Форум » Хелга » Триктрак » Ответить
Триктрак
Хелга: Автор: Хелга Название: Триктрак
bobby: Wega пишет: И я считала, что мы оказались в Лондоне! Я, кстати, тоже.
Axel: Хелга Спасибо! Интригующее продолжение!
Хелга: apropos пишет: И сразу повеяло готикой - одиночество, пустота, темнота, шорохи, скрипы.... Ой, почему готикой? Все должно быть реальным. Надеюсь, что смогу скоро продолжить.
Хелга: Совсем чуть-чуть, за компанию. Кое-как пробравшись мимо Лени, который рассказывал что-то забавное смеющимся приятелям, Ася рухнула на скамью возле Валентины, той самой третьей отсутствующей соседки по комнате. Недавно выйдя замуж, она была безнадежно беременна – беспомощно, отрешенно, многозначительно. Беременность с каждым курсом становилась все более популярным явлением, точными попаданиями пробивая бреши в стройных рядах девичьей половины факультета. Валентина вальяжно подвинулась, завозилась, устраивая себя в узком пространстве между столом и скамьей. Ася, положив на стол тубус, рассеянно ответила на дежурный вопрос подруги и уставилась на темноволосый Лёнин затылок – Акулов сидел в двух рядах впереди. Она зажмурилась, сосчитала до десяти, открыла глаза и вздрогнула – он обернулся и смотрел — нет, не на нее, куда-то мимо, улыбался — нет, не ей, а кому-то сидящему там… позади. «Да ты хоть слышишь, что я говорю?», – донеслось до Аси – Валентина пыталась пробиться сквозь чувственный туман, в котором плавала ее романтично одуревшая подруга. – А? Что ты сказала? Прости, отвлеклась, задумалась… Спать хочется, — пробормотала Ася. Лёня помахал кому-то рукой, скользнул взглядом по ее лицу. Она вспыхнула и быстро отвела глаза, морщась и делая вид, что с огромным интересом рассматривает висящий на стене портрет профессора Белелюбского, инженера и учёного в области строительной механики и мостостроения. Профессор, утонувший в роскошных усах и бакенбардах, смотрел умно и укоризненно, возможно, осуждая легкомыслие особ женского пола, которые только и думают о своих сердечных делах, забывая о прекрасных инженерных конструкциях. – О чем задумалась? Опять о своем Смоличе? И сколько можно заниматься такими глупостями? – в тоне Валентины почти всегда фоном звучала назидательная нота многоопытной женщины. Нота эта очень усилилась, когда Валя обрела замужний статус и нежданную беременность. Звучала необидно – то ли потому что была частью Валентининой сущности, то ли все к этому привыкли и уже не обращали внимания. Ася пожала плечами, – как-то в недобрый час она, вернувшись из театра, поделилась с подругой своим восторгом от игры и внешности актера Смолича, и теперь, постоянно выслушивая замечания Валентины по поводу «этих глупостей», уже жалела о своих откровениях. Да и спорить с беременной, практически на сносях женщиной было бы просто бесчеловечно. – Как он сегодня там? – спросила она, кивнув на округлый живот подруги. Тема была беспроигрышной — Валентина тотчас подхватила ее. – Пятками бьет с утра, – любовно пожаловалась она, положив ладонь на живот, и мгновенно закрылась, замкнулась вдвоем с неизвестным человечком, что рвался выбраться на свет. Ася улыбнулась, смутившись и, как всегда стесняясь продолжать разговор на эту загадочную и хрупкую тему, замолчала, почувствовав себя глупой девчонкой. В дополнение к глупостям в кармашке ее сумки ждал сегодняшнего вечернего часа билет на гастрольный спектакль МХаТа. Пьеса принадлежала перу модного драматурга, бросившего весь свой талант на разрешение производственно-моральных проблем, и Асе была хорошо знакома. Не то, чтобы она очень любила вникать в хитросплетения и интриги на почве недостроенных объектов и переплаченных премий, но пьеса эта шла на сцене БДТ, и главную роль играл Смолич – широко, пылко, страстно, пуская в ход весь свой арсенал артистического и мужского обаяния и темперамента. Ася была на этом спектакле три раза и решила посмотреть и оценить другую постановку, тем более, что ведущую роль у москвичей играл знаменитый, очень популярный актер. Невысокий, полный, лысеющий, с высоким чуть хрипловатым голосом, более спокойный, чем страстный, он являл собой полную противоположность Смоличу – как внешне, так и внутренне. – Ась, ты сделала мне чертеж? Голос Валентины вернул Асю с театральных небес на грешную скамью в шумной аудитории. – Сделала, – кивнула она и стащила крышку с картонного тубуса, обнажив тугой белый рулон ватманов. Подруга и прежде с очаровательной легкостью эксплуатировала ее – Ася вечно решала для нее задачи, сначала по вышке, затем по строительной механике и сопромату – а теперь положение Валентины просто взывало к помощи, и Ася не могла отказать подруге. Резковатая, прямолинейная Леля тихо и громко возмущалась по этому поводу и даже пару раз крупно поссорилась с Валентиной, но повлиять на подруг не смогла. Дружеские союзы часто складываются по какой-то небесной логике – один берет, другой отдает, и это не хорошо и не плохо – это нормально. Между тем из глубин старого здания раздался сначала дребезжащий, но постепенно набирающий силу звонок – традиционный сигнал к началу пары — и аудиторию накрыла последняя предстартовая волна шума — обрывки разговоров, грохот стульев, смех, торопливые шаги — и брызгами разбилась о высокую фигуру показавшегося в дверях под аккомпанемент второго звонка профессора Залыгина, знаменитого в узких кругах инженеров-строителей грузного красавца с бурной кудрявой шевелюрой. Он мгновенно наполнил пространство собой, своим зычным голосом и неизбывной энергией. — Ну-те-с, товарищи студенты, начнем, как сказали бы в незапамятные времена, помолясь, но, поскольку, в наши времена мы так не говорим, то просто начнем! — загромыхал он, добравшись до своего места и шумно отодвигая стул. Усевшись, он водрузил на нос очки в толстой оправе и обвел аудиторию взглядом добродушного удава, получившего в личное распоряжение полста кроликов разной кондиции.
Marusia: Хелга пишет: Ася была на этом спектакле три раза и решила посмотреть и оценить другую постановку, тем более, что ведущую роль у москвичей играл знаменитый, очень популярный актер. Невысокий, полный, лысеющий, с высоким чуть хрипловатым голосом, более спокойный, чем страстный, он являл собой полную противоположность Смоличу – как внешне, так и внутренне. Ой, я бы тоже посмотрела обе эти постановки некогда такой знаменитой пьесы (это ведь по Гельману? ). Хелга Очень рада, что перо опять позвало в новый путь)))) Прочитаю потом внимательно сначала, убегаю на пару.
мариета: Хелга пишет: Совсем чуть-чуть А чуть-чуть побольше? Хелга, это такие сладкие восспоминания, родное, так сказать, хочется читать и вспоминать
Wega: Хелга пишет: Невысокий, полный, лысеющий, с высоким чуть хрипловатым голосом, более спокойный, чем страстный, Я тоже уверена, что это по Гельману ("Премия"). По описанию актёра сказала бы Леонов, но он во МХАТе не играл. Хелга, ты так пишешь, что всё становится "взаправдышним."
Marusia: Wega пишет: По описанию актёра сказала бы Леонов, но он во МХАТе не играл. Это, вероятно, Калягин.
Wega: Marusia пишет: Это, вероятно, Калягин. Ты права: я забыла про него. Он, действительно, актёр МХАТа.
Хелга: мариета пишет: это такие сладкие восспоминания, родное, так сказать, хочется читать и вспоминать Очень-очень рада. Вот не знаю, отчего ударилась в воспоминания. Старею, видимо, совсем. Но это еще не мемуары. Marusia пишет: Ой, я бы тоже посмотрела обе эти постановки некогда такой знаменитой пьесы (это ведь по Гельману? ). Wega пишет: Я тоже уверена, что это по Гельману ("Премия"). Marusia пишет: Это, вероятно, Калягин. Ничего-то от вас не законспирируешь, все отгадаете на раз. Все верно, только не "Премия".
apropos: Хелга Восхитительно-ностальгический фрагмент, возвращающий нас не только к истории Аси, но и - как верно выразилась мариета - сладким воспоминаниям. Очень мне нравятся эти переходы во времени - в прошлое, подернутое романтической дымкой, и настоящее - почти триллер. Чудесно описаны ощущения безнадежно влюбленной Аси и... безнадежно беременной Валентины (потрясающая фраза - "беспомощно, отрешенно, многозначительно"...) Где ты только находишь такие слова? Впрочем, о том уже не раз вопрошали Хелга пишет: Все верно, только не "Премия" Мы, нижеподписавшиеся?
Axel: Хелга Спасибо! Такие сочные описания, читаешь и наслаждаешься.
ДюймОлечка: Хелга Какая красота! И где я только раньше была? Мне конечно не знакомы общежития, но вот универ - это да, и даже меня настигла ностальгия, хотя закончила его всего десять лет назад, но наверное по-другому и не получилось бы - настолько сочно и ярко выписано Но вот как ты бросила под каток холодный английский ветер и дождь героиню - безжалостно
Хелга: apropos пишет: Мы, нижеподписавшиеся? В точку! Axel пишет: Такие сочные описания, читаешь и наслаждаешься. ДюймОлечка пишет: настолько сочно и ярко выписано На описаниях я совсем помешана, пытаюсь хоть как-то создать атмосферу. Хорошо, если что-то получается. Спасибо, что читаете!
Хелга: И чуть продолжу, но боюсь, что сильно повторяюсь. Сдача курсового проекта – не меньше, чем ритуал – а работа над ним – лебединая песня поколений, бережно передающих из рук в руки опыт, архивы и народные изобретения. Это особый мир не ведающих покоя чертежных досок, истерзанных рейсшин, беспринципных лекал, принципиальных линеек и угольников, дефицитных чешских карандашей «Кохинор» – каждый на вес золота – и ватмана, матово-белого, впитывающего мягкую черноту графита; мир бессонных ночей и дралоскопов – творения неизвестного умника-лентяя. Такие изобретения, песни и стихи называют народными. Лампа под стеклом, готовый чертеж, лист чистого ватмана – и сдирай все до последней детали – только не раздави стекло. Дралоскопы ходили по общежитию из комнаты в комнату, на пользование ими выстраивались очереди. И веяния времени – расчет строительной конструкции на ЭВМ. Это означало записаться на ценное машинное время, достать перфокарту с программой, а затем в зале, под гул огромных вычислительных агрегатов, названных нежным именем Наири, ввести данные с помощью печатной машинки с заедающими клавишами, и, если все прошло удачно, сидеть пару часов, наблюдая, как машина выпускает многометровую бумажную портянку с расчетами. Объяснив Валентине суть сделанного чертежа, Ася ринулась занимать очередь к профессору. После его вступительной речи, аудитория слегка опустела – кто-то отправился в предбанник доделывать или досписывать курсовой, кто-то, заняв очередь, потянулся в столовую утолить вечный голод молодого организма. Желающих сдать проекты оказалось не так уж много. – Жень, кто последний? – спросила Ася у вездесущего старосты их группы Женьки Несмелова. – А ты не заняла? Давно же пришла. Вроде, Утюг? – Не так, – откликнулся долговязый Утюгов и махнул рукой. – Акулыч за мной… спроси у него. – А… – задохнувшись, Ася замолчала, кивнула и повернулась по направлению указанному Утюгом. Разумеется, там находился Леня, беседующий с первой красавицей потока Еленой Конда. Ася уже было решила не подходить к милой парочке, но Елена, одарив собеседника очаровательной улыбкой, ушла, и Леня остался в одиночестве. Решенная дилемма «подойти-не подойти» ухнула в тартарары, но тотчас возникла другая – с одной стороны появилась возможность заговорить с предметом обожания, с другой – вероятность упасть в грязь лицом перед этим предметом. Пока Ася решала очередную задачу, неожиданно пришел на помощь Утюгов, заорав на всю аудиторию: «Акулыч, ты последний на сдачу?» – Утюгов, покиньте аудиторию! – бас возмущенного профессора перекрыл старания Утюга. Как в омут головой, Ася сделала несколько шагов в сторону Лени, который теперь смотрел на нее. Синими-синими глазами. – Ты последний? – спросила она, почти спокойно, почти равнодушно, надеясь, что не слишком краснеет. – Я крайний, – усмехнулся он. – Хорошо, я за тобой, – голос чуть сорвался, но она взяла себя в руки. – Как угодно. У тебя все готово? – равнодушно спросил он. – Да, кажется да, ну… Он улыбнулся, кивнул и отвернулся – кто-то позвал его. Отошел, а Ася осталась стоять, словно пригвожденная к месту. Не поговорила и не упала в грязь – произошло третье, худшее, ему было все равно. Хотя, разве она ожидала чего-то другого? Разве она способна заинтересовать такого парня? Да и нужно ли ей это? Асе всегда не везло – она вечно влюблялась безнадежно и безответно, а если случалось так, что вероятность ответа с мужской стороны существовала – природная застенчивость и неуверенность в себе и своей привлекательности дружным тандемом делали свое черное дело, уничтожая любые перспективные зачатки. И конечно же успешно срабатывал закон несовпадения желаемого и действительного – те, кто нравились ей, были недосягаемы, те, кому нравилась она, были ей неинтересны. Посмотрев на профессора Белелюбского, который, словно Джоконда, ловил взгляд зрителя, Ася, с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык, и вернулась на свое место к Валентине, крайне взволнованной пятками наследника и недоделанным расчетом фермы. Но несмотря ни на что день все-таки задался. Во-первых, Ася сдала курсовой проект на четверку, что являлось непростым делом – Залыгин был требователен вообще, а к слабому полу особо, поскольку был убежден, что из женщин никогда не получаются хорошие инженеры. Во-вторых, ожидая своей очереди, она минут двадцать сидела за одним столом с Леней, трепеща от его близости и разглядывая требующую бритья и оттого особенно привлекательную щеку. Она даже обменялась с ним несколькими фразами, легко и непринужденно. Ладно, почти легко и почти непринужденно. Леня сказал что-то остроумное, она засмеялась, а профессор Залыгин сделал им замечание, пообещав выгнать обоих. Это «выгнать обоих» в Асиной голове зазвучало цветаевски-тухмановским «…этот, этот может меня приручить…» из любимого альбома «По волне моей памяти». Много ли надо глупой влюбленной девчонке? В-третьих, через несколько часов она будет сидеть на галерке зала ДК Ленсовета и смотреть спектакль. В-четвертых, в «Котлетной» на углу Московского проспекта, куда они с Валентиной забежали перекусить, не было традиционной здесь очереди, но в достатке – знаменитых котлет, вкусных, сочных, горячих, Ася даже позволила себе роскошь – взяла целых две и стакан густого дымящегося кофе с молоком. Общую картину подпортил то ли дождь, то ли снег, нежеланной манной посыпавшийся на головы измученных погодой питерцев-ленинградцев, и расползшаяся молния на сапоге. На площади Мира подруги расстались – Валентина поехала на метро домой на Охту, а Ася села в трамвай, который, ходко покачиваясь, застучал колесами по Садовой мимо серых доходных домов, мимо облупленных стен Апраксина двора, решеток Суворовского училища и приземистых арок Гостиного, проскочил шумный Невский, утонченную Итальянскую, обогнул вычурную решетку Михайловского сада, оставляя справа красные стены и шпиль замка, последнего пристанища императора Павла, и, миновав дугу моста, вырвался на простор Марсова поля. Справа за полосой Лебяжьей канавки потянулись черные силуэты кленов Летнего сада, замелькали ящики на постаментах – закрытые на зиму статуи. Ася смотрела в окно, думая о Лене, Смоличе, сломавшейся молнии, отсутствии целых колготок, трех рублях, оставшихся в кошельке, и оставшихся до стипендии десяти днях. За окном расплескался простор Невы – трамвай въехал на Кировский мост. Казавшееся беспросветным полотно серых туч вдруг порвалось, словно невидимая рука вытянула нитку из плохо зашитого шва, и через голубую прореху слепящим золотом полились лучи солнца, ослепив, ударились о трамвайное стекло, на мгновенье зажгли шпиль Петропавловки, блеснули по холодной ряби невской воды и исчезли, словно их и не бывало. Небесный портной вновь аккуратно зашил дыру в небесах, пеняя солнцу на устроенное безобразие. Когда Ася вышла из трамвая напротив мечети, нарядно-голубой даже в непогоду, с небес вновь посыпалась противная колючая морось. В полурастегнутый сапог попала вода, захлюпала, пропитывая носок. Очередная простуда обеспечена – Ася умудрялась болеть ежемесячно, так и не привыкнув к недоброму питерскому климату, несмотря на то, что родилась и выросла не на юге. До общаги добиралась почти бегом, влетела по скрипучей лестнице, толкнула дверь в комнату и остановилась, не сдержав изумленного «Ох!», уронив пустой тубус, который попытался прокатиться по полу, но наткнувшись на собственную ручку, замер, обиженно качнувшись.
Marusia: Хелга Автор, я тебя обожаю за умение ставить запятую в нужном месте так, чтобы бедный читатель изумлённо охал вместе с героиней!!! Хотя у нас "Инженерная графика" и была два семестра, лампочкой со стёклышком воспользовалась единожды. А в первых кусочках зацепило упоминание шоколадно-вафельного торта. Для меня это такой привет из детства. Я и сейчас для поднятия настроения предпочитаю покупать шоколадные пирожные (одесская кондитерская фабрика делала и делает торты в виде пирожных).
Wega: Хелга пишет: дралоскопов – творения неизвестного умника-лентяя. Такие изобретения, песни и стихи называют народными А у нас подобное изобретение называлось "сдироскоп"! И ещё совершенно отлично сказано истерзанных рейсшин, беспринципных лекал, принципиальных линеек и угольников, дефицитных чешских карандашей «Кохинор» – каждый на вес золота Всё так близко и понятно, ведь черчение для меня всегда было сродни пытки: плохо чертила и плохо соображала.
bobby: Хелга Потрясающе пишешь! Все так зримо и почти осязаемо!
apropos: Хелга Все просто чудесно! И не беспокойся об описаниях - они у тебя получаются легкими, изящными и ироничными, и читать их - одно удовольствие. bobby пишет: Все так зримо и почти осязаемо! Вот-вот! Картинка перед глазами - и института, и студенческой жизни, и Петербурга - все будто воочию Бедняжка Ася - такие страдания, а он... не замечает
Axel: Хелга Спасибо! Автор, как всегда, в своём репертуаре, обрывает на самом интересном месте. Надеюсь, долго мучить неизвестностью не будет.
полная версия страницы