Форум » Хелга » Триктрак - 2 » Ответить
Триктрак - 2
Хелга: Автор: Хелга Название: Триктрак
Хелга: Axel пишет: Я за "старшую" Асю переживаю не меньше, чем за "младшую", тем более, что что-то не так в английском королевстве. Спасибо! Да и младшая все-таки на своей территории находится.
Хелга: Не верите, что за пару дней можно излечиться от «неправильной» любви? Не верите – и правильно делаете: можно загнать себя внутрь, превратиться в мышонка, сжавшегося в норке, царапающего коготками нутро, чуть-чуть, еле-еле, слегка, но стоит лицом к лицу столкнуться с объектом своих терзаний, как мышь домашняя превращается в летучую и больно впивается когтями в вашу живую плоть. Изнутри. Примерно так и произошло, когда Ася, убедив себя, что нельзя любить такого, как Лёня, вошла на следующий день в аудиторию и мгновенно наткнулась на синий взгляд. One way ticket… Она застыла на месте, едва не поддавшись желанию убежать прочь, обратно к казалось бы обретенной свободе. Она не раз спасалась бегством, сталкиваясь с непреодолимыми, по ее мнению, препятствиями. Иногда это помогало, но чаще все равно приходилось возвращаться и идти туда, куда идти совсем не хотелось. Ася двинулась по ступенькам амфитеатра аудитории навстречу синим глазам, изобразив улыбку, которая вряд ли сигнализировала об уверенности в себе и своей привлекательности, а совсем наоборот. Ничего такого и не было, никакой привлекательности, и новые, слегка подпорченные, но старательно начищенные сапоги уже ничем не могли помочь. – Привет, – сказала она в синие глаза, слыша лишь стук своего сумасшедшего сердца. – Привет, Асенька, – сказал он, как ни в чем не бывало и… подмигнул. Асенька! Подмигнул! Она вспыхнула, словно одинокое дерево, в которое ударила молния. Он смеется над ней, над ее глупым приглашением в театр, над ее нелепой застенчивостью и дурацкими страхами. Он просто посмеялся над нею. Ну что ж, ей остается сделать вид, что ей тоже смешно, а все, что было, лишь глупая шутка. – Привет, Лён… – нет, она не могла назвать его Лёнчиком, первый слог прилип к губам и получилось, что она вообще не смогла нормально произнести его. – Привет, Лёня, – исправилась она, словно начиная играть пьесу с начала. – Как дела? – Не сказать, чтоб плохо, – ответил он. – А ты что-то не появляешься, забила на лекции? – Я… была занята, – пробормотала Ася, глядя мимо него, следя за солнечным зайчиком, что метался по исписанной автографами и посланиями миру столешнице, рожденный солнечным лучом и пыльным стеклом раскрытого окна, через которое в душную, уставшую от зимы аудиторию втекала весна. – Пон-я-ятно… – протянул он. – Что делаешь сегодня? – Сегодня? Не знаю еще…я занята… я пойду, девчонки ждут. – Ну иди… иди, Асенька. Они словно разыгрывали плохой, бездарный спектакль, а за кулисами был тот вечер и та ночь, когда он был разочарован, а она испытывала стыд — совсем не подходящие чувства для любовной игры, словно неверный расклад для настольной — ее шашки забились в угол поля, не имея выхода, его же вольно гуляли там, где им заблагорассудится. И неизвестно, чьи были черные, а чьи белые. Хлопнула дверь, и оконная рама, подхваченная порывом ветра и сквозняком, звучно закрылась, зазвенев стеклом, солнечный зайчик в панике метнулся по столешнице и исчез, собравшаяся на первом ряду компания грохнула смехом, отвечая на чью-то шутку. Ася, проклиная себя за то, что подошла к Акулову, зашагала, почти побежала по ступенькам к верхним рядам, желая скрыться, исчезнуть, раствориться, как тот счастливчик солнечный зайчик – почти свободное существо. С тех пор они не разговаривали. Лёня, никогда не обойденным девичьим вниманием, вероятно, быстро утешился, забыв о своей любовной неудаче, а Ася старательно обходила его стороной, делая вид, что не помнит о том, как привела его в театр, а он ее — на рок-концерт. Скорее всего, думала она, слова Веры, что он никогда не приглашал туда девушек, то есть сделал для нее, Аси, исключение, были простой уловкой, сговором, дабы вызвать у легковерных девиц ощущение своей неповторимости. Неплохой ход — ведь каждая дева мнит себя особенной, не такой как все, так отчего бы не сыграть на этом ради достижения своей цели. Нескольких тесных столкновений все же не удалось избежать: как-то раз в столовой, куда Ася забежала перекусить, Лёня, неведомо откуда, словно Карлсон с крыши, возник перед ней с подносом, поставил его на стол и уселся, бросив свой небрежный привет и улыбку, от которой у нее опять, в который раз, оторвалось сердце. Она пробормотала свое «здравствуй» в ответ, подавилась, потеряла аппетит и, уткнувшись в тарелку, с трудом дожевала хлебно-мясную котлету под названием «бифштекс». Он что-то спросил, она не сразу поняла, ответила невпопад, пожелала ему «приятного аппетита» и ушла, проигнорировав обращение на транспаранте на стене «Помоги, товарищ, нам, убери посуду сам!». В другой раз они столкнулись в дверях, на входе в первый корпус. Ася тянула на себя тяжелую старинную дверь, через которую хаживали сам Белелюбский и К*, и дверь неожиданно стала легкой, как всегда бывает, когда кто-то толкает ее изнутри. Этим кем-то оказался Лёня, он воскликнул «Миль пардон!» и отскочил в сторону, пропуская Асю с каким-то клоунским, издевательским, как ей показалось, старанием. Иногда она с каким-то мазохизмом подумывала о том, чтобы бросить институт, уехать, куда глаза глядят, на БАМ, например, или, на худой конец и на первое время к тетке в тмутаракань — эти смутные планы почему-то помогали успокоиться — нас часто греет наличие запасного, пусть и эфемерного, варианта на случай, если станет совсем худо. Она потеряла интерес к театру и почти совсем перестала думать о Смоличе, словно невидимая рука задернула занавес и отрезала от Аси этот прекрасный мир, решив, что у нее не стало сил переживать чужие, разыгранные на сцене чувства. Но, возможно, это было ошибкой. – Ты от Акулы шарахаешься, как от огня, – констатировала Леля, пытаясь вытащить подругу на разговор о наболевшем, но Ася отреагировала резким «Отстань от меня с этим Акуловым, какое мне до него дело!» Леля помолчала, пожала плечами и отстала – сама не могла разобраться со своей личной жизнью: последнее время вокруг нее вился Утюгов, но нравился совсем другой, и она терзалась сомнениями, делясь ими с Асей. Лёня в общаге либо не появлялся, либо просто не попадался Асе на глаза, Лариска переключилась на эффектного немца – второкурсника и даже как-то раз попыталась выпросить у Лели ключи от комнаты, но та послала ее далеко и уверенно, приобретя в лице Ларисы болтливого недоброжелателя. Меж тем наступил апрель, удивительно солнечный, он окончательно и жестко наступил зиме на горло, поглотив остатки снега, высушив улицы и усилив любовные томления в молодых и не очень организмах. Ася вновь устроилась на почту разносить утренние газеты и письма, вставала в пять – корреспонденция должна попасть к абонентам не позднее половины седьмого. Мчалась каждое утро по отработанному маршруту лабиринтом дворов, по пропахшим мочой и гниющим мусором подъездам, раскладывая газеты по почтовым ящикам, а потом, вернувшись в общагу, падала на кровать и засыпала, пропуская первую, а то и вторую пару. В сон тянуло и от вечного недоедания: Асина стипендия ушла на раздачу долгов, а Лелька потратила все сбережения и свою стипендию, купив джинсы у фарцовщика. Джинсы были маловаты, но это ее не остановило – метод был давно изучен и отработан: намочить и надеть, застегнув лежа, что она и проделала к восторгу всех присутствующих при сем эксперименте. Часа два Леля лежала и ходила в мокрых джинсах, которые должны были приобрести ее личные формы – результат оказался вполне приемлемым, хотя джинсы все равно застегивались с трудом. Впрочем, более эффективным методом похудения стало полное отсутствие финансов на текущий момент. В дни дежурства в детском саду Леля приносила остатки из кухни, Асе удалось получить талоны на комплексные бесплатные обеды в институтской столовой, а по выходным их кормила обедами Валентина, к которой подруги ездили на Охту поддержать морально и полюбоваться на растущую не по дням, а по часам юную Натусю Володину – удивительно веселое существо, радующееся всему, что двигалось и звучало вокруг нее. Так и мчался апрель, в суете, при вечно пустом желудке, желании уснуть там, где присела, в самоуничижениях, воспоминаниях о той, казавшемся уже далекой, ночи с Лёней – она не раз замирала, услышав несущиеся из мальчуковой комнаты записи Стрижа. Любовь и голод способны сожрать человека до костей, а если к этой парочке добавить самоистязание, то останется только пепел, но все же нормальный человек двадцати с небольшим из быть или не быть выбирает первое, ведь в мире есть многое, с чем можно жить: друзья, бег и суета дней, наступающая белизна ночей в пространстве меж небом и Невой, иллюзии искусства и музыка, что звучала повсюду, с пластинок и магнитофонных бобин. Ленинградский бард мягким баритоном уверял, что отдаст жизнь за любимую, но одиночество прекрасней, московский огорчался из-за окаянных губ и потаенных дум, враждебные американцы Creedence дружелюбно вопрошали: I wanna know have you ever seen the rain comin down on a sunny day, грек Дэмис Руссос мягко сообщал, что живет from sоuvenirs to more souvenirs, а заполонивший эфир и винил Юрий Антонов жизнерадостно советовал, если любовь не сбудется, ты поступай, как хочется… список можно было продолжать, в молодости сердцу и ногам не обойтись без музыки. В конце месяца Ася уволилась с почты, получила зарплату, стипендию, праздничный перевод от тетушки и наконец рассчиталась с долгами. Был солнечный, слепяще солнечный день, когда она, выйдя из института, отправилась пешком по узкому тротуару набережной, мимо сверкающих миллионами бликов, обманчиво веселых вод Фонтанки, в сторону Невского, шла бездумно и почти весело – в кошельке пять свободных рублей – целое состояние, а вокруг Питер и весна. Задержалась возле фасада забытого с марта БДТ – изучала афиши, заглянула в фойе, через стеклянную дверь, вспомнила тот вечер, почти с удовольствием, почти без стыда, ведь начался он совсем неплохо. Дверь распахнулась внезапно, словно человек, который открыл ее, невидимкой прошел через фойе, Ася отпрянула, невольно ахнув – Смолич, стремительный, как ураган, в ярком полосатом шарфе, наброшенном на пальто, прошел мимо нее, мельком взглянув, но, разумеется, не узнав неловкую девицу, месяц назад пролившую кофе на его шикарный баклажановый пиджак. Ася выскочила следом, безуспешно ловя сердце, воробьем полетевшее впереди.
apropos: Хелга Исключительно замечательное продолжение истории! Бедняжка Ася - так ее жалко, и так понятны ее чувства. Несчастныя влюбленныя девы... Ленчик, значит, издевается: ухмыляется, подмигивает, на свидания не приглашает. Гы А тут еще Смолич откуда-то вылез И на самом интересном месте - обрыв... И как теперь дождаться, что там дальше? Хелга пишет: приобретя в лице Ларисы болтливого недоброжелателя До боли как знакомо - и как метко подмечено! Вообще читается на вздох и выдох, с замиранием и перебоями сердца. Ленчика хочется побить!
Axel: Хелга Спасибо! Леня с Асей, похоже, играет в кошки-мышки, осталось узнать кто есть кто. Интересно, а Смолич появился в качестве средства "клин клином вышибают"?
Скрипач не нужен: Хелга, спасибо! Бедная Ася - мало любовных переживаний, ещё и в животе пусто. А мне теперь почему-то кажется, что Лёня тоже весь извелся, но "держит лицо" Хелга, кажется, вот здесь что-то не то. Нет? и она терзалась сомнениями, делясь с ними с Асей.
Хелга: apropos пишет: Бедняжка Ася - так ее жалко, и так понятны ее чувства. Несчастныя влюбленныя девы... Ленчик, значит, издевается: ухмыляется, подмигивает, на свидания не приглашает. Немного побаиваюсь, не слишком ли Ася жалкой и несчастной выглядит? Не перебрала со страданиями? apropos пишет: Ленчика хочется побить! Вот так сразу и побить! За что? Axel пишет: Леня с Асей, похоже, играет в кошки-мышки, осталось узнать кто есть кто. В любви идет вечная игра, как мне кажется, поди пойми, кто ловит, кто убегает. Скрипач не нужен пишет: А мне теперь почему-то кажется, что Лёня тоже весь извелся, но "держит лицо" Вполне вероятно, даже из соображений ущемленного эго, и прочего, возможно. Спасибо за тапок! Очепятка.
bobby: Наконец-то продолжение! Хелга Асины переживания так понятны. И Акулова можно понять - кто же справится с такой дикаркой, она ж шарахается от него как от огня. Навязываться никто никому не собирается - вот так и будут продолжать... только вот чья крепость первой упадет, вопрос Интересно, чего Ася поскакала за Смоличем? Axel пишет: Интересно, а Смолич появился в качестве средства "клин клином вышибают" Не хотелось бы. Мне Леня больше нравится
Wega: Хелга пишет: Не верите, что за пару дней можно излечиться от «неправильной» любви? Не верите – и правильно делаете: Такого же мнения и наш классик... Что было следствием свиданья? Увы, не трудно угадать! Любви безумные страданья Не перестали волновать Младой души, печали жадной; Да!!! И что же дальше? bobby пишет: Не хотелось бы. Мне Леня больше нравится То-то и оно!!
Анита: Хелга Спасибо огромное за продолжение!!! bobby пишет: Мне Леня больше нравится Я тоже за синеглазого
мариета: Хелга Какой невероятно тонкий психологический кусочек! Особенно понравилось это: Хелга пишет: словно неверный расклад для настольной — ее шашки забились в угол поля, не имея выхода, его же вольно гуляли там, где им заблагорассудится. Очень знакомое чувство!bobby пишет: Немного побаиваюсь, не слишком ли Ася жалкой и несчастной выглядит? Не перебрала со страданиями? Ты словно о Бисерке написала, девушке, с которой я делила одну квартиру в студенческие годы Она того же типа, что и Ася. Любила глубоко и безмолвно, объекта своих чувств старательно избежала, а когда он все таки узнал и назначил ей свидание, она чуть не получила нервный срив. Потом точно так же сильно переживала расставание и целыми днями гуляла бесцельно в одиночку по Шумене.
Хелга: bobby пишет: И Акулова можно понять - кто же справится с такой дикаркой, она ж шарахается от него как от огня. Навязываться никто никому не собирается - вот так и будут продолжать... только вот чья крепость первой упадет, вопрос Аха, очень рада, что такой вывод напрашивается. Wega пишет: Такого же мнения и наш классик... Упс, а и правда! "гордо" Анита пишет: Я тоже за синеглазого Отчего же так дружно за синеглазого, он же бабник, ловелас и раздолбай? мариета пишет: Ты словно о Бисерке написала, девушке, с которой я делила одну квартиру в студенческие годы Она того же типа, что и Ася. Ой, это здорово, что есть живое подтверждение! Дамы, спасибо за поддержку!
ulan1408: Я сразу была на стороне Лени. Хелга пишет: Отчего же так дружно за синеглазого, он же бабник, ловелас и раздолбай? А чем лучше энтот Смолич? Или актеры все примерные семьянины, а их бесчисленные порхания от одной дамы к другой - выдумки желтой прессы ? От актеров лучше держаться подальше и любоваться в театре и на экране, в жизни это совсем другие люди (а совсем не сыгранные ими герои). А Леня уже наполовину свой, продолжаю болеть за него
Хелга: ulan1408 пишет: А Леня уже наполовину свой, продолжаю болеть за него Это хороший аргумент, Леня практически одной ногой уже вступил в семью.
Анита: ulan1408 пишет: А Леня уже наполовину свой, продолжаю болеть за него Конечно свой
apropos: Хелга пишет: не перебрала со страданиями? Именно так девы влюбленныя безответной любовию и страдають. Хотя еще многое, конечно, в поведении зависит от характера, воспитания, степени глубины чувства и т.л. Ася страдает так, как ей и должно - ни убавить, ни прибавить. bobby пишет: чья крепость первой упадет Масса вариантов осады и сдачи крепости. Но единственный тот, который представит нам автор
Хелга: apropos пишет: Хотя еще многое, конечно, в поведении зависит от характера, воспитания, степени глубины чувства и т.л. Конечно, да, просто боюсь, что у мене все девы одинаково страдають.
Хелга: Смолич пошел пешком, свернув в сторону Невского. Ася заворожено смотрела ему вслед, и откуда-то, вероятно, слева, наплыла авантюрная мысль: «догони его, скажи что-нибудь, попроси автограф», справа тотчас ударило разумное: «глупо, пошло и неловко останавливать и приставать на улице к человеку, идущему по своим делам». В ответ сверху накрыло любимым предрассудком: «загадай – если догонишь и остановишь, всё будет хорошо». Что всё и насколько хорошо, она додумывать не стала и, призрев разумные мысли, взяла высокий старт и рванула вдогонку за Смоличем, мимо театра, по узкому тротуару, вдоль огромных запыленных окон-витрин Дома прессы, зачастила, сбилась на бег от волнения и нетерпения осуществить глупое загаданное. «Извинюсь, он простит, простил же тогда, с кофе, а если и не простит, какая разница, сразу забудет, может, обругает, и поделом мне будет, но ты должна, должна это сделать», – твердила, билась в висок левая мысль, отключив все остальные, правые, разумные. Догнать Смолича оказалось не так уж легко, она потеряла несколько минут на старте, дав ему фору, да и ноги у него были длинные, и шагал он широкой мужской походкой, несимметрично размахивая левой рукой. У памятника Ломоносову Ася, увлеченная погоней, чуть не сбила с ног прохожего, это несколько охладило ее пыл, но Смолич был уже в двух шагах, его полосатый шарф качался у нее перед глазами, словно капоте тореадора перед быком. Ася чуть умерила шаг, восстанавливая дыхание, а Смолич вдруг остановился, достал из кармана пачку сигарет и зажигалку, закурил. Ася замерла на месте, прижав холодные ладони к разгоревшимся от спешки, солнца и волнения щекам. Сердце запрыгало по скверу и, закатившись под скамейку, притаилось там. О, нет! Лучше бы он не останавливался, а напротив, ускорил шаги, тогда она могла бы сдаться, бросить эту глупую затею, но теперь выбора не оставалось: либо пан, либо пропал. Она помаялась, тщетно поправляя растрепанные ветром волосы – ну почему, почему не сделала стрижку? – обошла Смолича и встала перед ним, словно шагнула в открытый люк самолета. Он, невозможно красивый, курил, прищурившись от солнца, бросил на нее небрежный взгляд, затянулся, и отшвырнул сигарету, ловко попав в треснутую гипсовую урну, стоящую возле скамейки. – Извините… – промямлила Ася. – Да? – спросил он, по лицу мелькнула тень недовольства, популярному актеру трудно не догадаться, по какому поводу к нему может обращаться молодая девушка. – Ге… Георгий Александрович, – выдавила из себя Ася. – Я, мне… вы… – Он, она, они… – с усмешкой продолжил он, – Я спешу, девушка. Что вы хотели? Он нахмурился, вглядываясь в ее лицо. «Неужели узнал?» – с ужасом подумала Ася. – Извините, я просто хотела, хотела сказать… какой вы актер, и просто такой день, солнце, и я увидела вас и подумала, просто хотела сказать спасибо и… простите меня, – выпалила Ася, задохнувшись в конце фразы. – И я пойду… – добавила она, – я ведь еще и кофе на вас пролила. Простите… От излишнего количества извинений на квадратный сантиметр речи ей стало совсем тошно. Он же, изогнув бровь, посмотрел на нее настороженно, словно ожидая, что сейчас она снова что-то прольет на него. – Кофе? Какой кофе? А, вспомнил, тогда… Так, это значит вы! Вы просто юная террористка! То-то смотрю, лицо ваше мне знакомо. Девушка, я благодарен вам, но преследовать меня не стоит. – Я не преследую, нет, я случайно, хотела посмотреть афишу, и вдруг вы…– начала оправдываться Ася. – Хорошо, верю, – нетерпеливо кивнул он. – Давайте, подпишу… – Что? Ах, ой… – Ася засуетилась, открывая сумку, неловко, неуклюже роясь в ней, нашла ручку, вытащила конспект по разводным мостам, открыла на первой странице, где красовался набросок разведенного Дворцового моста – рисовала на лекции по памяти – протянула Смоличу. – Учитесь? Студентка? – спросил он. – Хороший рисунок. – Да нет… то есть учусь, а рисунок так себе, – пробормотала она. – Поворачивайтесь спиной, – заявил он. – Зачем? – удивилась она. – А как я буду писать? Как вас зовут? – Ася… Анастасия… – Хорошее имя. Она послушно повернулась и почувствовала на спине – тетрадь, а на затылке – его дыхание. – Все, держите, и больше не приставайте на улице к мужчинам, красивая девушка Анастасия, – сказал Смолич, закончив с автографом. Он сунул ей в руки тетрадь и ручку и ушел в створ прекрасной улицы Росси. Ломоносов смотрел на Асю укоризненно, словно повторял: «Больше не приставайте на улице к мужчинам». Столь же осуждающе смотрели и бронзовые деятели Государства Российского, окружившие толпой монументальную фигуру Екатерины Великой в сквере напротив Александринки, куда Ася добралась через четверть часа, задыхаясь от стыда и волнения. На Садовой села на трамвай, и лишь в общаге открыла конспект по разводным мостам, где под эскизом Дворцового криво и размашисто было начертано: Анастасии, девушке, проливающей кофе… Смолич
Анита: Хелга Какая все-таки наша Асенька смелая Даже за кофе извинилась Хелга пишет: Анастасии, девушке, проливающей кофе… Смолич
ulan1408: Хелга пишет: больше не приставайте на улице к мужчинам Не зря мне этот Смолич не понравился. Кто он такой, чтоб указывать девушке - приставать или не приставать. . Взял и обидел девушку, которая еще перед ним извинялась. Надо было не автограф у него брать, а облить еще чем-нибудь . Все больше переживаю за Леню.
apropos: Хелга Испереживалась вся - ну зачем Асе этот Смолич нужен?! К счастью, он отправил деву от себя подальше. ulan1408 пишет: Взял и обидел девушку На мой взгляд, правильно сделал - не воспользовался увлеченностью поклонницы, а одернул ее, спустив на землю. Чтобы ей впредь неповадно было за знаменитостями бегать и свое достоинство ронять. Умный мужик. И остроумный.
полная версия страницы