Форум » Хелга » Триктрак - 3 » Ответить
Триктрак - 3
Хелга: Автор: Хелга Название: Триктрак
федоровна: Опять опаздываю с чтением "Триктрака", но ведь лучше поздно... Хелга Прекрасно, когда написано так, что позволяет делать такие непохожие друг на друга предположения, у каждого в соответствии со своими жизненными ориентирами и впечатлениями. На то оно и пишется, чтобы в поисках предполагаемой развязки мы думали, перебирая заодно и свою жизнь. Каждый ведь мысленно представил себя на месте Аси, такой же, как и мы, женщины, не совершенной ни внешностью, ни поступками, но абсолютно живой и этим прелестной. Для меня в последних отрывках немногословный автор показал сумятицу, происходящую в душе Аси и Питера, когда каждый из них обнаруживает, что другой видит в нем уже не просто иностранку или инспектора, а Женщину или Мужчину, живых и притягательных. Все что угодно может из этого получиться, но что-то уже есть между ними, и хорошо бы было и дальше, ведь многое наши чувствительные сердечки так этого хотят. Думаю, автор все прекрасно расставит по полочкам, как он это умеет, а наше дело ждать продолжения...
Хелга: федоровна пишет: Опять опаздываю с чтением "Триктрака", но ведь лучше поздно... Спасибо, что читаете, и за такой душевный отзыв!
Хелга: Инспектор смотрел на меня, держа на весу свою чашку, она утонула в его широкой ладони. Ждал продолжения. И я продолжила. – Мать, ты совсем закисла, – сказала моя дочь Маша, наблюдая, как я отдираю с противня остатки сгоревшего пирога, которым пыталась попотчевать гостей. – Отвлеклась, – вяло огрызнулась я, проглотив традиционную мысль, что будь у меня внук или внучка, возможно, пироги бы получались лучше. Мысль была несправедлива и неверна – внуки рождаются вовсе не для того, чтобы удовлетворить желания старших родственников, да и не так уж я страдала от их отсутствия. – Тебе нужно с кем-то познакомиться! – заявила дочь, с уверенностью, доставшейся по всем признакам от отца, фокусируя решение проблемы на моей пассивности в области личной жизни. Такие разговоры и прежде начинались не раз и не два, но после того как моя старшая двоюродная сестра вышла замуж за вдовца, капитана дальнего плаванья в отставке и владельца загородного дома и мерседеса, беседы на матримониальную тему особенно участились. Кузину приводили в пример, напирая на то, что я – женщина в расцвете сил и ума, в общем, ягодка опять. – Что за необходимость свести меня с кем-то? Я никогда не делала этого намеренно и не собираюсь! – А-а-а… будешь ждать романтической встречи… – протянула дочь с сарказмом. – Ну-ну. Такого не бывает, все нужно брать в свои руки. – Ты потрясающе прагматична, – проворчала я. – Интересно в кого? Скажи, у тебя была хоть одна такая, романтическая, в жизни? Ну, кроме отца и все такое… – Была, – уперлась я. – Это с твоим Смоличем, что ли? Я корила себя, что в минуту откровения рассказала дочери ту историю. – Во-первых, он не мой, а во-вторых, она вполне сойдет за романтическое мгновение, – ощерилась я. – Ну да, ну да, прикольно. И ты до сих пор хранишь его автограф. «Девушке, которая проливает кофе». Мать, тебе сколько лет? – Это не корректно! – парировала я. – И при чем тут мои года? – Одно другого не исключает. Я найду тебе кого-нибудь на сайте знакомств. – Даже не думай! – рыкнула я. – Ничего более банального и опасного и придумать нельзя! – А чего ты боишься? Брачный аферист тобой не заинтересуется, у тебя все равно ничего нет. И почему не рискнуть? – Нет, – отрезала я, выбросила в мусорное ведро обугленные куски несостоявшегося пирога и поспешила сменить тему разговора. Тем не менее, она возникла вновь, когда кузина предложила познакомить меня с приятелем своего капитана, по ее сведениям, разведенным. Озадачившись вопросом, что капитан и его друг сотворили со своими женами, если одна ушла в мир иной, а вторая развелась, я представила себе грядущую сцену знакомства и тотчас вспомнила незабвенный танец со стулом в исполнении звезды советского кино шестидесятых, когда ее киногероиня попала в подобную ситуацию. Чтобы не обижать заботливую кузину и лишний раз не навлекать на себя гнев тетушки, которая гневалась по любому существующему и отсутствующему поводу, я сказала, что уже переписываюсь с неким мужчиной, поэтому не хочу подавать призрачные надежды знакомому капитана. Дочь, воспользовавшись моим замешательством, напомнила, что подыскивает кавалера в интернете, на что я, разозлившись, ответила: – Тогда уж ищи англичанина! – И то правда, – отреагировала Маша. – Зря что ли ты упиралась на курсах. Я махнула рукой и счастливо забыла об этом разговоре, как о глупой перепалке, поэтому, когда дочь через пару недель позвонила и завопила в трубку, что нашла шикарного англичанина, владельца скобяной лавки и кларнетиста, живущего в приморском городе на берегу пролива, не сразу поняла, о чем и о ком идет речь. – Попрактикуешь свой английский, а там видно будет, – заявила дочь в качестве веского аргумента. Так я попала в переделку по имени Джеймс Монтгомери. Справедливости ради, замечу, что, когда я собралась ехать в Гастингс, дочь заволновалась и даже начала отговаривать, кляня себя, что втянула родную мать в авантюру.
Хелга: Разумеется, я не рассказала все эти подробности инспектору Нейтану. Во-первых, они не имели прямого отношения к делу, а во-вторых, у меня бы просто не хватило на это сил и слов. Но я попыталась объяснить, почему-то посчитав это важным, что вовсе не хотела знакомиться таким способом, хотя посчитала, что могу нанести Джеймсу ответный визит, после того как мы встретились с ним в Петербурге. – Вот и нанесла… – подытожила я первую часть своей истории. – Да, визит получился не очень удачным, – согласился Нейтан. Мне вдруг подумалось, что при любом результате я получила встряску, которая так или иначе изменит, уже изменила мою жизнь. Такое не забывается и либо дает энергию для перемен, либо лишает ее совсем. Сейчас я, как ни странно, ощущала не потерю, а что-то иное. Я сделала глоток остывающего кофе и встретилась взглядом с Нейтаном. – Мне бы очень хотелось узнать, что случилось с Джеймсом, – сказала я, потому что действительно этого хотела, а еще, чтобы оправдаться перед собственным внутренним ощущением – его позитив казался мне постыдным. – Мне бы тоже, – кивнул Нейтан. – Но хоть что-то известно? Какие-то детали, что-нибудь об этом Раскине или о матери Джеймса? – спросила я. – Или это тайна следствия? – добавила через некоторое время, поскольку инспектор сосредоточенно попивал свой кофе, задумавшись о чем-то, игнорируя мои насущные вопросы. – Или я все же подозреваемая? Но в чем? – я попыталась пробиться через его молчание. – Вы, Анастасиа, свидетель, но пока не ясно чего, – наконец разродился Нейтан. – Вы меня понимаете? Я кивнула, сердясь и доверяя этому неторопливому молчальнику. – Кадоген Раскин на самом деле тот, кем он вам представился. Он отправил вас по почти правильному адресу: в доме на Райской улице живет мачеха Джеймса, миссис Клей, жена его отца. – Не мать, а мачеха? Но… возможно, я просто не поняла его, – смешалась я. – Вчера я ездил в Истборн по делам, и заехал туда, – пояснил инспектор. – Вы были там, в том доме? Когда? – Видимо, когда вы были там или чуть позже, – ответил он, как ни в чем не бывало. – Послушайте, но как же… Почему вы ничего мне не сказали? Он вздохнул. – Хотите еще что-нибудь? У Мэгги очень вкусные пироги… – Вы просто мерзавец! – сказала я по-русски. – Что? – наморщив лоб, спросил он, подарив мне миг злорадного превосходства. – Давайте пироги, пусть будут пироги! И еще кофе, капуччино! – разошлась я от негодования на Нейтана. – И вы расскажите все, что… можно. Иначе, зачем мы здесь? – Но вы же были голодны… – ответил этот негодяй и махнул рукой своей Мэри. Объемся пирогами, и будь что будет! За окном пролетела чайка, скользнув крылом по стеклу. Морская даль сливалась с небесами, граница меж водой и воздухом размывалась акварелью. Мэри принесла пироги на широком плоском блюде. – С почками, с сыром и с джемом, – сообщила она, улыбнувшись Нейтану. – Вы почувствовали, какие там были ароматы? В том доме, у миссис Клей? – спросила я, занявшись пирогом. Нейтан кивнул, тоже не отказываясь от душистой выпечки. – Вот видите… А утром не сказали ни слова. – Не хотел вас волновать… – Надо же! – Послушайте, Анастасиа, возможно, вы упускаете что-то, забываете… – Я забываю? Это вы скрываете от меня, что происходит… – Уверяю вас, нет, – ответил инспектор, глядя в упор честными синими глазами. Уж мне ли не знать, как могут лгать такие синие глаза! – Давайте так. Я буду говорить, а вы соглашаться или нет, – сказал он. От неожиданности я кивнула. – Вы беседовали с Монтгомери перед вылетом из России? – Да, по скайпу. Он хмыкнул, словно высказал неодобрение пользованию подобными средствами связи. – То есть вы видели его на экране… на мониторе. Или нет? Я подтвердила, что видела именно того человека, который приезжал в Петербург. – И он вас не встретил в Гатвике. Вы добирались до места… – Автобусом, а здесь – на такси. Водитель был такой… араб. – Дверь в дом была открыта… – Да и там никого не было. – Вы не заметили кого-нибудь, когда входили в дом? – Нет, кажется, нет. – Утром пришла экономка, и вы обнаружили записку? Надо же, как хорошо он все помнил. Хотя, это, должно быть, профессиональное качество. И очень удачно организовал допрос: уютненько, чайки, море, накормил… почти соблазнил. Я поймала себя на крамольной мысли, что была бы не против… Не против, чтобы соблазнил? «Старая курица, и как тебе не стыдно, о чем ты думаешь? – тотчас укорила я себя. – Сначала пропавший торговец скобяными изделиями, теперь – полицейский». Мне действительно стало стыдно, и я знаю, что покраснела. Хорошо, что румянец на щеках можно было списать на счет горячей еды и кофе. – Да, записку… – пробормотала я. – Сначала он писал спокойно, а потом, словно… начал терять сознание. – Почему вы уверены, что это писал Монтгомери? – Я не уверена. Миссис Хоуп сказала, что вроде он. Видите, какая получается картина. Он ждал меня, собирался встречать, а потом что-то неожиданное заставило его написать эту записку и исчезнуть куда-то. – Пешком, – добавил Нейтан. – Пешком… – повторила я. – Возможно, ваше появление смешало чьи-то планы.
Хелга: Я замолчала, потрясенная давно витающей, но отгоняемой прочь мыслью. – Значит, это все пустые страхи, и он просто прячется от меня, испугавшись, что я что-то потребую от него. Неужели я сказала это вслух, мужчине, инспектору полиции? – Пустые страхи, а все остальное – просто игра воображения… – назло себе повторила я. – А как же ночной злоумышленник, разбитое стекло, Раскин, миссис Клей, и запертая дверь кабинета? – Нейтан аккуратно перечислил все невзгоды, явно наслаждаясь моим признанием собственной несостоятельности. Я подхватила эстафетную палочку: – Ночью в дом мог прийти сам Монтгомери, а я в темноте не поняла. Дверь могла быть неплотно закрыта, и стекло разбилось от удара. А Раскин… он просто приехал к своему школьному приятелю. Я замолчала, глядя на инспектора, обмирая от стыда из-за признания, что все это время морочила английской полиции голову. Я ведь осознанно гнала эту версию прочь от себя, боясь унижения. – Любопытно… – сказал инспектор. – А гибель Пола может быть несчастным случаем, – добавила я кирпич в стену, за которой замуровывала саму себя. – Учитывая, что у него травма головы, – усмехнулся Нейтан. Я замолчала и принялась разрезать пирог. – Почему вы пошли на встречу в замок? – спросил инспектор. Я начала объяснять про фотографию, кажется, уже не в первый раз. – Вы очень… – Нейтан замолчал, снова терзая в широких ладонях давно остывшую чашку-малютку. – Анастасиа. Гм-м. Умная. – Можно заказать еще кофе? – брякнула я, не найдя, что ответить на сию неожиданность. Мелкими глоточками расправляясь с каппуччино, я чувствовала, как от избытка кофеина меня уносит куда-то ввысь. Нейтан же, повторив свою мысль, что своим появлением я кому-то помешала, развил ее в направлении злого умысла некого мистера Икс – им мог быть как Монтгомери, так и другие лица, появившиеся на сцене или еще находящиеся за кулисами. Он так и сказал, «находящиеся за кулисами», и я чуть было не спросила, любит ли он театр, «как люблю его я». Когда он дошел до сегодняшних событий, я едва не хлопнула себя ладонью по лбу. – Простите меня, я позабыла! – Что? – насторожился Нейтан. – У меня с собой были нарды, триктрак, backgammon… – Вackgammon? – переспросил он. – О чем это вы, Анастасиа? – Когда я поехала сюда, то взяла с собой игру. Ну, это у меня…. Хотела подарить Джеймсу, – соврала я, не в силах объяснить, какого черта потащила с собой свои нарды. Нейтан смотрел на меня, нахмурив лоб. Не такой уж он непроницаемый, этот английский полицейский. – Они пропали… – Как? Когда? «Наверное, подумал: очередной заскок русской дамочки», – решила я, но, собравшись с духом – языковая практика зашкаливала все возможные пределы – принялась объяснять, как собирала вещи, как достала нарды и, вернувшись за чемоданом, не обнаружила их там, куда положила. – Вы уверены, Анастасиа? Он с таким старанием произносил мое имя с ударением на третье А, что я каждый раз внутренне ахала, в хорошем смысле. – Я искала повсюду в комнате. Коробка не могла испариться. Инспектор пригладил свою негустую шевелюру и посмотрел на меня испытующе, как педагог-наставник на нерадивую ученицу. – Что это были за нарды? – Старинные, но не то чтобы очень, я их указала в декларации, как личную вещь. Он кивнул. – Ну что ж, если ваши нарды действительно пропали… – Пропали! – упрямо подтвердила я. – … сегодня мы предоставим возможность тому, кто ищет, поискать. – Вы устроите… мышеловку? – Ну да, мышеловку, – улыбнулся Нейтан. Я хотела было расспросить его о подробностях, но подумала, что и так более чем достаточно наболтала. Он, по обыкновению, не стал объяснять. Спросил вдруг, нравится ли мне в Англии, тотчас хмыкнул, видимо, сообразив, что вопрос в текущем контексте прозвучал нелепо. – Мне нравится, – сказала я. – Нравится этот ресторан и море, и чайки, и старые церкви и даже дом миссис Клей. Он кивнул. – Простите, не очень верный вопрос. – Нет, почему, очень хороший вопрос, – засуетилась я. Мы расплатились – точнее, расплатился он, а я лишь паниковала, решая, как возместить его расходы – и вышли на улицу. Предчувствие сумерек окрасило городской и морской пейзаж в легкую берлинскую лазурь. Усилился ветер, сморщив, измяв морскую гладь. Я не сразу почувствовала холод – обильный ланч и волнение согревали. – Отвезу вас, если не возражаете, в небольшую гостиницу, она недалеко отсюда. И цены там умеренные, – предложил Нейтан Разумеется, я не стала возражать, но и бурно благодарить не смогла. Я была смущена и очень.
федоровна: Хелга Спасибо, не заставили долго ждать. Первая часть навела на грустные размышления. Почему так часто мы видим примеры долгого одиночества умной, красивой, доброй, вполне успешной женщины, и с юмором оценивающей события свой жизни? В чем причина такого "закисания" после первого (ну, или второго) неудачного опыта? Ведь есть же приличные, скажем так, мужчины, но место их, по какому-то случаю, чаще около хитро-лживых дур. Правда, есть надежда, что существуют чудом сохранившиеся Настоящие и Лучше ничейные. Вот и хочется, глядя на семилетнее одиночество близкого человека, как-то сдвинуть это все с мертвой точки. И Асю сдвинула, вернее, подвигла родная дочка. Вы так тонко описываете развитие отношений мужчины и женщины, искусно и неброско, почти все оставляя нам на додумывание. Он с таким старанием произносил мое имя с ударением на третье А, что я каждый раз внутренне ахала, в хорошем смысле. Как мило! И детективная линия хороша. Конечно, будет всему объяснение, и нарды выстрелить должны, но как - догадаться пока трудно!
Wega: Хелга Прочитала с огромным удовольствием и некоторой печалью... Печаль, как ты уже наверняка догадалась, вызвана обманными синими глазами... Спасибо!! Очень интересно, что последует далее. Мне только не очень понравился тон общения "дочки-матери". Мне кажется, что он должен быть нежнее. Но на этом не настаиваю, т.к. не исключаю, что у тебя на этот счёт имеются свои основания.
Klo: Хелга Даешь синие глаза – дубль два! Хватит жить прошлым! федоровна пишет: Первая часть навела на грустные размышления. Почему так часто мы видим примеры долгого одиночества умной, красивой, доброй, вполне успешной женщины, и с юмором оценивающей события свой жизни? В чем причина такого "закисания" после первого (ну, или второго) неудачного опыта?Ой, мамочки! Да разве не существует одиночества вдвоем? Или закисания «под боком» у мужа? Wega пишет: Мне только не очень понравился тон общения "дочки-матери". Мне кажется, что он должен быть нежнее.Ох, он сейчас именно такой в большинстве случаев. Есть, конечно, исключения, но я вот сходу никого из знакомых и припомнить не могу. Это не отменяет теплых и дружеских отношений – просто такая игра в умную дочь и несмышленую мать.
федоровна: Klo пишет: Да разве не существует одиночества вдвоем? Или закисания «под боком» у мужа? Это, конечно, не вопрос, скорее, "ответ в вопросе". Я с сочуствием отношусь к Асиной судьбе, к тому же увидела здесь некое сходство с жизнью близкого мне человека. И дело не собственно в замужестве. А мысли мне такие же, как и дочери Аси, в голову приходили. Да, ведь у кого что болит...
Хелга: федоровна пишет: почти все оставляя нам на додумывание. Боюсь, что слишком лаконично, очень много на додумывание. Wega пишет: Печаль, как ты уже наверняка догадалась, вызвана обманными синими глазами... Ох, мне жаль. Но все пока на словах, лишь кое-что на фактах. Wega пишет: Мне только не очень понравился тон общения "дочки-матери". Мне кажется, что он должен быть нежнее. Все ведь еще зависит от интонаций, не только от слов. И, да, такой стиль общения широко распространен. И у вашей покорной слуги тоже. Klo пишет: Да разве не существует одиночества вдвоем? Или закисания «под боком» у мужа? Все бывает, да, и всегда нужна встряска, хоть и не всегда ее хочется. Дамы, спасибо всем огромное за отклики!
мариета: Хелга За "честные синие глаза - дубль два" спасибо! Хотя и с дублем один мы еще не покончили Все еще висит вопрос о мистериозном отце Машеньки (у нее такие же синие глаза?) А инспектор, как настоящий англичанин, потрясающе долгодумающий. Наконец, кажется, начал переваривать всю кашу вокруг Аси. Подумалось, что на его месте какой-то американский Брюс уже начал бы стрелять вслепую и поразил бы сразу трех злоумышленников.
Скрипач не нужен: Хелга, спасибо! Инспектор, инспектор, что-то ты задумал ... Мышеловки какие-то Синие глаза - это ладно. Не одни, так другие. Дело житейское. Нам бы нарды возвернуть
apropos: Хелга Ну вот, инспектор берет быка за рога - теперь только искры полетят от злоумышленников. Интересно, что там за ловушка намечается? Асю он не предполагает в виде сыра использовать при операции по захвату? Хелга пишет: глядя в упор честными синими глазами. Уж мне ли не знать, как могут лгать такие синие глаза! Эх, Акулыч как всплыл, хотя, может, инспектор реабилитирует отношение Аси к синим глазам. мариета пишет: А инспектор, как настоящий англичанин, потрясающе долгодумающий. Наконец, кажется, начал переваривать всю кашу вокруг Аси. Подумалось, что на его месте какой-то американский Брюс уже начал бы стрелять вслепую и поразил бы сразу трех злоумышленников. Не, ну почему долгодум? Просто до поры не выдавал подозрительной иностранке важную следственную информацию. А Брюс точно бы уже всех перестрелял.
Хелга: мариета пишет: А инспектор, как настоящий англичанин, потрясающе долгодумающий. Наконец, кажется, начал переваривать всю кашу вокруг Аси. Подумалось, что на его месте какой-то американский Брюс уже начал бы стрелять вслепую и поразил бы сразу трех злоумышленников. Брюс - это точно! ("задумчиво" сделать что ли своего следующего героя, если вдруг решу еще что сочинять, похожим на Брюса? ) А инспектор... В принципе, ведь прошло всего два дня с момента подключения полиции к делам, творящимся вокруг Аси. 16-го января, вечером, пришел инспектор, а на текущий момент - 18-е, часа три пополудни. apropos пишет: Асю он не предполагает в виде сыра использовать при операции по захвату? Он же ее в гостиницу отвез, от греха подальше. Дамы, спасибо, что читаете!
Юлия: Хелга Хелга пишет: Боюсь, что слишком лаконично, очень много на додумывание. Мне так не кажется. Есть тайна и недосказанность, но ни разу не было ощущения какого-то провала (информационного я имею виду). федоровна пишет: Вы так тонко описываете развитие отношений мужчины и женщины, искусно и неброско, почти все оставляя нам на додумывание. Мне кажется, что федоровна имеет в виду, что деликатным описанием ты вовлекаешь читателя в сложный мир развития взаимоотношений твоих героев, а не заставляешь его верить во что бы то ни стало, натужно описывая каждый взгляд. мариета пишет: А инспектор, как настоящий англичанин, потрясающе долгодумающий. Инспектор. М-м... Какой мужчина... Английский, основательный, (я думаю, "долгодумающий" - это не отрицательная оценка), в смысле не тугодум, а думающий, хорошо и правильно, и не болтун. И даже хитроумный преступник не узнает, что за дума в голове у инспектора, до тех пор, пока он спокойно и с достоинством не отправит злопыхателя на соответствующую тому скамью. Такого на мякине не проведешь. Он мне сразу понравился, чувствовалось, что "с нутром" мужчина, но раз он еще и делает ударение на третье "а", да так что тает сердце и лезут в голову шальные мысли... Слов нет
мариета: Юлия пишет: я думаю, "долгодумающий" - это не отрицательная оценка *Бросая оценивающий взгляд на толпу угрожающих поклонников* Ладно, заменим на "хорошообдумывающий" Тем более он там мышеловку устроил ....
Хелга: Юлия пишет: Какой мужчина... Английский, основательный, (я думаю, "долгодумающий" - это не отрицательная оценка), в смысле не тугодум, а думающий, хорошо и правильно, и не болтун. мариета пишет: Ладно, заменим на "хорошообдумывающий" Главное, что инспектор вызывает разнообразные эмоции. Поскольку структура получилась сложноватая, то решила дописать все полностью и лишь после этого выкладывать, чтобы ничего не потерять по пути, ну хоть не совсем нарушить логику.
Юлия: Хелга Хелга пишет: Главное, что инспектор вызывает разнообразные эмоции. Главное, что он - живой, настоящий. Вот и вызывает все, что можно, потому как воображение-то сразу начинает у читателя зашкаливать. Хелга пишет: решила дописать все полностью и лишь после этого выкладывать, Как скажите, автор. Мы туточки - на скамеечке, ожидаючи, семечки погрызем. мариета пишет: заменим на "хорошообдумывающий А ты представь, что там в глубине за "хорошообдуманным" молчанием, на сердце-то! И не забудь про третье "а"
Хелга: В суете прибытия и рассказах о случившемся, ахах и охах Ася позабыла о подарке Владлена Феликсовича и вспомнила о нем только вечером перед сном, когда взгляд упал на потрепанный пакет, сунутый меж тумбочкой и кроватью. Лечение царапин и моральных увечий на узких скрипучих кроватях в случайно пустых комнатах, где гремит музыка из-за стены, и порывы обрываются стуком не той двери, хотя уже почти все равно, что было и что будет. Из отделения милиции Заходского в институт прислали уведомление о «задержании студентов факультета «Мосты и тоннели» Акулова Леонида и Зверевой Анастасии». Благо, что декан был суров и взрывоопасен лишь снаружи, но внутри – добр, как Карлсон, а комсорг потока, близкий приятель Лени, – разумен и не лишен чувства юмора, что скорее являлось исключением, чем правилом. Примером правила явился комсорг группы, начисто лишенный вышеуказанных качеств. Он попытался провести собрание на полном серьезе, но, не найдя поддержки среди вверенных ему комсомольцев, стушевался и не желая отрываться от коллектива, проголосовал за замечание без занесения в личное дело. Ася, оказавшись центром внимания, да еще и по такой скользкой причине, не умерла со стыда лишь потому, что присутствующий на собрании наглец Леня строил ей глазки и гримасы, отчего она едва сдерживала смех. В целом разборки ограничились этим фарсовым собранием и вызовом в кабинет главы факультета, где на головы несчастных-счастливых влюбленных обрушился словопад добряка декана. Высказав все положенное, он отпустил их с миром с пожеланием учиться, учиться и учиться, как завещал… короче, далее по всем известному тексту. Приключение в Заходском и его последствия окончательно прорвали плотину Асиной сдержанности, и она утонула в Акулове, как в омуте. Тонуть – опасно для жизни, следовательно, Ася подвергалась ежеминутной опасности, будучи безоглядно влюбленной и сосредоточенной на одном человеке. Внешняя жизнь, тем не менее, тащила одеяло на себя – нужно было сдавать сессию, чтобы перебраться на следующий, последний курс; вечный финансовый крах вынуждал подрабатывать. Потайные рок-концерты и вечеринки не отпускали Леню, а Ася упорно пыталась вытащить его в театр, осуществляя свое вечное подспудное желание войти в зал не в гордом одиночестве, урвав лишний билетик и сгорая от любви к актеру на сцене, а под руку со своим собственным кавалером – она всегда с естественной завистью смотрела на такие пары. Ася выстояла очередную ночную очередь театралов, со списками и утренней зарей над Владимирским проспектом, и удачливо приобрела два билета на хорошие места в театр Ленсовета, на знаменитую «Дульсинею Тобосскую». Леня в долгу не остался и козырнул билетами на концерт «Машины времени» в «Юбилейном», первый публичный концерт в Ленинграде. «Дульсинея» потрясла Асю, но не слишком затронула Леню. «Машина времени» была великолепна, хотя группе досталось второе отделение – первое было идеологично заполнено выступлением танцевального ансамбля, и заждавшиеся фанаты забросали бы ни в чем неповинных танцоров гнилыми помидорами, если бы таковые имелись у них в распоряжении. Но помидоров, ни гнилых, ни здоровых, в продаже не наблюдалось совсем, а у поклонников русского рока имелось терпение, взращенное еще их отцами, хоть и по иным поводам. Так пришло лето, а с ним и испытания на прочность. Леня собрался в стройотряд, что отправлялся на БАМ, на строительство широко известного Северо-Муйского тоннеля. Асю в отряд не зачислили, несмотря на ходатайство Акулова. Девушек брали всего четверых, на роли поварих, и все четыре, кроме наличия протекции, должны были уметь готовить, дабы не погубить дрянной кухней бравых парней. Асе, которая умудрялась угробить даже элементарную яичницу, такое испытание было не по плечу, а другие соискательницы оказались вне конкуренции. Одной из них явилась Лариса – веской причиной для утверждения ее кандидатуры было не столько ее кулинарное мастерство, сколько способности иного рода – не отказывать мужской половине безо всяких обязательств и лишних ухаживаний. Сказать, что это беспокоило Асю, значило просто промолчать. Беспокойными ночами, а часто и днями, ей мерещилась сцена, каковую она когда-то наблюдала, явившись в неурочное время в свою комнату. Леня принадлежал ей душой и телом – думать так было слишком смело, думать иначе – слишком немыслимо, а там, в Сибири, в простоте и свободе общего жилья разве можно устоять против Ларисиных прелестей, да и будет ли он пытаться устоять? Мысли эти терзали Асю, а подруга Леля, изо всех сил стараясь не подливать масла в огонь, волей-неволей делала это, разумеется, из благих намерений, которыми, как известно, выложена дорога не в самое лучшее место. Однажды солнечным днем, когда бешено цвела сирень за окном, а предпоследний экзамен был почти успешно сдан, пришла Лариса. Ася сидела на кровати, по-турецки подвернув под себя ноги, и в очередной раз рассматривала странный подарок загадочного Лениного дяди, Владлена Феликсовича: старинные нарды в коробке, обтянутой потертой, хранившей аромат древности кожей, терракотового оттенка, с вытисненным словом: Backgammon. Под крышкой – красное бархатное поле, расчерченное длинными узкими белыми и черными треугольниками; черная и белая полосы аккуратно уложенных в узкий паз шашек. В уголке, в маленьком отделении, хранились три кубика – так называемые кости, выточенные из настоящей слоновой кости. Когда Ася, заглянув в пакет, переданный ей Владленом, увидела эту коробку, она ахнула от удивления и восхищения. Она заторопилась было ехать в Заходское, чтобы вернуть слишком дорогой подарок, решив, что Владлен что-то перепутал, но Леня остановил ее: «Пусть у тебя хранится. Раз дядька тебе отдал, значит, считает, что так надо. С ним спорить – пустое дело. Считай, отблагодарил за то, что спасли его вещи, ну и за твой моральный ущерб…». «Но он же меня совсем не знает, – возразила Ася. – Как я могу принять такой дорогой подарок?» «Не переживай, – в своей обычной манере ответил Леня, целуя ее, – Если очень захочешь, вернешь». Так нарды остались у Аси. Леня научил девчонок игре, и иногда они вечерами выстраивали колонны черных против белых, состязаясь, кто первым пройдет круг и займет неприятельское поле. – Привет, подруга! – прощебетала Лариса, оглядываясь, словно ища того, кто спрятался в комнате, где спрятаться было невозможно. – Чем занимаешься? Спросила и с любопытством уставилась на коробку в руках Аси. Ася закрыла крышку и положила нарды на тумбочку. С каких таких пор она стала Ларисе подругой? – А Лёли нет, она ушла, – сухо ответила она и встала, намекая Ларисе, что вовсе не собирается вести с нею беседы. – Ну и ладно, – миролюбиво откликнулась Лариса. – У тебя водички попить нет? – Только кипяток в чайнике. – Пойдет, – согласилась та. Ася налила воды в чашку, подала Ларисе, напрягаясь, пытаясь выставить щит стрелам, которые та явно намеревалась спустить со своей тетивы. – Что это за штука у тебя? Шахматы? – Нет, нарды… – Ты что, в нарды играешь? – Иногда. – С Ленчиком, небось? – И с ним тоже. – Да не злись, я же не виновата, что он со мной был. – Я вовсе не злюсь, и тебя не виню, с какой стати. – И правильно делаешь… Разговор очень скоро стал напоминать Асе сцену из спектакля, в котором играл Смолич. Играл, конечно, рубаку-парня, у которого все всегда с девушками получалось, а вот с одной, что больше всех приглянулось, не выходило – не любила она его. – Ты пришла… зачем? – спросила Ася, решив закруглить ведущий в какую-то опасную зону диалог и моля, чтобы не пришел Леня, имевший привычку являться, когда вздумается.
Хелга: – Я к Лельке по делу забежала, но раз уж ты тут одна, скажу, как подруге, – объявила Лариса и сделала почти театральную паузу. – Как… подруге? – Ну ладно, опять злишься, не подруге, но как женщина женщине. Я ведь еду в стройотряд, ты же знаешь. – Знаю, – мрачно кивнула Ася, содрогаясь от догадки о цели этого разговора. – Ты не переживай, с Ленчиком у меня все кончено. Ася опустилась на стул, чувствуя противную дрожь в коленях. Она ненавидела себя за эту слабость – терять самообладание в критические моменты. Задним числом она, разумеется, всегда придумывала, что можно было сказать и как поступить в уже прошедший момент, когда лишь молчала, трепетала и теряла голос. Махала кулаками после драки. – Но… слушай, давай выпьем, у меня вино с собой, ркацители, кислятина, но пойдет, – вдруг предложила Лариса. – Да нет, Лариса, ты что, я совсем не хочу. Но та уже не слушала. По-хозяйски убрав чертежи, лежащие на столе, достала из пакета бутылку и пакет печенья. – Штопор давай! – Нет у нас штопора, – огрызнулась Ася. – Ох, ну что за дела, сейчас найду, подожди. Лариса исчезла за дверью, а Ася, морщась и злясь на себя, поставила на стол посуду и села, упиваясь желанием оказаться как можно дальше от собственной комнаты. Вернулась «подруга», откупорила бутылку и разлила прозрачную золотистую жидкость по кружкам. – Знаешь, с вином проще сказать, вроде, расслабляет, – заявила Лариса, уговорив добрую порцию ркацители и закусив печеньем. – Я давно тебе признаться хотела, но все не решалась, ты такая девочка, Асенька… Мы же еще тогда, ну ты помнишь… с Ленчиком поспорили. Я, кстати, проиграла спор, из-за тебя. А я в тебя верила, Аська! Слова Ларисы закружились хороводом, завертелись вокруг, ударяясь о стены и стекло окна, возвращаясь, копошась и толкаясь. Ася глотнула кислого вина, от вкуса которого спазмом сжало горло. – Я ему сказала: тебе ни за что эту девочку не уломать, – продолжала Лариса. – А он, конечно, уперся: на раз-два-три уговорю. Ну, мы и поспорили. – На что? – Что на что? – На что поспорили? – Ой, да ерунда, это же шутка была, не всерьез. Поспорили… И Леня пустил в ход все свое природное и благоприобретенное обаяние. Да разве ему стоило труда уговорить Асю? Пара несложных препятствий, связанных с ее девственностью и неловкостью, и она сама, как птичка в силки, мотылек на огонь, лягушка в пасть змеи, мышь в мышеловку… – Ася тупо перебирала в уме возможные эпитеты, описывающие ее падение в коварные Ленины объятия. Но ведь ты же знала, знала, что он такой! Какой? Какой он? Он был разный, и она вдруг поняла, что не может, никогда не могла, ухватить, понять его, он всегда ускользал, словно шпион из сетей, расставленных неприятельской разведкой. Она и не заметила, как он появился в комнате, словно из ниоткуда, уселся за стол, красивый до невозможности, в светлой в полоску рубашке, безобразно синеглазый, улыбчивый и коварный. – Да у вас тут пир горой, девчонки! Что пьем? Грузинские вина… Плесните-ка и мне. – Ленчик, радость наша! Аська, не ревнуй, все в прошлом! – завопила Лариса. Ася поймала вопросительный Ленин взгляд. – Ты, оказывается, выиграл спор, – слова сами сорвались с языка, словно тяжелая капля, наполнившаяся сверх меры. – Какой спор? – улыбаясь, спросил Леня, переведя взгляд на Ларису. – Ты же сам знаешь, – сообщила та. – Ничего я такого не знаю… Ася, плесни мне вина. Что тут у вас происходит, девчонки? Ася достала третью кружку. – А поесть у вас ничего нет? – поинтересовался Леня, осушив кружку. – Ничего, кроме Ларисиного печенья, – гостеприимно призналась Ася. В воздухе повисла незримая электродуга, зарядив его колючим электричеством, но вдруг грохнула дверь, и в комнату ввалилась веселая парочка: Леля и Мишка Утюгов. – Ребята! – с порога завопила Леля. – Как здорово, что вы все здесь! Мы с Мишей заявление подали! – Какое заявление? – тупо спросила Ася. – Брачное… – объяснил Утюгов, обнимая Лельку. Поздравительные вопли и объятия почти разрядили атмосферу. Новоиспеченные кандидаты в супруги принесли с собой большой промасленный пакет, набитый еще теплыми, щедро обсыпанными сахарной пудрой пышками, и бутылку Советского полусухого шампанского. –– Сладкого не досталось, – оправдывался Утюгов, – но полусухое равно полусладкому, правда, девчонки? Девичьи посиделки с драмой плавно перетекли в празднование помолвки. Ася обняла Лельку, шепнула: – Что ж ты ничего не сказала? – Так мы спонтанно решили – шепнула ей в ответ подруга. – Да и ты, кроме своего Ленчика, ничего вокруг не замечаешь. Ася покаянно уткнулась ей в плечо. – Ладно, прощаю, – щедро буркнула Леля, – что у вас тут за разборки? – Так, потом расскажу. Шампанское разлили по кружкам, пышки пошли на ура. Леня устроился рядом с Асей, по-хозяйски положив руку на спинку ее стула, наклонялся к ней, дышал в волосы, шептал что-то, а она, волнуясь и обмирая от его близости и прикосновений, злилась, что делает не то, что должна была бы сделать – не сидеть с ним рядом, пылая, а сурово отвергнуть, бросив в лицо хлесткие слова о его легкомысленной подлости. – Ты прощаешь меня, Асенька? – шепнул он ей, когда вечеринка иссякла, и гости засобирались уходить. Лариса удалилась первой, затем поднялся Леня, за ним – Ася. Шепнул, признавая, что спор существовал, но не признавая, что это могло быть каким-либо поводом для ссоры или разрыва. Ася посмотрела в его лукавые глаза и, вопреки своим прежним теоретическим убеждениям, как надо вести себя с мужчинами, поступающими подобным образом, простила его, словно починила свой поломанный палисадник. И как можно было не простить и не поверить этим синим глазам, которые если и могли лгать, то столь легко и победоносно? – Я подумаю, – сказала она, понимая, что звучит слишком примирительно. На миг ей стало стыдно за себя и свою слабость, но Леня смел ее стыд поцелуем. – На что вы спорили? – спросила она, но Акулов махнул рукой, заявил, что все это было давно и неправда, что Ася всех ему милей, и подкрепил свои слова весьма убедительным способом. Второй приступ стыда накрыл Асю, когда она рассказала о споре подруге. Леля расстроилась, обругала Ларису, но не решилась давать советы. Подруги думали о цели, которую преследовала Лариса своим признанием, но ответ получался слишком неутешительным, поэтому обсуждать его не стали, отложив в дальний темный угол. Через две недели стройотряд отправился на строительство знаменитой магистрали. Провожая парней в Пулково, девушки не кричали ура и не бросали чепчики в воздух, за неимением таковых, но смахивали девичьи слезы, которые, как известно, высыхают, не успев пролиться. Ожидание казалось долгим, но время летело быстро – Ася и Леля проходили практику на строительстве моста через Неву, возле деревни Марьино. Каждый день ездили туда на электричке, возвращались поздно, уставшие. Ася засыпала, но неизменно просыпалась ночью, ворочалась, смотрела, как ползут по потолку уличные тени, слушала ночной шум соседнего таксопарка и думала о Лене, вспоминая в подробностях ту или иную встречу, ту или иную ночь. Совместных ночей было мало – на пальцах пересчитать, но оттого она перебирала каждую, как нарды в коробке. О Ларисе и опасностях с ее стороны старалась не думать, хотя это было весьма сложно. Днем жизнь становилась легче – питерское лето всегда одаряло событиями с избытком. По выходным занимались подготовкой к Лелькиной сентябрьской свадьбе, на которую Ася с Леней были заявлены свидетелями. Последнее вызывало у Аси, и не только у нее, живые ассоциации – желанные, но пугающие. Лелька получила талоны для новобрачных, Утюгов перед отъездом выдал ей свои сбережения, а Асе – тетушка, расщедрившись, выделила целых сто рублей, и девушки паслись в свадебном салоне, покупая вещи, доступные лишь в брачный период – стеганые гэдээровские халатики, чешские кожаные туфли ненашенской мягкости, немецкое белье невиданной красы и, конечно, длинное свадебное платье с фатой для героини дня. Писем от жениха и возлюбленного ждали и не ждали – вряд ли они дошли бы раньше, чем вернутся их адресанты.
полная версия страницы