Форум » Хелга » 1853 » Ответить
1853
Хелга: Ноябрь 1853 года. Петербург и окрестности. История о невероятных приключениях девицы Елены Тихменевой, рассказанная ею самой
Юлия: Хелга О как! apropos пишет: молодец какой наш Сергей Николаевич! Девушку не бросил и явно активно взялся за дело. Назвался супругом - ах! - и растаяли женские сердца. А мне так все это весьма сомнительно С какой стакой стати супруг?.. Никаких гражданских браков казенное ведомство не признает. Не венчаны - значит, не супруг. Да и сама подследственная указала, что Бочаров ей случайный знакомый. А его к ней пустили на свидание без свидетелей да еще дали почитать протоколы?.. Какая странная открытость, и это когда речь не о пропавшей курице, а об убийстве. Может, наш Сергей Николаевич вхож в какие-то круги, может быть, он как раз из тех, кто следил с той или иной стороны за дебютирующей в роли шпионки Еленой нашей Даниловной?.. apropos пишет: Студент подлец, конечно. Мог бы и помолчать Как так?! Это же расследование убийства. Он должен был соврать?
ДюймОлечка: Хелга Эх, мужчины-мужчины, болтливы однако. Один сдает даму, из-за какой-то прошлой обиды, другой - скрытничает и вовсе своими словами про мужа еще сильнее ставит под сомнения ее признания полиции, так они ей еще меньше будут верить (не знаю, правда, куда уж меньше) Но повороты сюжета интригуют, как и действия всех героев - Сергей ведь герой?
apropos: Юлия пишет: С какой стакой стати супруг?.. Не, ну мы не знаем всю историю появления г-на Бочарова в полиции - и зачем ему понадобилось придумывать сию историю. Возможно, на то были какие веские основания, о которых мы, предполагаю, скоро узнаем. Юлия пишет: может быть, он как раз из тех, кто следил с той или иной стороны за дебютирующей в роли шпионки Еленой нашей Даниловной?.. Все возможно. Ничему не удивлюсь, хотя хочется надеяться, что он на нашей стороне. Юлия пишет: Как так?! Это же расследование убийства. Он должен был соврать? Не, ну зачем врать? Умолчать и не подставлять деву с такою охотою. ДюймОлечка пишет: Один сдает даму, из-за какой-то прошлой обиды Вот мне тоже так кажется. Мелкая личная месть. Со вторым, думаю, не все так просто. И не по болтливости, а по веским, пока нам неизвестным обстоятельствам. ДюймОлечка пишет: Сергей ведь герой? *Осторожно* Очень на то надеюсь. Хотя, учитывая, как заворачивает интригу автор, все возможно. В смысле, наоборот.
Хелга: Юлия пишет: С какой стакой стати супруг?.. Никаких гражданских браков казенное ведомство не признает. Не венчаны - значит, не супруг. Но разве речь всерьез шла о супруге? Видимо, я не могу в тексте передать, что думаю, увы. Юлия пишет: А его к ней пустили на свидание без свидетелей да еще дали почитать протоколы?.. Какая странная открытость, и это когда речь не о пропавшей курице, а об убийстве. Есть резоны, основанные на национальных скрепах... ничего больше сказать не могу. Задумалась... Потом будет понятно, насколько ошибаюсь. Если допишу. ДюймОлечка пишет: Сергей ведь герой? Не могу ответить и на этот вопрос. apropos пишет: Хотя, учитывая, как заворачивает интригу автор, все возможно. В смысле, наоборот. На самом-то деле интрига простая. У меня фантазии не хватит на крутую, хотя, хотелось бы. Дамы, спасибо!
apropos: Хелга пишет: На самом-то деле интрига простая. У меня фантазии не хватит на крутую, хотя, хотелось бы. Ну, понятное дело. ТЫ, главное, пиши, а то читатели уже заждались. Кстати, это касается и не той электрички.
Хелга: Маленькое продолжение. Я не успела достаточно помучить себя этой мыслью, как вновь загремел ключ в замке, вошёл солдат, зажёг ночник и, наклонившись надо мной, сунул в руку скомканный клочок бумаги. Когда он также молча вышел, я развернула листок и прочитала при свете дрожащего пламени. «Признайтесь в содеянном, ответьте согласием показать на месте, как Вы это сделали. Ваш друг В.» Признаться в содеянном? Ваш друг В.? Кто это? Зачем? Почему? Вопросы табуном полетели в голове. Записку передал Бочаров? Если он, почему не отдал, когда был здесь? Сохранял секретность? Странный способ сохранить её, отдав записку дежурному. Хотя, с хорошим вознаграждением, почему нет? Или это уловка следователя, чтобы я, понадеявшись на помощь некого друга, призналась и облегчила ему работу? Я совсем перестала понимать то, что и прежде не совсем понимала. Легла на койку, даже забыв бояться крысы, что копошилась в углу. Задремала, словно упала в пропасть. Не запомнившийся сон был тяжел и короток. Проснулась от дикого крика. Вскочила. Тишина гулко отдавалась в ушах, стукнула форточка на двери. – Что случилось, барынька? Чего кричите? Наснилось чего? – Это я.. кричала? – Вы, кто ж ещё. Ложитесь спать, да не кричите более. Он захлопнул форточку, а я опустила голову на грязную подушку, закуталась в пальто. Сна больше не было. До утра мучилась мыслями о смятой записке, а к утру твердо решила, что признаться в убийстве из-за какого-то письма равносильно самоубийству. Прошло два дня. Меня не вызывали. Вероятно, оттого, что дело закрыли, уверившись, что я виновна и допрашивать меня более нет смысла. Бочаров, видимо, выполнил свою миссию и может спокойно жить дальше. Да и что ему за дело до меня? Что дальше? Суд и приговор? Временами ужас отчаяния так сдавливал горло, что я задыхалась. Волей неволей перестала бояться и подружилась с крысой, которая частенько выбиралась из угла в середину комнаты и наблюдала за мной, шевеля усами. Я кормила её кусочками хлеба от своей порции. Вечером третьего дня тот же дежурный полицейский принес вторую записку. «Ваше признание и согласие посетить квартиру спасут Вас. Поспешите, время уходит. Ваш друг В.» Мне вспомнился один В. Граф Валуцкий, у которого я похитила злосчастное письмо. Но лишь вспомнился – было невозможно представить, чтобы он появился здесь и принялся забрасывать арестантку записками. Или это всё же Бочаров, подписавшийся латинской B? Что же делать? Как поступить? Броситься в омут головой? Или сидеть и ждать приговора? А если я соглашусь на признание, разве приговор куда-то денется? И почему В. настаивает на посещении злополучной квартиры? Что там такое, заманчивое? Неужели – я боялась подумать о таком, – неужели речь идёт о побеге? Господи, за что мне всё это, вопросила я и тут же ответила: верно, есть за что… Меня вызвали на следующий день пополудни. Ничего нового. Следователь устало задавал всё те же вопросы, секретарь всё также скрипел пером. Неужели он не может найти хорошее перо? Или только такие выдают в здешней канцелярии? – Хорошо-с, вы всё так же настаиваете, что господина Камышина не убивали и в квартиру попали по случайности, – произнёс следователь уже знакомую фразу. Я не смогла сдержаться, вихрь мыслей закружил меня каруселью. – Нет, – ответила я. – Не настаиваю. Следователь уставился на меня, непривычно расширив свои узкие глазки. Секретарь, кажется, поставил очередную кляксу. – Вот как, – сказал наконец следователь. – Вы приняли благое для вас решение, Елена Даниловна. Это пойдет на пользу делу. Было бы важно, чтобы вы подробно рассказали и показали на месте, как совершили убийство. – Я… я согласна, хоть это и тяжело. Чтобы… не оставалось вопросов. – Хорошо-с. Очень хорошо-с. В секретной меня начала бить дрожь сожаления. Что я натворила? Сама сунула голову в петлю и узел затянула…
ДюймОлечка: Хелга Ой, что же будет дальше? Хотя вот она и не созналась прямыми словами, но все же. Путают эти мужчины, то В., то Б., бедную героиню
apropos: Хелга Да жуть! Подстава какая-то, получается. Или в дело вмешалась третья сторона, что вряд ли сулит что хорошее. ДюймОлечка пишет: Хотя вот она и не созналась прямыми словами, но все же. Не прямыми, но вроде как созналась. Сейчас еще во что влипнет, боюсь.
Юлия: Хелга Все круче и круче! Отчаяннная душа все-таки наша Елена Даниловна. СОзнаться в убийстве в обмен на весьма сомнительное предложение не пойми о чем?! Она предполагает о побеге. А это выход? Пуститься в бега?... Да еще без средств... apropos пишет: ТЫ, главное, пиши, а то читатели уже заждались Не обращай внимания на наши возбужденные метания - это ж потому, что интересно! Вот мы и фонтанируем в нетерпеливом волнении Но мы полностью полагаемся на вдохновение автора и не пытаемся с ним спорить, а только лишь вдохновлять
Хелга: ДюймОлечка пишет: Путают эти мужчины, то В., то Б., бедную героиню Оне такие, эти мужчины! apropos пишет: Сейчас еще во что влипнет, боюсь. Не без этого... Юлия пишет: А это выход? Пуститься в бега?... Да еще без средств... Один из выходов, наверное... Или в Сибирь? Юлия пишет: это ж потому, что интересно! Очень, очень надеюсь. Сама мечусь. Или метаюсь?
Хелга: Еще немного к предыдущему. Посещение места преступления было назначено на следующий день – видимо, полицейскому приставу не терпелось закончить дело. – Карету привели, ваше благородие! – возгласил дежурный солдат, являясь в дверях допросной комнаты. – Не угодно ли вам одеваться? – сказал мне следователь. Я встала со стула, одеревеневшими пальцами застегнула пуговицы пальто, поправила шаль. Когда вышли на улицу, закружилась голова от ударившей в лицо свежести. Сверху обрушилось серое петербургское небо, в лоскут зажатое стенами из красного кирпича. Кажется, я целый год провела взаперти, в душной смрадной комнате. Я остановилась, вдыхая холодный, чистый воздух. – Пройдёмте в карету, – сказал вышедший следом полицейский, подталкивая меня под локоть. Я взобралась в карету, куда поместились также следователь, его секретарь-письмоводитель и третий, представленный стряпчим. Колёса загремели по брусчатке, и даже этот звук был приятен мне после часов, проведенных в секретной. Вдоль Крюкова канала, мимо голубизны Никольского собора, поворот на Садовую и вперед, через Сенную, к дому Яковлева. Карета прибыла к известной парадной, и все поднялись в квартиру на второй этаж. – Раскройте шторы, – распорядился следователь, войдя в злосчастную комнату, и сопровождающий полицейский отдернул шторы, впустив жидкий свет пасмурного дня. В прошлый раз я была здесь в полумраке, занятая мыслью, куда пристроить свою записку, но теперь при свете я смогла рассмотреть комнату, и мне живо представилось тело, лежащее здесь тогда. Мне даже показалось, что на паркете осталось пятно не отмытой крови. Бросила взгляд в сторону посудной горки – уголка бумаги, который я старалась оставить видимым, не было заметно, но это ни о чём не говорило. Может, кто-то забрал его, а, скорее всего, листок просто завалился за дверцу, пропав из поля зрения. Кроме горки, почти пустой, в комнате в проеме между парой окон имелось бюро, к которому тут же пристроился секретарь со своими бумагами; пара тяжелых тёмного дерева стульев и вторая дверь, ведущая, видимо, в глубину квартиры. – Что-с, приступим, – сказал следователь. – Прошу вас, сударыня, осмотритесь и расскажите, как всё произошло. Начните с самого начала. Вы пришли сюда, чтобы… Секретарь заскрипел пером. Стряпчий присел на стул и, кажется, собрался задремать. – Я пришла сюда, чтобы встретиться с господином… – начала я и уточнила: – не стану называть по имени, потому что тогда не знала, как его зовут, и никогда не видела его. – Зачем же вы пришли сюда? – Он… искал гувернантку для детей… – Но у господина Камышина не было детей, – коварно заметил следователь. – Этого я не знаю и не знала. – Возможно-с, вы пришли сюда по иным причинам? – спросил следователь. – Нет, иных причин у меня не было и быть не могло, – отрезала я, мучительно думая, что говорить дальше, и зачем согласилась на всё это. Громыхнула дверь, в комнату протиснулся швейцар. – Прошу прощения, ваше благородие. Внизу карета загородила выезд, жильцам не подъехать… Следователь, поворчав, махнул полицейскому, тот кивнул и вышел. – Итак, продолжаем-с… – Я сказала, что у меня не было других причин… Где-то в глубине квартиры послышались шаги или показалось? Нет, не показалось: секретарь поднял голову, прислушался следователь, стряпчий скосил глаза. В следующее мгновение распахнулась вторая дверь, на пороге явился человек, который кинулся ко мне, схватил за руку и с силой потащил за собой. – Бежим, быстро! В соседней комнате оказался другой человек, который захлопнул дверь, и краем глаза я увидела, как он вставляет в дверную ручку железный лом. Вопли полицейских, кухня, узкий коридор, черная лестница, ведущая во двор, экипаж, в который меня впихнули почти силой, незнакомец, втиснувшийся рядом, его резкая команда «трогай!», стук копыт и грохот колес, мелькание окон и стен, река, мост, поворот… я вжалась в угол кареты, растеряв мысли и чувства.
ДюймОлечка: Хелга Только хотела сказать -вот это поворот, а оказывается это уже который поворот. Как то я думала, что будет знакомый мужчина, а тут незнакомый, в общем мужчин все пребывает :) Интересно, что же дальше
chandni: Хелга Ого! Вот это скорость! Хелга пишет: стук копыт и грохот колес, мелькание окон и стен, река, мост, поворот… прямо поэзия! Хелга пишет: я вжалась в угол кареты, растеряв мысли и чувства. очень ёмко!
apropos: Хелга Автор! Да что ж это делается?! Не, я рада за девочку нашу, что помогли сбежать. Но нехорошее чувство, что из огня, да в полымя. Подозрительные эти таинственные незнакомцы. Я бы ставила на Сергея Николаича. Хотя, лучше на воле, чем в неволе, конечно. Да еще по обвинению в убийстве.
Хелга: ДюймОлечка пишет: вот это поворот, а оказывается это уже который поворот. chandni пишет: Вот это скорость! apropos пишет: Да что ж это делается?! А зачем откладывать? Все быстренько творим.
Юлия: Хелга Нет слов. Все так стремительно! Голова читательская кругом! Хелга пишет: Или в Сибирь? Без малейшей надежды на правосудие?.. Похоже, такой вариант вообще не рассматривается... Как печально (с философской точки зрения, без претензий к интриге). Ужас в том, что этому неверию есть весьма серьезные основания Хелга пишет: А зачем откладывать? Все быстренько творим Не надо откладывать! Твори, дорогой автор! Мчи во весь дух на быстрокрылых конях вдохновения. А то ж мы все сейчас приступы сердечные в волнительном ожидании заработаем.
bobby: Хелга Прям экшн какой-то! Теряюсь в догадках, но это бесполезно... Очень любопытно, кто спаситель У него еще и сообщник имеется. Может, это кто-то из тех, кто связан с аферой с письмом? Но наверняка это не Бочаров. Непохоже.
chandni: bobby пишет: Теряюсь в догадках, но это бесполезно... да!
Хелга: Юлия пишет: Все так стремительно! Чувствую, все-таки пора притормозить. Юлия пишет: Без малейшей надежды на правосудие?.. Похоже, такой вариант вообще не рассматривается... Как печально (с философской точки зрения, без претензий к интриге). Ужас в том, что этому неверию есть весьма серьезные основания Более, чем серьёзные, увы. bobby пишет: Но наверняка это не Бочаров. Непохоже. Почему? Если он герой, так и должен быть спасителем.
Хелга: Ехали довольно долго, городские улицы сменились окраинными, многоэтажные дома – домиками с палисадниками, и, когда я отдышалась и начала немного соображать, то поняла, что дорога эта мне знакома – экипаж двигался в сторону Гатчино. Я боялась поверить в это! Похититель-попутчик молча сидел рядом мрачной фигурой, но я решилась вступить с ним в разговор. – Кто вы такой? Он не соизволил ответить. Я сделала ещё одну попытку. – Куда вы меня везёте? Результат был тем же. То ли он не был расположен к разговорам, то ли ему было наказано молчать и не вступать со мной в переговоры. – Вы так ловко все устроили, – упрямо продолжила я, надеясь, что похвала развяжет ему язык. Тщетно. Я замолчала. Он бросил на меня короткий темный взгляд и наглухо задернул шторку на окне – поздновато, если хотел, чтобы я не догадалась, в какую сторону едет экипаж, который только что миновал знакомую мне Воронью гору. Неужели? Неужели они везут меня к Бочарову, и побег устроил именно он? Спросить или не спросить? Хотя, что толку – этот мрачный персонаж всё равно ничего не ответит. С зашторенным окном в карете стало как-то душно и страшно. Теперь я не могла следить за сменами пейзажа, но предположила, что пункт назначения близок. И действительно, вскоре карета дернулась и остановилась под фырчанье лошади, предвкушающей отдых. Я же предвкушала любую неожиданность от приемлемой до ужасной. Незнакомец повернулся ко мне, держа в руках полосу черной материи. – Сударыня, я вынужден завязать вам глаза. – Это ещё зачем? Я чуть было не добавила, что ему следовало задернуть шторки, а теперь уже поздно скрывать местонахождение, но прикусила язык. – Таково распоряжение. Бочаров бы не дал такого распоряжения. Мне пришлось подчиниться. Он завязал мне глаза, вышел, помог выбраться из кареты и повел, взяв за руку. На какое-то время я потеряла ощущение пространства, двигаясь в темноте неизвестно куда. На мгновение охватил холодный ужас, что меня ведут убивать, но в таком случае зачем было устраивать побег? Меня бы и так отправили в Сибирь, и все и вся позабыли бы о моём существовании, что равносильно уходу в мир иной. – Осторожно, лестница, – сказал незнакомец, и я, чуть запнувшись, поднялась по ступеням, невольно сосчитав их. Скрипнула дверь, затем – половицы под тяжелыми шагами моего приставника. Снова лестница, теперь, видимо, на второй этаж или в мансарду. Наверху меня усадили в довольно удобное кресло и сняли повязку. Огляделась сквозь выступившие слёзы. Небольшая комната явно была мансардной – я сидела напротив полукруглого окна, выступающего из пола снизу. За окном печально покачивались голые чёрные ветви каких-то деревьев. Справа у стены стояла кушетка, покрытая стёганым одеялом, слева – круглый стол и пара стульев. У двери – рогатая вешалка. Этим и ограничивалась обстановка комнаты, включая кресло, в котором я сидела. Вошёл приставник с подносом, заполнил стол тарелками с какими-то закусками, поставил чашку, чайник и молча вышел. Сразу мучительно захотелось есть, что не было удивительно – завтракала куском хлеба и кружкой жидкого напитка, именуемого чаем. Я сняла пальто и шаль, села за стол. От запаха свежих булочек и ветчины, разложенной ломтями на тарелке, закружилась голова. Наполнив чашку ароматным, свежезаваренным чаем, взяла булочку, водрузила на неё ломоть мяса и жадно откусила, захлебнувшись слюной. Неподобающее поведение для воспитанницы Павловского института, сказала бы наша тамошняя наставница. После еды и волнений, перенесенных и текущих, потяжелели голова и веки, глаза стали слипаться, и я, сдавшись навалившейся усталости, легла на кушетку, накрывшись пальто, и почти сразу уснула. Проснулась столь же резко, как и заснула. Вскочила, села. В комнате стоял серый полумрак, в кресле темнела фигура человека. Я ахнула, зажала рот ладонью, по спине наперегонки помчались мурашки. Бочаров? Человек встал, подошёл к столу, звякнуло стекло, вспыхнуло пламя спички, зажжённая им масляная лампа осветила комнату, по стене задвигалась его тень, когда он шёл ко мне, прихватив стул. Сел, не отрывая от меня взгляда. Это был вовсе не Бочаров. Высокий человек лет тридцати с чем-то, в длинном сюртуке. Русые приглаженные волосы с аккуратными бакенбардами, темные в свете лампы глаза. Я поправила то, что осталось от причёски, с отвращением трогая слипшиеся волосы. – Вы искали встречи со мной, Елена Даниловна, – сказал он. – Мне искренне жаль, что наша встреча происходит в столь неординарных обстоятельствах. – Кто вы? – спросила я. – И откуда знаете моё имя? Он достал из обшлага клочок бумаги и протянул мне. Это была моя записка, оставленная в той посудной горке. – Вы были там и нашли мою записку! – воскликнула я. – Да, именно так. Вам не откажешь в догадливости. Прошу прощения за маскарад с секретностию и что не могу назвать своё имя в силу тех обстоятельств, о которых вы также догадываетесь. Для удобства можете называть меня, скажем, мессиром. – Да, понимаю… мессир, – кивнула я, успокаиваясь – Это вы, в свою очередь, присылали записки? И устроили такой побег… – Да, то был я. Ваше положение остается достаточно сложным и избавить вас от обвинения или смягчить его мы не можем – слишком сильны доказательства и улики, поэтому побег представлялся наиболее приемлемым способом освободить вас. В дальнейшем мы примем какие-то меры, но сейчас вам придётся покинуть пределы отчизны. А теперь о главном, о письме, которое вы доставили в Петербург. Оно сейчас у вас? Взгляд его переметнулся мне на грудь и ниже, словно он попытался сквозь одежду увидеть, где спрятано письмо. Или это показалось мне из-за взращенной за последний месяц мнительности? Откуда ему знать, где оно хранится? Но это неважно. Наконец-то хоть одна забота будет снята с моих плеч – я могу со спокойной душой отдать это проклятое письмо и получить свои деньги. Уехать как можно дальше, а там будь, что будет. – Нет, письма сейчас со мной нет, но оно лежит в надежном месте, – сказала я. – Вот как? И где же это надежное место? – в его голосе зазвучало нетерпение. Уже готовая сказать «недалеко», я вдруг решила, что не стоит демонстрировать своё понимание, куда меня привезли – ведь мне завязывали глаза и шторку на карете задергивали, хоть и запоздало. – Туда нужно ехать, не близко. Он сжал руки каким-то судорожным движением, но тотчас расцепил, положив их на колени, словно справился с неким порывом. – Что ж, Елена Даниловна. Понимаю, что слишком спешу, служебный долг… Вечереет, вы столько пережили, вам нужно отдохнуть, привести себя в порядок. Я распоряжусь, чтобы вас всем обеспечили. Здесь вы можете чувствовать себя в полной безопасности. Завтра с утра отправимся к вашему «не близко». Он встал, поклонился и вышел.
полная версия страницы