Форум » Хелга » Киномания » Ответить
Киномания
Хелга: Роман в шести частях с погонями, стрельбой, эротическими сценами и невозможной любовью.
bobby: Хелга Хелга пишет: Нет уж, лучше вы к нам! Тоже из Бриллиантовой. С Иван Иванычем ничего не прояснилось но хоть дело на поправку пошло. Хелга пишет: Неожиданно чувствую за спиной какое-то движение и чье-то дыхание, рядом, совсем близко. Может, это Гав? Или Иван Иваныч догнал?
Юлия: Хелга Чудненько как все развивается... Хелга пишет: Увы, мои ноги упрямо движутся по направлению к Колыме. "Какой-то властью непонятной Я к гетману привлечена, Судьбой нежданной, безвозвратной Ему я в жертву отдана!" Хелга пишет: И предплечье оказывается не таким мягким, как я ожидала, и близость его красного уха, слипшихся волос и щеки, заросшей недельной щетиной, не способствуют твердости моей и без того не твердой руки. Ох как... Может, это ни к чему… но часть руки до локтя называется плечом – будь она неладна, а предплечье - от локтя до запястья... Сама как-то намучилась с ее описанием.. плечом не назовешь, потому как в понимании нормального человека плечом называется надплечье. И жонглировать анатомическими терминами в художественном тексте вроде ни к месту… Вобщем, прости, что влезла… Так, на всяк случай к размышлению… bobby пишет: Может, это Гав? Или Иван Иваныч догнал? Уж слишком радужным был настой героини, по сложившейся традиции - не придется ей им долго наслаждаться... Ох, боюсь… Щас как охреначат Нюру чем-нибудь тяжелым... Сейчас, сейчас… Сейчас… Ох, коварный автор - на самом месте...
Хелга: Klo пишет: Это не Собачье сердце? Оно самое... Швондер! bobby пишет: Тоже из Бриллиантовой. Ага, ответ на Колыму. Юлия пишет: но часть руки до локтя называется плечом – будь она неладна, а предплечье - от локтя до запястья.. Елы-палы, с анатомией совсем плохо у меня. Вот как поленюсь проверить, так и прокалываюсь. Спасибо! Юлия пишет: Уж слишком радужным был настой героини, по сложившейся традиции - не придется ей им долго наслаждаться... Все время через тернии, а как иначе?
Юлия: Хелга пишет: через тернии так они у тебя там присутствуют прямо-таки буквально Никак не избежать. Автор, не томи! Кто там за Нюрой нашей гонится?
Скрипач не нужен: Хелга, вся комната пропахла этим потом плюсом к застарелым запахам нежилого дома. Такое трудно выносить и несколько секунд, а уж какое-то время проводить, да ещё и в непосредственной близости от источника аромата! Анна - герой! хрупкая старушка в соломенной шляпке и кружевной накидке переходит улицу, коротко взглянув на меня. Это была мисс Марпл! Неожиданно чувствую за спиной какое-то движение и чье-то дыхание, рядом, совсем близко. Что, опять сардельку?
apropos: Хелга Ну, наконец-то! ИИ что-то недоволен, что ему жизнь спасли и лечат. И это вместо благодарности. Неблагодарные мужики, счастья своего не понимают. А героиня с ним как-то чрезмерно сурова, хотя сама вызвалась. Интересная завязка для отношений, словом. И остановилась, конечно, на самом интересном месте. Хелга пишет: в соломенной шляпке Соломенная шляпка? По поводу предплечья Юлия права. Это плечо.
Хелга: Юлия пишет: так они у тебя там присутствуют прямо-таки буквально Никак не избежать. Потому что деревня и июнь. Скрипач не нужен пишет: Анна - герой! Ох, боюсь, что героиня моя совсем Героиня. Скрипач не нужен пишет: Это была мисс Марпл! apropos пишет: А героиня с ним как-то чрезмерно сурова, хотя сама вызвалась. Она не вызвалась, ее попросили. Не нежничать же с ним. apropos пишет: Соломенная шляпка? Дамы, спасибо, что читаете!
apropos: Хелга пишет: Не нежничать же с ним. Не, ну не обязательно нежничать - это уже крайности, но быть поприветливее. Он же не назло ей заболел, чтобы доставить хлопоты. Чел мучается, болеет, можно сказать страдает, почему не пожалеть?
Хелга: apropos пишет: Чел мучается, болеет, можно сказать страдает, почему не пожалеть? Пожалеем, время придет... Цветущая сирень ломится через ограды, мягкая грунтовая дорожка испещрена и расчерчена солнечными тенями, хрупкая старушка в соломенной шляпке и кружевной накидке переходит улицу, коротко взглянув на меня. Неожиданно чувствую за спиной какое-то движение и чье-то дыхание, рядом, совсем близко. Резко оборачиваюсь и отшатываюсь в сторону, увидев перед собой лошадь. Юная всадница, улыбнувшись, кивает и благодарит за то, что я уступила дорогу. Лошадь, гнедая, стройная и легкая, проплывает мимо, обдав теплом и запахом своего тела. Она прекрасна, как весь этот июньский день. — Разъезжают повсюду… — говорит старушка, остановившись и глядя вслед всаднице. — Красивая лошадь, — отвечаю я, тоже глядя вслед. — Красивая, — соглашается, кивнув, старушка. Соломенная шляпка покачивается, кивая в такт. — У них здесь конюшни… А вы, простите, дачу снимаете или приехали к кому? — Подруга попросила пожить в доме, пока она в отъезде. — Вот как… Понимаю… Соломенная шляпка вновь покачивается. У старушки маленькое, испещренное морщинами лицо и удивительно яркие на его фоне голубые глаза, словно незабудки в траве. — Вон тот дом, на углу, — зачем-то уточняю, хотя меня об этом и не спрашивают. — Ах, я всю жизнь здесь живу, всю жизнь, после того, как переехали из города, знаете ли, а нынче почти никого не осталось из старожилов. Мой отец, знаете ли, после войны получил здесь участок и построил дом. Хороший дом, всем места хватало… Здесь были дачи Горного института, а он был ученый, геолог, довольно известный в свое время… Она увлекается рассказом и, кажется, обращается уже не ко мне, а к самой себе, погрузившись в свой ушедший в прошлое мир. «Мирева Захаровна, вы где там застряли?» — вдруг трубно звучит откуда-то справа вопрос, резко возвращая нас в мир текущий. Голос, почти бас, принадлежит стриженной под ноль крупной женщине в спортивном костюме. — Так, Мирева Захаровна, опять беседуете с незнакомой! — Отчего с незнакомкой, Тонечка? Барышня поселилась в особняке своей подруги. — Вот как! Временно или постоянно? — Временно, — отвечаю я. Рядом с громогласной мужеподобной Тонечкой, голубоглазая старушка в кружевах со странным именем Мирева, смотрится еще более крохотной и хрупкой. — На углу с чугунной оградой? — уточняет Тонечка. — Да, именно там. — А мы про них ничего и не знаем. Правда, Мирева Захаровна? Приехали, уехали, ни здрасте, ни прощай. Хотя, на что нам с ними здороваться... — Вы не правы, Тонечка, приветствие есть пожелание здоровья и благоденствия, — возражает ее собеседница. — Вот так вы всегда, Мирева Захаровна… Постойте, так это с вами мой обалдуй на днях болтался? — вдруг спрашивает меня Тонечка. — Какой обалдуй? — удивляюсь я. — Да пес мой, бестолковый, Тусон. Никакого сладу с ним нет, попрошайка и предатель, зараза... — Да, мы с ним подружились, — киваю я. — Хороший пес. — Выпросил, небось, чего-нибудь? — Выпросил, — сознаюсь я. — Вы его не кормите, заразу, а то на шею сядет и лапы свесит, — басит Тонечка. — Брали щенком сторожить, а какой из него сторож, одна морока… А вы не знаете, случаем, к кому скорая вчера приезжала? Останавливалась у дома, в котором давно никто не живет. Этот дом по соседству с вашим, дальше по улице... Зачем туда-то скорая приезжала? Вдруг там бомж какой поселился? Иваныч говорил, стекло там разбито… В этом месте я зависаю. Объяснять, что в заброшенном доме лежит неизвестный, и, вероятно, на самом деле, бомж, к которому это я вызвала скорую, отчего-то кажется ненужным и нелепым. Скрывать все это выглядит не менее нелепо. — Не знаю. Почему я выбираю первый вариант, совершенно необъяснимо. У больных большая взаимовыручка… Сразу прикончить, или желаешь помучиться? Тонечка продолжает рассуждать о заброшенном доме и строить собственные предположения о визите скорой. — А кто хозяин этого дома? Почему он заброшен? — решаюсь задать вопрос. — Хозяин? Мирева Захаровна, кто хозяин того дома? — Тонечка переадресует вопрос старушке-старожилу. — Журавин, — с готовностью отвечает старушка. — Петр… запамятовала отчество… то ли Миронович, то ли Павлович… Он с семьей бывал здесь каждое лето. Работал в Горном институте… Но это было очень давно, а его сын реже приезжал. Они кому-то сдавали дачу на лето… Старушка вздыхает и опять погружается в воспоминания. Тонечка подхватывает ее под руку и, они удаляются, как тандем из маленькой парусной яхты и нефтеналивного танкера, а я остаюсь с этими случайно полученными сведениями о старом доме и его обитателях, которые, собственно, мне совсем не нужны. И вдруг вспоминаю, что до сих пор не позвонила тете Марусе, а она, наверняка, сходит с ума от переживаний. Нужно срочно зарядить телефон!
Малаша: Хелга Лошадь всех напугала. Интересная старушка, и дом соседей окутан тайнами. Не дуюмаю, что Иван Иванович бомж. Не похож. Хотя документов у него нет, что подозрительно. Не нашла никаких знакомых цитат.
apropos: Хелга Маловато, конечно, но хоть что-то. Воображению никак не дашь разыграться, то лошадь, то старушка со спортсменкой. А герой-то как там у нас? Хелга пишет: Цветущая сирень ломится через ограды, мягкая грунтовая дорожка испещрена и расчерчена солнечными тенями,Лошадь, гнедая, стройная и легкая, проплывает мимо, обдав теплом и запахом своего тела. Она прекрасна, как весь этот июньский день. Описания у тебя изумительные!
Хелга: Малаша пишет: Не дуюмаю, что Иван Иванович бомж. Не похож. Хотя документов у него нет, что подозрительно. О нем пока ничего неизвестно, может, и бомж. apropos пишет: Воображению никак не дашь разыграться, то лошадь, то старушка со спортсменкой. А герой-то как там у нас? Герой болеет, если это герой. apropos пишет: Описания у тебя изумительные! Спасибо. Надеюсь, их не слишком много.
bobby: Хелга Героиня налаживает контакт с местными жителями. Теперь известно, кто хозяин заброшенного дома, правда, неизвестно, кто теперь в нем отлеживается. Хелга пишет: О нем пока ничего неизвестно, может, и бомж. Похоже, что скрывается. Документов нет, правда, по неизвестной причине, в заброшенном доме, и в больницу категорически ехать отказался...
apropos: Хелга пишет: Надеюсь, их не слишком много. Маловато даже. Я бы не прочь почитать и в большем объеме. bobby пишет: Теперь известно, кто хозяин заброшенного дома, правда, неизвестно, кто теперь в нем отлеживается. Да, очень интересный вопрос. Ждем разъяснений.
Скрипач не нужен: Хелга У старушки маленькое, испещренное морщинами лицо и удивительно яркие на его фоне голубые глаза, Ну точно - мисс Марпл! Сразу прикончить, или желаешь помучиться? Белое солнце пустыни. Здесь были дачи Горного института, Вспомнился "Сердца четырех". Там тоже на дачах всякие приключения))
Хелга: bobby пишет: Героиня налаживает контакт с местными жителями. Хочется заселить страницы народом. apropos пишет: Я бы не прочь почитать и в большем объеме. Не получается помногу, Скрипач не нужен пишет: Белое солнце пустыни. Да-да! В этом отрывке еще одна маленькая цитатка. Скрипач не нужен пишет: Вспомнился "Сердца четырех". Там тоже на дачах всякие приключения)) О, там тоже можно порыться в плане цитат.
Скрипач не нужен: Хелга пишет: этом отрывке еще одна маленькая цитатка. Спасибо за подсказку! У больных большая взаимовыручка… Покровские ворота!
Хелга: Скрипач не нужен пишет: Покровские ворота! Бинго!
apropos: Эк я такое пропустила?! А ведь фильмы эти видела не раз.
Хелга: И вдруг вспоминаю, что до сих пор не позвонила тете Марусе, а она, наверняка, сходит с ума от переживаний. Нужно срочно зарядить телефон! Хотя, чтобы выслушать все, что она скажет, одной заправки будет маловато. Впрочем, необходимость срочной зарядки телефона отпадает вдруг и внезапно, поскольку, пройдя несколько шагов, внезапно вижу, как тетя Маруся, собственной персоной, выходит из-за угла улицы. — Анечка, ты жива! Здорова! — восклицает она и бросается обнимать и проверять, все ли у меня на месте. — Тетя Маруся, вы как здесь? — спрашиваю, заранее зная ответ. — Ты же не позвонила! А я тебе звоню, а у тебя ответа нет, абонент где-то там вне зоны… День звоню, второй. — Но я же большая девочка… Телефон разрядился, и зарядку я дома позабыла. Простите, — каюсь я. — Как вы меня нашли? — Ну как же так: забыла… Как нашла? Дорогая, ты же говорила мне, что поедешь в Уткино, вот я и приехала. А тут ты идешь навстречу. Ну да, на ловца и зверь…. Тетя Маруся, сестра отца, вечная моя нянька, пристально наблюдающая за моей жизнью и деятельностью. Любительница длинных нравоучительных речей, убежденная в том, что племянница должна следовать ее советам и указаниям. Беспокойная до крайности и крайне красноречивая. Добрая и справедливая, как она сама себя определяет. Весь оставшийся до дома путь и дальнейшие полчаса тетя Маруся без передышки рассказывает о том, как она добиралась сюда, какие трудности преодолела, пересаживаясь с одного средства транспорта на другое, что пережила, волнуясь за меня, затем восхищается домом, бранит олигархов, к которым безоговорочно приписывает мою одноклассницу, снова ругает меня за безалаберность и питание всухомятку, в общем, все как обычно. Чтобы успокоить и порадовать беспокойную тетку, после чая с раскритикованными бутербродами и короткой послеобеденной дремы, веду ее на прогулку к заливу. Здесь, как всегда, гуляет ветер, солнце то прячется за облаками, то выскальзывает из-за их покрова, расцвечивая воду серебряными бликами. Чайки на лету хватают куски булки, которую мы прихватили с собой. А мой пациент в старом доме наверняка проголодался, он ведь не один день ничего не ел. И лекарства пора принимать. Как он там справляется? Небось спит опять как сурок. Как десять сурков. Уйдя мыслями к бомжу-не-бомжу, спящему в старом доме, я перестаю слушать и реагировать на речи неустанной тети Маруси. Давай, удав, я буду сниться тебе дальше, а ты рассказывай, что я там делаю, в твоём сне? Шутки шутками, но я отчего-то разволновалась за болящего и из-за тети Маруси, которая не даст мне куда-то уйти без нее. Нужно что-то придумать, иначе она обязательно вызовется сопровождать меня. Так и происходит, когда, вернувшись в дом, пытаюсь оставить ее отдыхать после прогулки, поясняя, что мне нужно ненадолго отлучиться… к соседке за… натуральным молоком. — Это хорошо, что ты питаешься натуральными продуктами! А откуда у соседки молоко? У нее своя корова? Молоко проверено на качество? Корова здорова? Где она ее пасет? Я пойду с с тобой, дорогая, и поговорю с этой соседкой. Как дорого она его продает? Нет-нет, не возражай, я пойду с тобой! — Молоко можно прокипятить, — вяло сопротивляюсь я, понимая, что версия, мягко говоря, не слишком удачная. Выслушав еще несколько сентенций по поводу молочных продуктов местного производства, я внезапно «вспоминаю», что вчера соседка сообщила, что сегодня молока не будет. Включаю телевизор и покорно усаживаюсь на диван рядом с тетей Марусей. Боже, пропал дом! Что будет с паровым отоплением? Уезжать сегодня любимая тетка явно не собирается, да и у меня не хватит совести отправить ее после всех испытаний, не оставив погостить в чужом, правда, доме. Путешествие с пересадками из города, волнение, прогулка на залив и чистый воздух вкупе с сосновым ароматом не смогли сморить мою деятельную тетю. Она разворачивает бурную деятельность: тщательно осматривает дом и сад, давая по ходу дела немало безадресных советов по дизайну, строительству и садоводству, обнаруживает в глубинах дома баньку-сауну и спускается в подвал, который, к счастью, оказывается запертым на замок. Лишь к вечеру усталость долгого дня и возраст берут свое, и она засыпает в моей спальне, сообщив перед этим, что страдает ужасной бессонницей. Ну что ж, ночи, как правило, чреваты сюрпризами, не правда ли? Собрав остатки ужина, отправляюсь к пациенту, чувствуя себя секретным агентом на задании. В доме сумрачно и тихо, и первой приходит мысль, что голубая рубашка опять куда-то исчез. Правда, эта рубашка висит на стуле, там, куда он бросил ее, когда переодевался. Да и сам он на месте, встречает меня настороженным взглядом: то ли не спал, то ли я разбудила его своим появлением. Нет, на бомжа он вовсе не похож. — Я разбудила вас? — Нет, я не спал… проснулся недавно… Кажется, голос его стал звучать получше, не с таким хрипом. — Вы принимали лекарства? — Вроде, да… — Что значит, вроде? — вопрошаю тоном сурового медработника со стажем. Он хмыкает и молчит, уставившись на меня. — Как вы себя чувствуете? — Нормально, как кролик в мясорубке. — Заварю травяного чаю. Вам нужно много пить. — Сейчас день или ночь? — спрашивает он. — Который час? — Половина одиннадцатого, почти ночь. Она же белая… — Я знаю… Заварив лечебный чай, добавляю в кружку меда и усаживаюсь на стул рядом с кроватью. — Пейте чай, Иван Иваныч… Он удивленно смотрит на меня. — Почему Иван Иваныч? — Разве вас зовут не так? — Нет. Он замолкает, словно вспоминая свое имя. Пожалуйста, не нужно фамилий... — Пейте чай, давайте, я подниму подушку. Хотите есть? Я разогрею… Сосиски с картошкой. И помидор. В конце концов какая мне разница, как его зовут. Выздоровеет и прощай, так что совсем не обязательно знать его имя. — Спасибо, я бы поел… Встану… Разогреваю нехитрые закуски и, найдя на кухне тарелку и вилку, «сервирую» стол. НеИван Иваныч, кряхтя, выбирается из кровати, усаживается за стол и принимается за еду. — Не помню, когда ел… А вас как зовут? — Меня? Пожалуйста, не нужно фамилий… — Меня зовут Анна, и это не тайна. Сейчас дам вам лекарства, и еще вы должны будете принять их утром. Завтра сделаю вам укол. — Откуда вы все-таки взялись? — бормочет он. — Расскажу, когда будете себя чувствовать получше, чем кролик в мясорубке. — Федор… — Что Федор? Вас зовут Федор? Прекрасно, вот и познакомились. Придумал, пока ел? — Вы кому-нибудь рассказывали, что я здесь? — Нет, — отвечаю я, почему-то не удивляясь вопросу. — Вот и хорошо. — Спокойной ночи… На этой оптимистичной ноте покидаю новоиспеченного Федора и совершаю уже традиционную прогулку через заросший сад старой дачи Петра то ли Мироновича, то ли Павловича Журавина. Тетя Маруся спит, мирно похрапывая. Устраиваюсь на диване в гостиной и мгновенно засыпаю. Мне снится сон, который забываю, едва проснувшись.
полная версия страницы