Форум » Хелга » Триктрак » Ответить
Триктрак
Хелга: Автор: Хелга Название: Триктрак
Axel: Хелга пишет: И вы не единственная в этом пристрастии. Мне очень нравится английская часть, не меньше советской ностальгической. И вопрос куда исчез английский джентльмен меня занимает больше всего.
bobby: Axel пишет: Мне очень нравится английская часть, Мне тоже. В каждой части своя изюминка и своеобразие. А детективная составляющая английской части - это что-то с чем-то...
Хелга: Спасибо за добрые слова, дамы!
Хелга: Как-то много цифр в этом отрывке, да и смутно все. Что это было? Насмешка? Невольный порыв? Случайность? Череда вопросов подобного рода не давали покоя Асе, а сцена столкновения у магнитофона прочно застряла в в голове, словно на грязновато-бежевой стене комнаты рядом с фотографией Боярского, вырезанной из журнала, постоянно крутили один и тот же кинокадр – Ася в объятиях Лёни. На следующий день у них собралась компания девчонок поболтать и посмотреть очередную серию «Трех мушкетеров». Притащили банку огурцов домашней засолки и буханку бородинского хлеба. Ели огурцы с хлебом, обсуждали сладкоголосого «Д’Артаньяна», и его роли в питерском театре; Констанцию Бонасье и самую красивую актерскую пару Союза; отъезд однокурсника в Израиль; слухи о том, что завтра в Пассаже выбросят финские сапоги, и просто хохотали без причины так, как можно хохотать в двадцать с небольшим, когда жизненные силы рвут тонкую кожу внешних неурядиц. – Лелька, мне нужны сапоги! – заявила Ася, после того как девчонки разошлись по своим комнатам. – Думаешь? Хочешь рискнуть? – Какое там! – Ася тут же сыграла отбой своему порыву. – Это ж надо рублей сто двадцать, если не больше! И даже если найду, все равно не повезет, они передо мной закончатся. Сапоги, тем не менее, вписались в упомянутый кинокадр, став в нем необходимой деталью. Они нужны были не только ради практической цели, взамен старых со сломанным замком, но и чтобы появиться перед Лёней, и он увидел, что она – не робкая, больная и несчастная, бросающаяся на шею любому, а гордая красавица в новых финских сапожках. Леля, послушав Асины стенания, сжалилась и предложила в долг пятьдесят рублей, которые ей прислал отец-алиментщик. Воспев щедрую подругу, Ася отправилась собирать деньги, слабо представляя, как будет отдавать долги, но мысль о новых сапогах стала всепоглощающей. Существовало несколько уже изведанных способов улучшить свое материальное положение: отпахать несколько ночных смен на хлебокомбинате, устроиться на почту разносить утреннюю корреспонденцию, сняться в массовке на Ленфильме или, в крайнем случае, выпросить у тетушки. На комбинате платили по пять рублей за смену, а иногда удавалось стащить буханку хлеба или пакет пряников, на почте за бессонный месяц Ася заработала сорок рублей, а тариф за массовку был по трешке за день. Ей удалось разжиться двадцатью рублями у однокурсниц, но остальные попытки оказались тщетными – середина месяца, весна, какие деньги? Богатая Борисова открывать кубышку не стала, и Ася вернулась в комнату, решив отказаться от затеи с сапогами. Помощь пришла с неожиданной стороны – под вечер забежали Володины, Валентина с Юрой и принесли вафельный торт – мечту эстета-сладкоежки – огромный, украшенный по периметру шоколадными розами, и с шоколадным Медным всадником в центре. – Зашли прийти в себя после визита к Юриным родителям, – шепнула ахающим над тортом девчонкам Валя.– А это чудо купили в «Тортах», мы же давно мечтали такой фирменный попробовать! – Разорились! – подтвердил Юра. Леля помчалась разогревать чайник, а Ася собрала на стол разнокалиберные чашки и кружки, достала из тумбочки пакет индийского чая со слоном. – И как тебе эта вещь? Сильно написано, смело и правдиво… – спросил Юра, когда все устроились за столом, и Ася отдала ему прочитанную книгу. – Не могу поверить, что талантливых образованных людей вот так держали в заключении и заставляли работать на государство, – ответила она. – Автор ведь сам был в такой шарашке, это идеальная иллюстрация, какой ценой оплачены достижения сталинской эпохи. – Иллюстрация конечно, но это очень нелегко переварить, – вставила Леля, успевшая прочитать книгу, как обычно, по диагонали. Со сталинских шарашек и самиздата разговор плавно перетек на джинсы, которые принес Юра – приятель просил продать – и слово за слово перешел на финские сапоги и недостаток финансов. – Можем занять, если очень надо, – сказал Юра. – Но ненадолго, – засуетилась Валентина, – мне же рожать вот-вот. – Ничего, справимся. Сколько тебе, Ася? Та сделала квадратные глаза и прошептала, что нужно шестьдесят рублей. Валентина ойкнула, то ли из-за величины суммы, то ли прислушиваясь к движениям наследника. Юра достал из кармана деньги. – Предки выделили на покупки, так что бери, сохраннее будет. Вот тебе сороковник. – Но я смогу отдать только в следующем месяце, – пробормотала Ася. – Или завтра, если ничего не выйдет. – Ничего, в следующем, так в следующем. По правде говоря, девчонки втайне завидовали подруге и негодовали – уж слишком большим диссонансом звучала эта пара: общительный добрый маленький ростом Юра и томная, себе на уме, высокая Валентина, но он запал на неё еще на втором курсе, долго обхаживал и все-таки уломал – мужская душа потемки. Шоколадные розы пошли на ура, но ни у кого не поднималась рука резать Медного всадника. В конце концов за дело взялся мужчина, и лезвие ножа уже подбиралось к вздыбленному над глазурной бездной коню, как рука его дрогнула – Валентина громко ойкнула, испуганно округлив глаза. – Юра, девочки… я, наверное, рожаю… – Что, Валек, что? – нож полетел на стол, а муж кинулся к жене. – Все! Ой! Мамочки! Больше ничего членораздельного, кроме ахов и охов, услышать от нее не удалось. Леля рванула на вахту вызывать скорую, Юра запрыгал вокруг жены, исполняя обычный для мужчины, столкнувшегося с началом родов, панический ритуальный танец. Ася держала охающую Валю за руки, пытаясь успокоить. Когда приехала скорая, Валентина идти уже не могла, уверяя, что у нее отошли воды, и субтильный Юра потащил жену вниз на руках. В общаге начался переполох, скорую провожали дружной толпой, стоя на крыльце и крича «удачи»! Подвыпивший Саша Веселов даже побежал вслед за машиной, пытаясь ухватиться за бампер. Проводив подругу на подвиг, Ася и Леля вернулись к так и не разрезанному шоколадному торту, чашкам с недопитым чаем и четырем красненьким, оставленным Юрой на столе. Сидели молча, переваривая событие. Роды были пугающей и влекущей загадкой, а то, что рожать уехала подруга Валька, с которой съеден не один пуд соли, наполняло девчонок особым трепетным волнением. Обсуждать тему не стали, словно, по молчаливому согласию, наложив на нее табу. – Ну что, Аська, будем ждать и доедать торт? – нарушила тишину Леля. – Забирай свои деньги и завтра с утра за сапогами. – Что-то не хочется, – пробормотала Ася. – Что не хочется? За сапогами? – Торта не хочется! – Если честно, мне тоже не хочется! Посидели, разглядывая торт. Медный всадник, чуть покарябанный ножом, сдерживал твердой рукой шоколадного коня. Одиноко грустила последняя несъеденная розочка. – А если… – начали одновременно и замолчали, уставившись друг на друга. – Что, если? – спросила Ася. – А у тебя что? – вопросом на вопрос отреагировала Леля. – Подумала: а если попробовать продать торт Борисовой? – Синхрон, Аська! – подскочила подруга. Поделили последнюю розочку и пошли. Борисова смотрела телевизор, на кровати в углу спала подселенная первокурсница, которую «хозяйка» комнаты старательно выживала. – Вера, купи торт, – объявила Ася, держа в руках шоколадное великолепие, словно хлеб-соль на свадьбе. – Купи, Верусик, а! – подхватила Леля. – Вы что, девки, с ума сошли? – пробасила Борисова. – Да ты посмотри, какое чудо, по дешевке продаем, – протянула Ася. – Мы розы съели, но все остальное девственно не тронутое. Лови удачу! – добавила Леля. – Почем? – поколебавшись, спросила Борисова. – За… четырнадцать рублей, – объявила Леля. – Да он в магазине стоит пятнадцать! – блеснула знанием цен Вера. – Но шоколад-то весь на месте. – А роз там сколько было? Они же веночком идут. – Не веночком, а орнаментом, – возмутилась Ася. Подсчитали количество съеденных роз, вывели пропорцию, сошлись на двенадцати рублях и разошлись, довольные друг другом.
Хелга: Ася поставила будильник на четыре утра, но так толком и не уснула, ворочалась, кашляла, думала о Валентине и о Лене. Встала полчетвертого, собралась, одевшись потеплей и кое-как зашив сломанный замок сапога. На вахте дежурила доброжелательная Анна Петровна, она разрешила воспользоваться телефоном. Ася набрала охтинский номер Володиных, но ей ответили только долгие пустые гудки. Юра то ли спал, то ли так и не вернулся домой. Ася вышла в прохладную темноту тихого раннего утра. Пешком до Невского по пустому, гулкому проспекту, через Кировский мост, через Неву, несущую на запад темные густые воды, мимо силуэта Петропавловского собора, врезающего в небеса тонкий шпиль. Каблуки стучали по асфальту, было зябко от прохлады и болезненной слабости, было жутко и весело. На Марсовом поле чернели купы кустарников, за решеткой Михайловского сада таинственно шелестели кроны лип, мимо прогрохотал по рельсам ремонтный трамвай. Когда Ася свернула на Невский, ей показалось, что она попала в другой мир – напротив входа в Пассаж сгрудилась шумная толпа. Она заняла очередь и отправилась прогуливаться по необычно пустому Невскому, ожидая открытия магазина. Стоять в утренних очередях было не впервой, немало часов проведено у входов в театры, в ожидании открытия кассы. Впрочем, когда зажглись огни, и открылись двери Пассажа, очередность уже не имела значения – здесь играла роль сила, скорость и наглость. Дамы, успевшие прорваться первыми, помчались по галерее к вожделенному прилавку, ставя рекорды в спринтерской двухсотметровке. Опоздавшие, оттесненные сильными, неслись следом, возмущаясь поведением лидерш. Ася в лидеры, конечно, не попала, но, благодаря молодости и спортивной подготовке, ей удалось обогнать несколько конкурентш и вписаться в середину очереди, которая эмоциональной змеёй растянулась чуть ли не на все сто восемьдесят метров галереи Пассажа. Два часа ожидания Ася скоротала, сбегав позавтракать в кафе и обсудив с соседкой по очереди качество обуви разных стран-производителей и места, где импортную обувь можно достать – соседка показала глубокое знание предмета и наличие практического опыта, но сокрушалась, что больная нога не позволила ей обогнать соперниц на первом этапе. Когда перед ними оставалось человек пять, пошли слухи о том, что сапоги заканчиваются. – А мне нужен 38-й, я никогда не могу подобрать себе обувь, – затосковала соседка. – А у меня 35-й, – призналась Ася. – Возьму любой, – сказала соседка, – Если что, поменяюсь, или продам, не зря же столько стояла. – 35-го нет, – заявила продавщица, когда Ася добралась до прилавка. – Будете брать другой размер? – Я… не знаю, – смешалась Ася.– А 36-й есть? – Нет, остался только 38-й. – Ох, а мне нужен 38-й! – засуетилась соседка. – Есть еще пара, – успокоила ее продавщица. – Давайте 38-й, – махнула рукой Ася. Продавщица достала коробку, бухнула ее на прилавок. – Будете брать? Сто двадцать рублей в кассу. Когда Ася вернулась с чеком, у прилавка разгорался конфликт. – Я первой была в очереди, а вы мне подсунули не тот размер! – орала раскрасневшаяся дама. – Какой вы сказали, я вам тот и дала! – ответно рычала продавщица. – Безобразие! Я буду на вас жаловаться! – пыхтела дама. – Жалуйтесь, сколько хотите. 38-го уже нет, вот девушка забрала последнюю пару, – парировала продавщица. Такого везения Ася не ждала – оказалось, что невезучая лидерша принесла коробку с 35-м размером. Обмен произошел тут же, к обоюдному удовольствию сторон. Когда совершенно обессиленная Ася вернулась домой и открыла коробку, ей оставалось только ахнуть – сапоги оказались верхом совершенства и пределом мечтаний. Из мягкой серой кожи, с вензелем орнаментом на голенище, на узком, но устойчивом каблуке и как раз по ноге – просто чудо, а не обувь. Она уснула, упав на кровать, в свитере и в новых сапогах. Разбудила ее вернувшаяся из института Леля с известием, что ночью Валентина родила дочь.
bobby: Хелга Прелесть что такое! Незабываемая давка в очередях, шоколадные розочки, как девчонки составляли пропорцию при расчете цены на торт , да и вообще все... Классно, как женщины хватали сапоги, даже не видя что внутри, не говоря уже о том, чтобы померить - по умолчанию предполагалось, что в коробке их ждало нечто фантастическое...
apropos: Хелга Окунулась и поплыла... по волнам своей памяти (с) Да уж - эти очереди за чем только не, сбор денег в долг, ликующая радость, если удалось что-то "оторвать"... Так что Асю ну очень хорошо понимаем Хелга пишет: когда жизненные силы рвут тонкую кожу внешних неурядиц Отлично сказано! А Леня... Устоит ли перед Асей в новых сапогах?
Хелга: bobby пишет: шоколадные розочки, как девчонки составляли пропорцию при расчете цены на торт Это реальная история. apropos пишет: А Леня... Устоит ли перед Асей в новых сапогах? Не, не устоит, разве сумеет?
Wega: bobby пишет: что в коробке их ждало нечто фантастическое... А ведь действительно обувь была превосходная: удобные колодки, мягкая кожа. И носили их подолгу: то ли в силу качества, то ли из-за того, не сыпали на тротуары соль. Главная задача была угадать с размером... Но эти кошмарные очереди!! И такие же кошмарные бегА при открытии магазина. Жуть!! А теперь выбирай, что хочешь: и белый верх чёрный низ, с пряжкой, с пуговицей: всё есть!! Хелга Очень хорошо, что ты, наконец-то, порадовала девушку!!
Хелга: Wega пишет: А ведь действительно обувь была превосходная: удобные колодки, мягкая кожа. Да, такой уже нет. Wega пишет: Очень хорошо, что ты, наконец-то, порадовала девушку!! Пришлось сюжета ради.
мариета: Хелга Большое тебе спасибо за очередь! Такой колорит, такая яркая картинка! Замечательно!
Хелга: мариета пишет: Большое тебе спасибо за очередь! Такой колорит, такая яркая картинка! Замечательно! Очередь почему-то стала самым ярким моментом в этом отрывке.
Wega: Хелга пишет: Очередь почему-то стала самым ярким моментом А сапоги?! Самое яркое, на мой взгляд, что ты сжалилась наконец над героиней!
Хелга: Wega пишет: Самое яркое, на мой взгляд, что ты сжалилась наконец над героиней! Это как посмотреть. Следующие дни наполнились заботами, и Асе пришлось почти забыть про свою простуду. Никто не знал, в какой роддом увезли Валентину, Юра на звонки не отвечал, канув в пространстве, и девушки решили съездить на Охту. Володины жили в однокомнатной хрущевке – квартиру сдала какая-то дальняя родственница родителей Юры. Заблудившись среди одинаковых дворов с типовыми пятиэтажками, прячущимися за деревьями, что за двадцать лет дотянулись до верхних этажей, Ася и Леля в конце концов нашли нужный дом, поднялись на пятый этаж. Звонили долго, но безрезультатно. Когда уже собирались уходить, Ася, сама не зная зачем, толкнула дверь, и она поддалась, оказавшись незапертой. – Войдем? – спросила Леля шепотом, словно там, в квартире, их ожидало что-то страшное. Ася открыла дверь и вошла в полутемный коридор, содрогнувшись от какого-то первобытного ужаса, словно входила в таинственную пещеру. – Здесь есть кто-нибудь? – прошептала она. Молчание. Они осторожно пробрались через крошечный коридор, через музыкально зашуршавшую штору из шариков и бамбуковых трубочек, вошли в комнату и замерли: на диване, дружно похрапывая, спали двое – Утюгов и Сипягин, однокурсники с потока. Присутствия Юры не наблюдалось, а через фигурное стекло кухонной двери пробивался тусклый свет. – Идем туда? – спросила Леля, кивнув в сторону кухни. – Давай, – согласилась Ася и открыла дверь. В свете ночника с пробитым абажуром, стоящего отчего-то на плите, перед ними предстала весьма живописная картина: тарелки с остатками еды, рюмки, стаканы и чашки, пустые бутылки живописным развалом украшали стол, зубасто ощерились вскрытые банки рыбных консервов. Один из участников симпозиума спал среди всего этого великолепия, уютно уткнувшись лицом в стол. Другой обнаружился на полу, в узком промежутке между столом и плитой. В спящем на полу угадывался Юра, его собутыльник поднял голову, едва Ася сделала второй шаг – словно почувствовал ее присутствие. Она невольно отшатнулась, готовая бежать прочь, но отступать было некуда и поздно. Лёня Акулов уставился на нее пьяными синими глазами. – О, девчонки пришли! Девчонки… он встал, толкнув стол, упала и покатилась бутылка. Ася едва успела поймать ее на лету, чуть не наступив на лежащего на полу Юру. Тот что-то пробормотал, устраиваясь поудобнее. – Девчонки! – Лёня все-таки выбрался из-за стола. – А мы тут, омбы… обмываем ножки, Юрка же дочку родил… – Вообще-то, это Валя родила, – сердито отрезала Леля. – Ну вы даете! – Какие сердитые вы, девчонки… Асенька, ты тоже на нас сердишься? То ж ножки… – Лёня шагнул к Асе, она отступила в сторону, наткнувшись на Юру. Тот засопел, заворочался. – Выпейте с нами… Юрик, вставай, девчонки пришли! – Лёня, пошатнувшись, наступил на лежащего на полу счастливого отца. ¬Тот возмущенно заворчал и зашевелился. Смех, и злость кружили в паре от пьяных Лёниных глаз и Юркиных кульбитов в попытках встать. – Леня! – прохрипела Ася, от волнения потеряв еще не окрепший после болезни голос. –Лучше помоги Юре подняться! – Ножки обмыли, сволочи! – возмущалась Леля. – Юрка, вставай, мерзавец! – Да, ножки… – согласно кивнул он. – Ты у Вали в роддоме был? – спросила Ася. – Я? Был… не был… мне же к Валечке в роддом, у меня там дочка родилась, не мальчик, а девочка, – забормотал Юра. Девчонки подхватили его под руки, оттолкнув Лёню, который порывался то ли помочь, то ли помешать. – Валя просила привезти вещи, там, в пакете… – Мы собирались, но не смогли… – добавил Лёня. – Чем только вы думали… Юрка, рассказывай, какой роддом, мы съездим! Володин уперся бараном, и не мытьем не катаньем не удалось уговорить его сообщить адрес роддома – он был намерен исполнить свой отцовский долг сам. После брожений по квартире, поисков продуктов и вещей, которые нужно было отвезти Валентине, глотков недопитого алкоголя, разыскивания курток, шапок, ботинок и прочего, вчетвером выбрались из квартиры, оставив досыпать других участников ножкообмывания. Лёня заявил, что не покинет друга и девчонок и любой ценой проводит их до пункта назначения. Вдохнув прохлады вечернего воздуха, парни взбодрились и запели нестройным дуэтом, порываясь совершить что-либо героическое во имя женской красоты и новорожденной. Пришлось разбиться на пары мальчик-девочка, чтобы успокоить ретивое. Ася предпочла бы взять на себя заботу о Юре, но Леля опередила ее, то ли случайно, то ли намеренно. Акулов же заботу не принял, скорее, охватил заботой Асю – подхватив ее под руку, потащил за собой. Когда вышли на проспект, начал моросить мелкий противный дождь, асфальт заблестел пятнами фонарей и полосами фар проносившихся мимо машин. Применили коварный вариант: молодых людей загнали на тротуар, вывели из зоны видимости, голосовать пошла Леля. Смилостивился и тормознул водитель потрепанных Жигулей. Его негативную реакцию на парней, явившихся, словно два молодца из ларца, смягчили аргументами, что один из них стал отцом, а вся компания едет навещать его жену и ребенка, и умаслили обещанием заплатить десятку. Леля села на первое сиденье, а Ася попала в цветник, между Юрой и Лёней. Молодой отец протрезвел и взялся за обязанности навигатора, а Лёня обнял ее, заявив, что так ему удобнее. Ася не стала возражать, ей просто некуда было деться, но все силы ушли на то, чтобы сохранить внешнее спокойствие и жалкие остатки внутреннего. Она пыталась не смотреть на Акулова, на его небритую щеку, на волосы, блестящие мелкими каплями дождя, но время от времени чувствовала на себе его взгляд, или ей лишь казалось, что он смотрел на нее. Роддом находился на окраине – двухэтажное грязновато-розовое здание за решетчатой оградой и строем огромных старых кленов. В приемном покое в очереди теснились отцы и родственники, подавали в узкое, похожее на тюремное, окошко пакеты и свертки передач. Помятый букет роз сиротливо валялся на подоконнике. Мрачная пожилая санитарка сгребла Юрины пакеты, бросив равнодушно-осуждающий взгляд на его небритую физиономию – сколько тысяч таких помятых радостным событием лиц прошло перед ее глазами? Из приемного покоя отправились под окна, вызывать красну девицу выглянуть в окошко. Там уже орали счастливые отцы, переговариваясь со своими нежными половинами. – Валя, Валечка! – закричал Юра, его поддержал Лёнин баритон и Лелино меццо-сопрано, Ася кричать не смогла, похрипела и закашлялась. – Валя-я-я! 3-я палата! – скандировала троица, до тех пор пока в окне на втором этаже не показалась Валентина, необычно маленькая, бледная, в нелепом пестром больничном халате. Заулыбалась, замахала руками, что-то говоря, пыхнула гневом в сторону мужа, показав ему кулак, затем исчезла. – Куда же ты, Валечка? – беспомощно пробормотал Юра. – Валя, вернись! – заорал Лёня. Она вернулась, снова появилась в окне, показывая розовый сверток с крошечным сморщенным личиком с приплюснутым носом, в обрамлении байкового одеяла. – Валечка, Валя, я так люблю тебя! – вымолвил Юра и рухнул на колени на вытоптанную мокрую землю. – Как я люблю тебя! – Володин! – застонали девчонки. – Не мешайте мужику, – сурово остановил их Лёня. В окне появилась дама в белой косынке и белом халате, что-то сердито выговаривая Валентине, оттеснила ее, замахала руками в сторону посетителей. – Верните мне жену! – заорал Юра, вскакивая с колен. – Юрочка, поедем уже домой, завтра приедешь… выспишься и приедешь, – Леля погладила его по плечу. – Вон и Аська опять голос потеряла. – Акулы-ы-ыч! У меня дочь! О старые стены роддома, безмолвные свидетели тысяч восторгов и признаний, потоков слез и разочарований! Обратно добирались на перекладных, сели на автобус, затем на другой. До Охты добрались, когда стемнело. Двое оставленных в квартире приятелей все еще спали, мирно обнявшись, но были жестоко разбужены и отправлены приводить себя в порядок и собираться по домам. Девушки навели порядок на кухне, выбросили бутылки, уложили утомленного отца спать на освободившийся диван и с сознанием выполненного долга отправились домой, прихватив с собой протрезвевших друзей. С ними распрощались на трамвайной остановке, в надежде, что те не вернутся к Юре опохмеляться и продолжать обмывание ножек. Во всяком случае, Леля и Ася сделали все, что могли. – Петровский тортик сейчас бы совсем не помешал. Может, Борисова еще не доела, пойдем, выкупим остатки? – сказала Леля, когда девчонки наконец-то добрались до своей, такой уютной, комнаты и, поскребя по сусекам, соорудили неброский ужин из поджаренных на подсолнечном масле остатков батона под кружку горячего жидкого чая. – Какая девчонка хорошая у Вали, три шестьсот! У меня сестренка родилась кило семьсот, крохотная была, на ладони умещалась. – Это Катя-то на ладони? – улыбнулась Ася. Сводная десятилетняя сестра Лели была ребенком весьма крупным и пышущим здоровьем, трудно было представить, что когда-то она весила кило семьсот. – А Ленчик, кажется, на тебя запал, подруга, – помолчав, сообщила Леля. – Не напрасно ты страдала. – Неужели ты думаешь… – начала Ася. – Ерунда все это. Ему все равно на кого западать. На следующее утро Ася собралась в институт. Собиралась так, чтобы пройти летящей походкой, с гордо поднятой головой и полным безразличием к неким особям мужского пола, которые, возможно, и не появятся в институте по причине горького похмелья. Чуть подкрученные щипцами волосы, особо тщательный макияж, самая лучшая любимая юбка, точно по фигуре, тонкая водолазка густого бордового цвета, новые колготки – Лельке удалось купить две пары с рук – и, разумеется, великолепные финские сапоги на узком каблучке. – Такая красота, не знаю, что с ней делать, куда бежать, – пробормотала она, разглядывая себя в зеркале.
bobby: Хелга Живописная картина пирушки... И Леня с его пьяными синими глазами Как Ася еще держится? С нетерпением жду продолжения их отношений, если, конечно, коварный автор не придумает какой-нибудь бац, на которые он мастер... Картина в роддоме не менее живописна - ох уж эти бывшие порядки в советских роддомах Хелга пишет: Мрачная пожилая санитарка сгребла Юрины пакеты, бросив равнодушно-осуждающий взгляд на его небритую физиономию Та и представила физиономию этой санитарки - при взгляде на такую у отцов все воодушевление пропадет
apropos: Хелга Молодой отец не упустил возможности устроить пирушку - благо повод хороший. И дружки кстати подвернулись. А Леня Акулов не упускает шанса девушку пообнимать. Впрочем, если бы упустил... вряд ли нам и Асе это тоже понравилось. Противоречивыя женщины.. И вот уже Ася при параде - стимул все же великая вещь bobby пишет: Картина в роддоме не менее живописна Не то слово, как живописна, аж жуть берет Чуть тапкану, если автор не возражает Хелга пишет: оставив досыпать двух других участников ножкообмывания Вот эти таинственные участники как-то выпадают из общей картины, на мой взгляд. Может быть, упоминание о них перенести повыше - когда девы заходят в квартиру? Иначе выглядит так, будто девушки прошли через пустую комнату (а, по логике эти товарищи там спали) на кухню, где застали только Юру с Леней, поэтому потом фраза о спящих участниках попойки застает как-то врасплох. Ну и придать этим безымянным в одной - паре фраз каких-то колоритных особенностей, что ли. Чтобы не оставались совсем безликими. Например, институтские приятели, кто-то храпел с открытым ртом, очки сползли на ухо или что-то в таком роде?
Хелга: bobby пишет: И Леня с его пьяными синими глазами Как Ася еще держится? С нетерпением жду продолжения их отношений, если, конечно, коварный автор не придумает какой-нибудь бац, А ведь отрицательный герой, этот Леня, разве нет? От него всяких бацев можно ждать. apropos пишет: Не то слово, как живописна, аж жуть берет Можно было и еще живописней, но не вписалось. apropos пишет: Чуть тапкану, если автор не возражает О, чудненько! apropos пишет: Вот эти таинственные участники как-то выпадают из общей картины, на мой взгляд. Хотела не акцентировать на них внимание, но согласна - надо им место определить, поправлю. Спасибо!
мариета: Хелга Какая трогательная картинка в роддоме ... и перед этим! Почему все молодые папаши ведут себя неадекватно! Эх, надо было им рожать, тогда точно не думали бы о пирушек
Wega: мариета пишет: Эх, надо было им рожать, Ты не первая это предложила!! Хелга!! Как всё узнаваемо, только по поводу роддома у меня воспоминания самые благостные. Были замечательные врачи, умелые и заботливые медсёстры, терпеливые нянечки, которых следовало бы пожалеть из-за передаваемых нам от мужей и родни тяжестей и которые они нам бесперебойно волокли. А узнаваемо то, что подруги сами озаботились выпиской Валентины. А ещё говорят, что нет женской дружбы! Этим девочкам намного понятнее то, что необходимо их подруге.
Хелга: мариета пишет: Почему все молодые папаши ведут себя неадекватно! Эх, надо было им рожать, тогда точно не думали бы о пирушек Кому-то рожать, кому-то пировать. Да, всегда обиден этот момент, но что ж им остается делать, папашам? Wega пишет: А ещё говорят, что нет женской дружбы! Есть и не менее прочная, чем мужская. Это я со стаканАми в честь праздника. Спасибо, девочки!
полная версия страницы