Форум » Хелга » 1853 » Ответить
1853
Хелга: Ноябрь 1853 года. Петербург и окрестности. История о невероятных приключениях девицы Елены Тихменевой, рассказанная ею самой
Хелга: Это не продолжение предыдущего, это совсем другое, навеянное... Выкладываю просто на суд и критику, если будет интерес. Идея есть, но продолжу ли, не знаю, что-то меня заносит в последнее время. 1853 В Гатчино. 1 ноября Я открыла глаза и уставилась на потолок, пытаясь понять, знаком ли он мне. Хотя, при отсутствии постоянного места жительства, знакомым я бы сочла разве что потолок своей детской из далёкого прошлого. Я лежала на кровати в незнакомой комнате, тонущей в голубоватом сумраке. Узорчатые шторы на окнах почти задёрнуты, попуская лишь узкую полосу предвечернего либо предутреннего неба. На мне лишь сорочка и панталоны, корсет снят. Попыталась приподняться и сесть, в висках застучали молоточки, отдаваясь резкой болью, от движения закружилась голова. Опустила голову на подушку и вспомнила почти всё. Кроме того, где я и как сюда попала. Дверь тихо отворилась, и в проём просунулась женская голова в чепце. – Проснулись, барыня? Баба скрылась, чем-то загремела снаружи, затем вошла, неся поднос с посудой и какими-то склянками. – Как изволите чувствовать себя, барыня? – спросила она, ставя поднос на столик возле кровати. – Где я? – ответила я вопросом на вопрос. – Как где, барыня? Ах, вы же не помните, без чувств были, когда вас барин Сергей Николаевич доставили. У них в доме и есть. Жар у вас был, в жару изволили метаться, бредили… – Сергей Николаевич, стало быть… Где он сам? – На службу изволили отбыть. – Давно я здесь лежу? – Намедни изволили прибыть. – Который сейчас час? – Так четвёртый пополудни. – А ты кто? Прислуга? – Горничная, Капитолина по имени… – А что, в бреду я много говорила? – Много, но не извольте беспокоиться, я с вами сидела, не помню ничего. Надо же, какова. «Не извольте беспокоиться, ничего не помню». Хитра Капитолина. – Вот, выпейте отвару, очень полезной, враз вас на ноги поставит. Она налила из кувшина зеленовато-золотистую жидкость, подтянула подушку мне под спину и подала чашку. Горячий напиток благоухал какими-то травами, был приятен на вкус. – Ежели покушать хотите, извольте… – Нет, не хочу. Спать хочу, лечь, закрыть глаза и спать, чтобы не болела голова и не резало в глазах. Осторожно сползла на подушку, влажное полотенце, оказавшееся на лбу под причитания Капитолины, чуть облегчило боль. Сон навалился почти мгновенно. Неужели сонный отвар? Корсет! Мысль о корсете мгновенно согнала сон. – Капитолина! – возопила я вслед уходящей няньке. Она вздрогнула и поспешила ко мне. – Что изволите, барыня? – Моё платье, корсет… где они? – В шкапу, барыня. Всё постирано, почищено. Но вам вставать не след, у вас жар. – Не буду я вставать. Принеси платье и… всю одежду. А всё так удачно начиналось. До Петербурга добралась со всеми возможными удобствами и надёжными попутчиками – кондитерами из Баден-Бадена Штольнерами, и их сыном Францем. Они, сами того не ведая, обеспечили мне защиту и отличное прикрытие. От Берлина до Кенигсберга ехали по железной дороге, переправившись на пароме через приток Вислы в Мариенбурге, а дальше, до Петербурга, – почтовой каретой. Франц, глуповатый толстяк, изрядно донимал ухаживаниями, но ради дела можно было принять его реверансы и даже дать авансы. Для упрочения прикрытия почти не расставалась с Францем, став чуть ли не невестой, – постоянно казалось, что за мной следует другой попутчик, весьма нежелательный. Напрасно я недооценила своё чутьё, которое так часто помогало. Петербург встретил дымкой предвечерних сумерек, зябкой моросью поздней осени, потускневшим золотом ещё не совсем опавшей листвы. Меня так знобило, что пришлось достать из саквояжа теплую шаль. Распрощалась со Штольнерами, сославшись на важное и срочное рандеву. В залог неминуемой встречи попросила снять мне номер в той же гостинице, куда они направлялись, и отправила с ними свой саквояж, а сама поехала на квартиру в дом на углу Садовой и Гороховой, чтобы завершить сделку или, по крайней мере, договориться о встрече с покупателем. На всякий случай по пути сменила извозчика, но была спокойна, уверившись, что никто более за мною не следует, слишком спокойна – видимо, расслабилась, прибыв в город, который, хоть и принес немало невзгод, оставался своим и понятным. Я легко попала в квартиру – дверь оказалась не запертой – и покинула её через пару минут, в панике. Выходя лицом к лицу столкнулась с молодым человеком в студенческой форме и его вопросом: «Что с вами, мадам?» Вероятно, все чувства мои были написаны на лице. Ничего не ответила, поспешила вниз по лестнице, задержалась у двери парадной, размышляя – уйти или сообщить дворнику о страшной находке. Сомнения развеялись – почти напротив остановился извозчик, выпуская пассажира. «Извозчик!» – крикнула я и поспешила к повозке. Отъезжая, заметила темную фигуру, которая отделилась от стены, ринувшись к дороге. Просто прохожий или преследователь? – Куда изволите, барыня? – спросил кучер. Меня била дрожь, голову сжимало, будто в тисках. Куда изволю? Кабы теперь знать. В гостиницу, куда отправлены вещи, ехать не стоит, как и к знакомым. Главное сейчас – избавиться от преследования и точно убедиться в этом. Стало быть, придётся мотаться по городу. Или… направиться в людное место, туда, где преследователь не посмеет приблизиться. Жаль, что рассталась со Штольнерами, но не могла же я тащить Франца на ту квартиру. – Пошёл… прямо, – сказала я первое, что пришло в голову. На сиденье лежала газета, видимо, забытая прежним пассажиром, «Санкт-Петербургские ведомости», свежая, от сегодняшнего числа. Я взяла газету и просмотрела первую страницу. "Государь Император высочайше повелеть соизволил… Высочайшим приказом по военному ведомству… производятся за отличия по службе… Высочайшим приказом по гражданскому ведомству… производятся за выслугу лет… Великобританский подданный Франц Риглей получил пятилетнюю привилегию на изобретенную им жатвенную и косильную машину…" Браво, Франц! "По Высочайшему Государя Императора повелению с 31-го числа октября открыто движение по Санктпетербурго-Варшавской железной дороге, от Санкт-Петербурга до Гатчино…" А вот это замечательно! Далее сообщалось, что ежедневно отправляются два поезда из Петербурга и два из Гатчино. Первый из Петербурга – в двенадцать часов дня, а второй – в шесть пополудни. В Гатчино есть дом, куда я могу явиться без приглашения, а на станции в первый день открытия движения должно быть немало народу – отъезжающих и прибывших пассажиров, любопытствующих зрителей, и я смогу затеряться в толпе. – Извозчик, поезжай на станцию, откуда поезд в Гатчино идёт, – распорядилась я. – Как скажете, барыня. Это которая новая, намедни открыли. Чтобы хоть немного изменить облик, решила расстаться со шляпкой – закутала голову в шаль, а шляпку, помяв, швырнула в Фонтанку на Измайловском мосту. Лошадь застучала копытами по брусчатке проспекта, и вскоре экипаж пересек переправу, выходящую на площадь перед зданием нового вокзала. Мои ожидания оправдались – здесь было довольно людно. Внутри вокзал сиял металлом перекрытий, шумел пыхтеньем паровоза и гулом голосов, повторяемых эхом. От начищенной меди резало глаза. Жарко пышущий дымом паровоз и три вагона стояли у платформы. Я подошла поближе к паровозу, словно к печке, пытаясь унять холодную дрожь. В висках болью стучали молоточки. Нужно сесть в вагон, в угол, к самому окну и поспать. Нет, засыпать нельзя… Паровоз вдруг загудел, дёрнулся, потянув вагоны. Дымом ударило в лицо, я отшатнулась и налетела на кого-то, стоящего позади, кинулась вперёд и упала бы, если бы меня не подхватили под руку. «Осторожно, мадам». Обернулась в ужасе – неужели преследователь? Сверху вниз из-под форменной фуражки смотрели удивительной синевы глаза. Может, они показались такими синими из-за головной боли и озноба? Мужчина лет тридцати пяти, в фуражке и форменной шинели, скорее инженер, чем военный, отпустил мою руку, короткая любезная улыбка тронула его губы. – Осторожней, мадам, – повторил он. – Простите, испугалась. Я очень неловкая… Наступила вам на ногу? Не похож на преследователя, да и стоял слишком близко, разве что намеревался пустить в ход нож, но почему-то передумал или не смог. Не в силах справиться с ознобом выпустила на сцену суетливую дамочку, нуждающуюся в поддержке. Будь, что будет… – Нет, не успели, – усмехнулся он. – Едете в Гатчино? – Да, собираюсь. Никогда не ездила по железной дороге. Говорят, это очень опасно, колёса на рельсах, этот дымящийся паровоз! Я ужасно боюсь. – Что вы, мадам, ничего не бойтесь. Железная дорога – это совсем не страшно, уверяю вас, как знаток вопроса. – Да? Вы… ах, позвольте отгадать. Вы – инженер? – проворковала я. – Да, инженер, – кивнул он. – Строю и содержу пути. – Ах, как интересно! А здесь, на станции, по служебным надобностям? – Нет, нынче воскресенье, еду в Гатчино. – Какая удача, – совершенно искренне пропела я. – Мне пришлось ехать совсем одной… брат мой занят сегодня, а я такая трусиха! Как бы не переиграть в неловкую. Роль, конечно, отрадная, но требовала границ, можно и заиграться, а я не актриса Императорского театра. – Позвольте вам помочь, – галантно предложил синеглазый инженер. – Разрешите отрекомендоваться: Бочаров Сергей Николаевич. – Очень приятно. Елена Даниловна Тихменева… Выпили чаю в буфете. Поездка в уютном вагоне в обществе симпатичного мужчины обещала бы быть приятной, если бы не дело, что застряло в квартире на Садовой да озноб, перешедший в жар. Плохо помню, о чём мы беседовали в пути – невыносимо болела голова, а потом я то ли уснула, то ли сомлела. Неужели он что-то подмешал в чай? Или так со мною обошлась хворь, которую прихватила где-то в дороге? Моя подозрительность становилась поистине маниакальной. Не нужно было связываться с делом, в котором замешана политика, но обещанное вознаграждение было весьма заманчивым, его сумма обещала исполнение мечты. Увы, всё пошло наперекосяк, и в том есть доля моей вины. Но только доля, видит бог, я была осторожна, насколько возможно в сложившихся обстоятельствах. Но кто и почему убил человека, с которым я должна была встретиться? Возможно, его гибель никак не связана с моим делом. Вполне возможно… Так я размышляла, устроившись поудобней на подушке в доме инженера путей сообщения или кого там ещё, ожидая, когда Капитолина принесет мою одежду. Если в корсете письма не обнаружится, это будет означать, что прекрасный Сергей Николаевич не просто случайно встреченный на вокзале инженер. Горничная все не шла и не шла, и я сама не заметила, как уснула. Мне снился сон… Горячечный сон из тех, что сливаются с явью, превращая эту явь в мистическое немыслимое. Я сидела в купе поезда, за окном альпийский пейзаж менял луга на предгорье, а предгорье на скалы. Бархатная занавесь цвета перезрелой вишни чуть покачивалась от потока воздуха, проникающего в купе. Жар, которым полыхало всё мое тело, вдруг сменился на влажный холод, взмокла спина, волосы, лицо, грудь. Занавесь откинулась порывом ветра, и в купе через окно прямо из альпийского пейзажа вошёл мужчина. Я не видела его лица, но отчего-то знала, что он хорош собой. Он склонился надо мной, а мне было невыносимо стыдно, что я лежу мокрая и беспомощная, и в то же время невыносимо хочу его объятий. И когда он протянул руку, чтобы стащить с меня одеяло, занавесь вдруг с треском порвалась, что-то вспыхнуло, лицо его разбухло, потекло красным, и он превратился в того, кто лежал на полу в квартире на углу Садовой и Гороховой… затем всё завертелось, как в калейдоскопе, сапфиры, яхонты, топазы, и изумруды, и алмазы*. Я закричала, не слыша своего голоса, кружение калейдоскопа остановилось, замерло, и на его место явились синие глаза, глядящие в упор. – Сапфиры, яхонты, топазы, и изумруды, и алмазы, – пробормотала я уже наяву. – Разбудил вас, простите, – сказал инженер Сергей Николаевич, глядя на меня сверху. – Зашёл справиться о вашем состоянии, не хотел тревожить, но получилось. Пойду, отдыхайте. – Нет, нет, не уходите! Мне намного лучше. Расскажите, как я здесь оказалась. Ведь я ничего не помню… Скверно выгляжу, но, с другой стороны, вызываю жалость и этого пока достаточно. Надо же было так некстати захворать. Кого я изображала на вокзале и в поезде? Трусливую дамочку, желающую поддержки, которую и получила. Но почему он привёз меня к себе? Бочаров подвинул стул к кровати и сел. В домашнем облачении – фланелевые брюки и узорчатая тужурка поверх белой сорочки – он выглядел иначе, проще, но столь же привлекательно. Я сняла со лба полотенце, поправила волосы, приподнялась, облокотившись на руку. – На станции вы упали в обморок, у вас была сильная лихорадка, – сказал Сергей Николаевич. – Привёз вас сюда, к себе. Вы не помните, рассказывал в поезде, что имею домик в Гатчино, наследство от родни. Доктор определил, что у вас… э-э… катаральное воспаление. – Ах, это что-то серьёзное? – Нет, вы простудились и переутомились. Доктор обещал зайти завтра. Завтра мне нужно быть в Петербурге и искать, кому передать письмо. – Не знаю, как вас благодарить, Сергей Николаевич… я в долгу перед вами, – прощебетала я, голос звучал естественно слабо. – Полноте, мадам… Отдыхайте и ни о чём не беспокойтесь. Следует ли сообщить вашему брату? – Брату? Какому… Ах, да, нет, не стоит его волновать. Как только мне станет легче, переберусь к своей знакомой – она живёт здесь, неподалёку, – а позже и сама вернусь. – Хорошо, как скажете. Распоряжусь, чтобы сюда подали ужин. Если доктор разрешит, затопим баню завтра или послезавтра. Баня – лучшее средство от хвори. – Баню? Как это мило… У вас своя баня? – Своя, – кивнул он. – Срублена по всем правилам, вода подаётся при помощи насоса. – Какой вы… инженер! Он улыбнулся и кивнул, видимо, довольный моей восторженной реакцией. – А который ныне час? – спросила я. – Четверть восьмого. Отдыхайте, не стану более вас утомлять. Он поднялся, коротко улыбнулся и вышел. Я допила настой и опустилась на подушку. Появившиеся было силы, враз оставили меня. Вскоре Капитолина принесла ужин – куриный бульон, расстегай с капустой и кувшин горячего клюквенного морсу. Я поела, даже с некоторым удовольствием, на время забыв тяжкие мысли, но повторила требование сей же час принести мою одежду. Горничная клятвенно пообещала и ушла, а я встала с кровати и, пошатываясь на противно слабых ногах, прошлась по комнате. Нужно сказать, что комната, в которую меня поместили, была довольно уютной, несмотря на аскетичность её убранства. За окном в полумраке виднелись какие-то деревья, возможно, сад, окружающий наследный домик инженера Бочарова. Пришла Капитолина, поохала, что барыня покинула постель, разложила мою одежду на кресла и кушетку. – Всё постирано, поглажено. Токмо на подоле платья пятна не отстирались, где-то вы краской али чем испачкали. Али чем… Рассмотрела бледные охряного оттенка пятна на подоле светло-серого платья. Значит, в панике ступила в лужу в той квартире или махнула подолом по ней. Ботинки были чисты, то ли пятен на них не было, то ли их отмыли. Взялась за корсет, просунула задрожавшую руку в карман, пришитый внутри. Письмо было на месте! Достала его проверить, оно ли, – вдруг инженер Бочаров обнаружил и подменил документ. Знакомый мелкий почерк успокоил. Вернула письмо в тайник корсажа, легла и вскоре уснула. *Баснописец А.Измайлов о калейдоскопе, 1818г. Смотрю — и что ж в моих глазах? В фигурах разных и звездах Сапфиры, яхонты, топазы, И изумруды, и алмазы, И аметисты, и жемчуг, И перламутр — все вижу вдруг! Лишь сделаю рукой движенье — И новое в глазах явленье!
apropos: Хелга Хелга пишет: что-то меня заносит в последнее время. Не просто заносит - несет! Но это здорово! По поводу кусочка: неожиданная эпоха (инженеры, ага ), уже не неожиданная тяга к детективам - написано отлично, читается влет и страшно интересно, что же случилось и что будет дальше. Очень бы не хотелось, чтобы ты его забросила, как забросила предыдущий фрагмент (а я так ждала и надеялась! - там начало такое многообещающее ), так что продолжу надеяться. И на то и на это. А вообще здорово, горжусь знакомством!
Хелга: apropos apropos пишет: неожиданная эпоха (инженеры, ага ), уже не неожиданная тяга к детективам Ляпов, конечно, будет и есть, но старалась. А без детектива никак- интрига нужна. apropos пишет: Очень бы не хотелось, чтобы ты его забросила, как забросила предыдущий фрагмент (а я так ждала и надеялась! - там начало такое многообещающее ), так что продолжу надеяться. И на то и на это. Да я над предыдущим думаю помаленьку, может, когда, что и получится.
lapkin: Хелга Отличное начало! Надеюсь, не забросишь
chandni: Ух ты, как все запутано! Присаживаюсь на лавочку в ожидании...
bobby: Хелга Как здорово! Прочитала на одном дыхании. Невероятно интересно, что же дальше. Пиши, пожалуйста!
Юлия: Хелга Замечательное, очень заманчивое и атмосферное начало. 1853 год - начало крымской войны... А это шпионский детектив... Интересно-то как... С удовольствием и предвкушением присоединяюсь к собравшимся на скамейке. Вот бы поскорее дождаться продолжения... Вдохновения, сил и удачи, дорогой автор!
Скрипач не нужен: Хелга Ах, какая захватывающая история! Не нужно было связываться с делом, в котором замешана политика, но обещанное вознаграждение было весьма заманчивым И без политики тайные перевозки чреваты, а уж с политикой! Елена себе отрастила павлиний хвост проблем. И когда он протянул руку, чтобы стащить с меня одеяло, занавесь вдруг с треском порвалась, что-то вспыхнуло, лицо его разбухло, потекло красным, и он превратился в того, кто лежал на полу в квартире Брррр... Ужас какой! Продолжения бы нам
Хелга: lapkin chandni bobby Юлия Скрипач не нужен Дамы, спасибо за отклики и интерес! Ужасно боюсь налепить исторических ляпов, но как там, путь осилит идущий, правда, не знаю, дойду ли. Признаюсь, что на сиё безобразие натолкнуло посещение фудмолла, который сейчас устроили в Варшавском вокзале Петербурга. 1853 год, 31 октября - открытие этого вокзала.
Хелга: Утром следующего дня, перебирая вещички в ридикюле, не обнаружила зеркальца в ажурной оправе и вспомнила, что прикладывала его к губам погибшего в той квартире. Вероятно, там и оставила, когда убегала. Разволновалась, но сказала себе: конечно, это скверно, но мало ли таких зеркалец, ничего в нём нет особенного, куплено когда-то или кем подарено, уже и не припомню. Мало ли кому оно принадлежало. Жар спал, но слабость не оставляла. Пришёл доктор, отставной военный лет пятидесяти с пышными усами, добродушный и разговорчивый. Посчитал пульс, похлопал по руке пухлой ладонью, изящно приложил к груди стетоскоп и сообщил, что пациентка идёт на поправку семимильными шагами, pardon, красивыми ножками, выписал бульоны и чаи с травами. Я была покойна, на удивление покойна – впервые за долгое время. Конечно, я могла перебраться к старинной подруге, что живёт здесь, в Гатчино, в таком же маленьком домике, но мне не хотелось покидать дом Бочарова так быстро. Разумеется, дня через два-три придётся уехать, но пока болезненная слабость не способствовала каким-либо решительным действиям. Никто не знал, что я вернулась, вполне могла ещё быть в дороге, а слежка, которой я так боялась, всего лишь плод моего воспаленного воображения. Если даже Бочаров не совсем тот, кем я его считаю, что ж, время покажет и всё расставит по местам, а я ничего не знаю и ни в чём не виновна. Возможно, Валецкий и не догадывается, что именно я выкрала письмо. Кем я была для него? Проходной фигурой, одной из его многочисленных пассий, имён которых он не пытался запомнить. Так я уговаривала самоё себя, но в глубине души шевелился червячок, пришептывающий, что всё далеко не так просто, и мне запретно расслабляться в покое дома инженера Бочарова. Сергей Николаевич… Серж… он заходил вечером, вернувшись со службы, справлялся о здоровье, а я ждала его вечернего визита и… трепетала. Непростительная слабость! Дала денег Капитолине, чтобы та купила мне простое платье, и на следующий день она явилась с коробкой, в которую были упакованы два платья – дневное из дымчатого шелкового репса и домашнее, поплиновое с набивкой. – Барин распорядились, – сообщила она на мой удивленный взгляд. Вечером на вопрос о платьях, Бочаров сказал: – Никоим образом не желал обидеть или задеть вас. Понимаю, что выбор мой не искусен – я не знаток женских нарядов, но примите эту одежду в… аренду, на время, пока доберетесь до модных магазинов. – Хоть вы и не знаток нарядов, зато умеете преподнести. Но выбор вовсе неплох, и цвет, и ткани хороши, – ответила я вполне искренне и не удержалась добавить: – Скажите, сколько заплатить за аренду, Сергей Николаевич. – Всенепременно, Елена Даниловна, – последовал ответ, расцвеченный улыбкой. Одноэтажный, с мезонином, окруженный небольшим садом домик Бочарова был невелик, скромно, но хорошо меблирован и вполне удобен для жизни. На первом этаже располагались небольшая гостиная, столовая и четыре комнаты – одна из них, в левом крыле, служила хозяину кабинетом. Меня поместили в одной из спален правого крыла. За окнами неустанно моросил холодный ноябрьский дождь, грустные мокрые яблони роняли последние листья, маленький пруд-озерцо, окруженный бордюром из красивых округлых камней, пузырился, намереваясь выйти из берегов. От суровой Капитолины я узнала, что у барина в городе есть квартира, где он и живёт, а сюда, в Гатчино наведывается только по выходным, да и то не каждый раз. – Это он ради вас, барыня, кажный божий день приезжает, – сообщила она то ли с упреком, то ли с одобрением – настроение сей загадочной бабы трудно было понять. Вечером четвёртого дня, слегка покашливая и облачившись в новое арендованное домашнее платье, я вышла к ужину. – Несказанно рад видеть вас в добром здравии или на пути к нему, – витиевато приветствовал меня Сергей Николаевич, одарив своей короткой улыбкой. – Вы умеете не только выбирать дамские наряды, но и выстраивать изящные комплименты. – Вы переоцениваете мои возможности в этой области. Кстати, признаюсь… при первом знакомстве вы показались мне немного… другой. – Какой же? – не без ехидства спросила я. Он помолчал, видимо, подбирая слова. – Глуповатой трусливой дамочкой? – подсказала я. Широкая улыбка была мне ответом. Когда он улыбался, то становился совершенно неподражаемым – загоралась синева глаз, на правой щеке возникала ямочка. – Помилуйте, Елена Даниловна, я вовсе не это имел в виду. – Что же тогда? Я ведь вас совсем не знала, – отговорилась я. Он взглянул с какой-то вопросительной усмешкой, словно поймал меня на слове. Хотя, действительно поймал. Сама того не заметив, я перестала изображать трусливую дурочку, став почти самой собой, призналась, что мне нравится ездить в поездах по железной дороге, плавать на кораблях и скакать верхом. – Я выросла в таком же, как ваш, доме. И сад был, и пруд, и баня… Только… впрочем… Я одернула себя – нельзя расслабляться до такой степени, чтобы начинать откровенничать о своей жизни. Бочаров молча подождал продолжения, затем сказал: – Я вырос в этом доме, меня воспитывала тётя по линии отца. А в тринадцать лет поступил в Институт путей сообщения как обер-офицерский сын. Родители умерли рано, отец – от старых ран, а мать, когда мне было года два. – Я тоже росла в семье дяди, – призналась-таки я. Беседа оборвалась. Капитолина шумно сервировала стол: вкусно дымящийся судок с котлетами, блюда с румяно обжаренным картофелем, хрустящими солёными огурцами… – Кстати, вы упомянули о бане, – продолжил разговор Бочаров, принимаясь за еду. – Иван Гаврилович, доктор, считает, что парная вам совсем не повредит. Баню затопили на следующий день ближе к вечеру, когда засинели сумерки. Закутавшись в теплый бурнус, выданный Капитолиной, я пошла вслед за нею по тропинке мокрого сада к сияющей свежим срубом бане, что стояла в стороне от дома на берегу большого пруда. Внутри пахло травами и распаренной березовой листвой. Упомянутая хозяином дома конструкция с насосом занимала половину предбанника и исправно подавала воду из пруда через большой медный кран. Отослала горничную, заверив её, что справлюсь, разделась и, осмотрев парную, отважно забралась на полок. Поначалу сомлела, пришлось плескать в лицо холодной водой, а затем, обвыкнув, села на лавку, вдыхала духмяный пар и берёзовый аромат, потела, растекалась от удовольствия. Возвращалась в дом в темноте, задыхаясь от неги и усталости. Капитолина принесла горячий чай с мёдом. – Барин опять из города приехали, – сообщила она в своей обычной манере. Напилась чаю, отпустила горничную и устроилась на кушетке, не думая ни о чём – такое удавалось не часто. Распустила волосы, стянутые полотенцем, и принялась расчесывать их, добиваясь гладкости. Темные с каштановым отливом густые волосы всегда были моей сильной стороной. Расчесала, заплела в косу, рассмотрела себя в зеркало, что принесла в комнату горничная. Сельская простушка с крупноватым носом и пухлыми губами глянула оттуда на меня. Щёки пылали румянцем, глаза прояснели, губам вернулся здоровый вид и цвет – затянулись трещины, что появились во время лихорадки. Негромкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть, но не от испуга, а от волнения, что жаром пронеслось по спине. – Войдите, – сказала я. Он вошёл, остановился в дверях. – Вы… так хороши, Елена Даниловна… – Это после бани, Сергей Николаевич… – пробормотала я. – Зашел пожелать вам спокойной ночи… Понравилась моя баня? – Баня превосходная, я словно заново родилась. И оценила ваш насос для качания воды. Это потрясающе! Он улыбнулся, запустив ямочку на щеку. – Премного благодарен… – Это я благодарна вам. Вы каждый день совершаете долгую поездку сюда. Завтра последний день, когда я пользуюсь вашим гостеприимством. Признаюсь, не помню, когда мне было так хорошо. Несмотря на катаральное воспаление… Он, не ответив, подошёл, сел рядом на кушетку, взял зеркало, которое я держала в руках, отложил его куда-то. Его близость действовала на меня завораживающе, всё в нем влекло меня, синие глаза, движения, запах, дыхание, темные мягкие волосы… То, что они мягкие, я выяснила в сей же момент, уступив давнишнему желанию потрогать, растрепать их. Он правильно расценил мой жест, поцеловав меня, сначала коротко, словно на пробу, затем требовательно, притянув в свои объятья. Если бы я стояла, у меня, вероятно, подкосились бы ноги. Мы оба молчали, пока он расстегивал пуговки моего арендованного платья, а я – его собственной сорочки. Все происходило в каком-то кипящем тумане, будто опять началась лихорадка, но совсем другого рода. Прикосновения его рук, сражавшихся с моим бельем, словно оставляли на коже ожоги, от которых внутри плавилось и кипело. «Не останавливайся, не останавливайся», – повторяла я, когда он что-то шептал мне на ухо, а я не понимала что. Потом я уснула, привалившись к нему, в кольце его рук. Пробудилась одна, в постели, когда в столовой пробили часы – они били настолько громко, что их звон слышался во всех комнатах дома. Вероятно, то был сон, подумала я, но тело и отсутствие на нём какой-либо одежды сигналили, что всё было явью.
Юлия: Хелга Быстро сказка сказывается! Отличная динамика Елена Даниловна, однако, скора на истории... Не успела выпутаться из одной, как с готовностью угодила в новую - при отсутствии контрацептивов не менее проблематичную. чем давешняя... И инженер Сергей Николаевич оказался каким-то прям гусаром в отношении гостящей в его доме одинокой дамы. Стоит, видно, его взять на карандаш... Он сомнителен... А, может, это все мое стариковское ханжеское брюзжание...
Хелга: Юлия пишет: Он сомнителен... И молод... Юлия пишет: Не успела выпутаться из одной, как с готовностью угодила в новую - при отсутствии контрацептивов не менее проблематичную. чем давешняя... Так она и из первой не выпуталась пока. Со второй так получилось, возможно, аффторша поспешила.
chandni: Хелга пишет: Со второй так получилось, возможно, аффторша поспешила. А может и не поспешила. Этакая спонтанная жгучая тяга Посмотрим, куда это их приведёт ну или заведёт!
apropos: Хелга Вот да, ошарашила читателей. Скоро сказка сказывается... Впрочем, не хочу никого осуждать - все бывает. Вдруг это случился тот самый "солнечный удар", от которого темнеет в глазах, а разум и вовсе отключается?.. Но вот не согласная я, что интрига может быть только детективной. И тому есть множество примеров. Хотя ни в коем разе не отвергаю и детектив, отличный жанр!
bobby: Хелга Вот это да! Непонятно пока, что из себя представляет героиня, но для дамы авнтюрного склада вполне себе приключение! Вы привлекательны, я- чертовски привлекателен. Чего зря время терять?(с) Юлия пишет: И инженер Сергей Николаевич оказался каким-то прям гусаром в отношении гостящей в его доме одинокой дамы. Стоит, видно, его взять на карандаш... Он сомнителен... Не устоял, так сказать. Тем более что дама несколько спровоцировала его, растрепав ему волосы... Оба дали волю чувствам. События развиваются. Что же дальше?
Юлия: bobby пишет: Вы привлекательны, я- чертовски привлекателен. Чего зря время терять? Так что же дальше-то?.. Ну очень интересно
ДюймОлечка: Хелга Какое интересное и динамичное развитие событий! И вообще мне показалось что это не в Вашем стиле, я прям какого-то нового автора читаю, очень здорово Хотя вот мне казалось что шпионы рассчитывают свои действия и менее живут чувствами, а более рассуждениями, мыслями и планами. Может, это конечно, прошедшая болезнь ослабила осаду дамы, а может Серж настолько невероятно неотразим.
bobby: ДюймОлечка пишет: Хотя вот мне казалось что шпионы рассчитывают свои действия и менее живут чувствами, Как я поняла, то героиня впервые впуталась в такое дело. Видимо, очень деньги были нужны, а мы пока не знаем предыстории. Если так, то вполне простительны ее ошибки, ну и слабости, так сказать. Возможно, я ошибаюсь.
Скрипач не нужен: Хелга Как-то я обескуражена. Не внезапным секасом (поверить сложно, но в жизни всё возможно), а некоторой несостыковкой разных частей образа. Жду продолжения в надежде "осознания и просветления"
Хелга: apropos пишет: Но вот не согласная я, что интрига может быть только детективной. И тому есть множество примеров. Хотя ни в коем разе не отвергаю и детектив, отличный жанр! Дык я вовсе не утверждаю, что только, но сейчас в мутной голове ничего лучше не придумывается, хотя, и в этом жанре у меня полный раздрай. bobby пишет: ДюймОлечка пишет: цитата: Хотя вот мне казалось что шпионы рассчитывают свои действия и менее живут чувствами, Как я поняла, то героиня впервые впуталась в такое дело. Видимо, очень деньги были нужны, а мы пока не знаем предыстории. Если так, то вполне простительны ее ошибки, ну и слабости, так сказать. Возможно, я ошибаюсь. Да, bobby правильно расценила идею. Героиня не совсем шпионка… ДюймОлечка пишет: И вообще мне показалось что это не в Вашем стиле, Старалась, чтобы стиль был другой, если хоть чуть получилось, очень рада. Юлия пишет: И инженер Сергей Николаевич оказался каким-то прям гусаром в отношении гостящей в его доме одинокой дамы. apropos пишет: Впрочем, не хочу никого осуждать - все бывает. chandni пишет: А может и не поспешила. Этакая спонтанная жгучая тяга bobby пишет: Вот это да! Непонятно пока, что из себя представляет героиня, но для дамы авнтюрного склада вполне себе приключение! ДюймОлечка пишет: Может, это конечно, прошедшая болезнь ослабила осаду дамы, а может Серж настолько невероятно неотразим. Скрипач не нужен пишет: Как-то я обескуражена. Не внезапным секасом (поверить сложно, но в жизни всё возможно), а некоторой несостыковкой разных частей образа. Жду продолжения в надежде "осознания и просветления" Понимаю смятение и обескураженность читателей, сама боюсь. Может быть, резкость события из-за того, что мало диалогов и общения между персонами. Или сказывается отношение к периоду. И недостаток логики у аффторши. Но я предупредила, что все это так, наброски. Спасибо всем любимым читателям за чтение и отзывы!
полная версия страницы