Форум » Хелга » Киномания - 3 » Ответить
Киномания - 3
Хелга: Роман в шести частях с погонями, стрельбой, эротическими сценами и невозможной любовью.
Хелга: — Извините, я не хотел вас напугать, — говорит Федор, поднимаясь со скамьи мне навстречу и забирая у меня чашку и тарелку. — Но вы… как вы сюда попали? — спрашиваю я, оглядываясь на ворота. Уверена, что они были закрыты. Значит, несмотря на то, что его приятели провалили дело, он продолжает упорствовать? Меня пробирает холодная дрожь. Или он…? И в этот момент до меня доходит, что он знал и знает, что я не хозяйка этого дома. Значит ли это, что он не имеет никакого отношения к той шайке? Его интересует Федор-мошенник, а не мифические сокровища, спрятанные в старом доме? Федор ставит на стол мой несостоявшийся завтрак и небрежно машет рукой. — Нет ничего невозможного для человека с интеллектом. — Но все-таки… — Предположим, перепрыгнул через ограду. — Нет ничего невозможного для человека, бегающего по утрам? — В точку! — усмехается он. — Итак, — глубокомысленно говорю я, усаживаясь на скамью. — Насколько я понимаю, вы не собираетесь приглашать меня на утренний бег трусцой… — Нет, не собираюсь, — говорит Федор. — Хочу поговорить с вами о другом. — О мошеннике, который втирается в доверие к женщинам и старикам? Но я не уверена, что тот человек на фотографии — мошенник. — И о нем тоже. Признайтесь, вы не просто так приехали сюда, в этот дом, дорогая Анна. — Конечно, не просто так... — соглашаюсь я. Не то чтобы он изменился в лице, но как-то напрягся, ожидая продолжения. — Я же вам рассказывала, Федор, моя знакомая попросила пожить в ее доме, присмотреть за ним, пока она на отдыхе. — Где на отдыхе? — быстро спрашивает он. — Точно не знаю, кажется… где-то в Индонезии, — повторяю тетину байку. — Хм… где-то в Индонезии… Неужели она не назвала вам точное место? — А зачем вам это? Вы знакомы с хозяйкой дома? — Нет, не знаком, к сожалению. Но хотелось бы познакомиться. И, надеюсь, вы мне в этом поможете. — Зачем? — Думаю, вы знаете зачем. Прошу всех на второй тайм! Поразительно, но меня опять уверяют в том, что я знаю то, о чем даже не подозреваю. Хотя, на этот раз, кажется, подозреваю. — Поверьте, не знаю. Вам она нравится и вы через меня хотите подбить клинья? — Не говорите глупостей, — раздраженно бросает он. — У меня к ней есть вопросы, и вы поможете мне ответить на них. Федор начинает злиться и меняется буквально на глазах, словно снимает маску симпатичного улыбчивого мужчины, из-под которой является иная личина. Улыбка становится какой-то кривой, глаза — холодными и злыми, даже цвет лица меняется. Тюрьма меняет людей. — И как сильно? — Раньше я был белым. — Не понимаю, чем я могу вам помочь. Я мало что знаю о ее жизни. Мы редко общаемся. — Отчего же она поселила вас в своем доме? — Не знаю, в который раз повторяю, что она попросила пожить на время ее отсутствия. Он смотрит, словно хочет пробуравить дыру на моем лице. — Вы не желаете признаваться, тогда я сам расскажу. Она удрала, но вряд ли смогла вывезти все. Даже с учетом того, что потратила на строительство всего этого. Он обводит рукой пространство и продолжает: — Поэтому послала сюда вас и вашего сообщника. Вы приехали сюда, чтобы вывезти все, что осталось, не так ли? Поселились в ее доме, а ваш сообщник — в соседнем. — Вы ошибаетесь, Федор. У меня нет никакого сообщника и я не собираюсь ничего вывозить отсюда, кроме своих личных вещей. — Все ты понимаешь! Говори, где спрятано золото? — Какое золото? Зачем-то хватаю чашку и неловко ставлю обратно на стол, чашка падает, по столу разливается темно-коричневая лужа. — Твой сообщник был у ее мужа в больнице, затем провожал ее на вокзале, она села в парижский поезд. Разве до Индонезии можно доехать на поезде? — вопрошает Федор. — Послушайте, я понятия не имею, что вы тут рассказываете! — возмущаюсь я. — Если вы имеете в виду мошенника Федора, который втирается в доверие к женщинам, то он мне не сообщник. Я познакомилась с ним здесь, в Уткино. Он тяжело заболел, и я вызвала ему скорую, а потом немного помогла, вот и все. А кого он когда-то навещал и провожал на вокзалах не знаю и знать не хочу! Последние слова звучат излишне пафосно, и не удивительно — оказывается Федор провожал Милку, а мне ни слова о том не сказал. И я не смогла выдержать спокойный тон. Насколько бы лучше играла Ермолова вечером, если бы днем стояла у шлифовального станка! Мое волнение не проходит без внимания собеседника. Он ухмыляется, заявляет, что прекрасно понимает: я ревную сообщника к сообщнице, и начинает убеждать меня, что они не достойны доверия, и я должна довериться ему и раскрыть тайну. Весьма красноречиво. Честно говоря, я бы с легкостью раскрыла ее, если бы знала, что раскрывать. — Может, ваши сокровища никто и не нашел, — предполагаю я. — И они так и лежат где-то под фундаментом этого дома, если они вообще существовали. — Они существовали и существуют! — злобно утверждает он. — Откуда вы знаете? — пищу я. — Целые толпы охотятся за какими-то мифическими сокровищами, якобы спрятанными в дачном поселке! Бред какой-то, кино и немцы! — Толпы… Скажи спасибо мне, что осталась жива, — это я вчера вызвал полицию к птичнице! — Вы? — настал мой черед сильно удивиться. — Да, я. Момент был самый что ни на есть подходящий — конкуренты сами нарвались. Федор довольно усмехается и продолжает: — Когда они явились сюда вслед за вашей парочкой, выслеживали твоего Федора в старом доме, думал — все, дело провалено, но у этих идиотов не оказалось ни ума, ни терпения. — Зато у вас… Та драка на пляжа, значит, была подстроена? — Разумеется, — отвечает он, дотронувшись до глаза, под которым еще видна желтизна от синяка. — Нанял местных дебилов. — Сочувствую, — говорю я. — Если бы не та шайка, я бы не спешил. Но теперь приходится, мало ли кто из тех уродов проговорится — и все коту под хвост. Так что, дорогая Анна, ты мне все расскажешь. — Святые угодники, как мне доказать вам, что я ничего не знаю! — в отчаянии восклицаю я. — Что это вообще за золото, вы можете мне объяснить? — Объяснить могу, если подруга тебе не рассказала. Мой дед недавно вышел из тюрьмы и поведал, что в старом доме, в Уткино, у него спрятан клад, бешеные деньги. Ну и, видно, поделился тайной еще с кем-то из своих… коллег. — Золото, бриллианты? Вот оно что… И вы прямо сюда, откапывать клад, а здесь на месте старого дома — новый? Он бросает на меня злобный взгляд. — Именно. Пока выяснял, чей дом, когда построили, эти идиоты грохнули бывшего хозяина дома. А хозяйка удрала, оставив тебя подбирать концы. — Деду вашему сколько лет? — спрашиваю я. — Это еще зачем? — Может, он все перепутал или забыл… или придумал… — Не такой у меня был дед, чтобы перепутать, — говорит он. Пусть бы этого псевдо-сыщика унес восточный или, на худой конец, западный ветер вместе с его сокровищами. Он начинает терять терпение, а я беспокоиться о тетке, которая скоро должна проснуться, если уже не проснулась, и выйти в сад в поисках меня. Беспокойство вполне оправдано, потому что Федор вдруг поднимается со скамьи и заявляет: — Идем в дом! — Никуда я не пойду! — протестую я. И снова на меня смотрит дуло пистолета, прошу всех на второй тайм! Пытаюсь подняться, попадаю ладонью в кофейную лужу, дрожат ноги, и вдруг слышу: «Оставь ее в покое!» Оборачиваюсь — напротив беседки стоит Федор-один. — Оставь ее в покое! — повторяет он. — Вот и все в сборе! — ухмыляется Федор-два и поводит пистолетом в мою сторону, мол, не рыпайся, детка. — Сейчас идем все со мной и делаем, что я скажу! — Послушай, друг, — говорит Федор-один. — Ты глубоко ошибаешься, мы совсем не те люди, которые тебе нужны. — Мне лучше знать. — Как же вам доказать, что мы ничего не знаем? — кричу я. — Отдать то, что вам не принадлежит, — упирается Федор-два. — А вам оно принадлежит? — спрашивает Федор-один. — Да, я — наследник! Этот клад принадлежит мне! — Хорошо, наследник. Отпусти девушку, и мы с тобой все обсудим. Федор-один идет к беседке, Федор-два хватает меня за руку и подтягивает к себе. — Стоять! — кричит он. — Ты определись, или стоять или обсуждать, — говорит Федор-один, останавливаясь. — Отпусти девушку. Я чувствую, как дрожит рука наследника, сжимающая мою руку, как он тяжело дышит и, вероятно, готов к любому исходу. Вторая серия боевика или я сплю, и все мне снится? — Отпусти девушку, и я тебе все отдам, — говорит Федор. Значит, он все знал, и он — сообщник Милки! А я то переживала за него, уколы ему делала! Все лгут! Я дергаюсь, Федор-два прижимает меня к себе еще крепче. Не доверяет мошеннику и правильно делает! Но как обидно, а ведь Федор-один даже начал мне нравиться! В истории Золушки только туфелька настоящая. «Анечка, что здесь происходит?» На дорожке показывается Маруся. — Что здесь происходит? Я вызываю полицию! — кричит она и почти бегом бросается к дому. — Стоять! — орет наследник. Он вскидывает руку с пистолетом, я кричу, пытаясь вырваться и ударить его по руке, грохот выстрела оглушает меня. Под прицелом снайперской винтовки майор Жосс Бомон идет к вертолету по аккуратно подстриженной ярко-зеленой лужайке Шато де Ментенон, звучат аккорды Chi Mai. Музыкальный строй нарушается женским визгом — это кричит Маруся, и я вижу лежащего на дорожке Жосса, правда, рубашка на нем клетчатая, а штаны рабочие.
Klo: Хелга Да что ж это делается! Никому верить нельзя! Подруга мне сразу была подозрительна, но вот Федор первый в сговоре с ней - эт' перебор! Герой должен себя реабилитировать и побыстрее!
Хелга: Klo пишет: Герой должен себя реабилитировать и побыстрее! Осталось несколько строк...
apropos: Хелга А, так это Федя-бегун ее тут поджидал - которого я с самого начала подозревала - и не ошиблась. Тоже бандит, и драка была подстроена, конечно же. Klo пишет: Федор первый в сговоре с ней - эт' перебор Это домыслы Феди-бандита. Я так понимаю, Федя наш из-за своего убиенного приятеля впрягся и попал. Верю в героя.
Скрипач не нужен: Хелга Ну и ну! Всё страньше и страньше... оказывается Федор провожал Милку, а мне ни слова о том не сказал. Один тип мутнее другого. Мой дед недавно вышел из тюрьмы и поведал, что в старом доме, в Уткино, у него спрятан клад, бешеные деньги. Как же этот дом продали, если хозяин жив, хотя и в тюрьме? Нет ничего невозможного для человека с интеллектом! Служебный роман. Прошу всех на второй тайм! Насколько бы лучше играла Ермолова вечером, если бы днем стояла у шлифовального станка! Берегись автомобиля Тюрьма меняет людей. — И как сильно? — Раньше я был белым. Голый пистолет
Хелга: apropos пишет: Это домыслы Феди-бандита. Кто знает... apropos пишет: Верю в героя. Это приятно! Скрипач не нужен пишет: Один тип мутнее другого. Мутное Уткино... Скрипач не нужен пишет: Как же этот дом продали, если хозяин жив, хотя и в тюрьме? Так не факт, что дед был хозяином. Скрипач не нужен пишет: Служебный роман. цитата: Прошу всех на второй тайм! цитата: Насколько бы лучше играла Ермолова вечером, если бы днем стояла у шлифовального станка! Берегись автомобиля цитата: Тюрьма меняет людей. — И как сильно? — Раньше я был белым. Голый пистолет
bobby: Хелга Прям экшн какой-то! apropos пишет: Верю в героя. Может, Милка подставила, само того не желая? Жду с нетерпением развязки
Хелга: bobby пишет: Прям экшн какой-то! Так это же: Роман в шести частях с погонями, стрельбой, эротическими сценами и невозможной любовью. Надо соответствовать.
Хелга: Под прицелом снайперской винтовки майор Жосс Бомон идет к вертолету по аккуратно подстриженной ярко-зеленой лужайке Шато де Ментенон, звучат аккорды Chi Mai. Музыкальный строй нарушается женским визгом — это кричит Маруся, и я вижу лежащего на дорожке Жосса, правда, рубашка на нем клетчатая, а штаны рабочие. Это слишком, слишком для двух дней подряд! Лучший способ не выдать тайну, это вообще ее не знать. Федор-два чертыхается и тащит меня из беседки, через лужайку, куда-то в кусты, я запинаюсь, падаю, он поднимает меня и тащит дальше. Наконец мы оказываемся перед складной лестницей, прислоненной к ограде. Словно гуттаперчивый мальчик — да здравствует ЗОЖ! — Федор лезет вверх по лестнице и тащит меня за собой, клещами вцепившись в мою руку. — Отпустите меня! — кричу я. — Я тебе башку разобью! — орет он, грязно ругается и размахивает пистолетом. Сказал бы уж прямо — пристрелю… Честно пытаюсь переставлять ноги, которые срываются с перекладин шаткой лестницы. Ведь и правда пристрелит, думаю я, прощаясь с жизнью. Глупо, конечно, умирать, застряв на заборе. Внезапно боль в руке, за которую тянет Федор, проходит. Он отпускает меня и со словами «Мы еще встретимся» спрыгивает с забора на другую сторону, а я падаю в чьи-то объятия. Это Федор-один. Он сажает меня на траву и опускается рядом. Его клетчатая рубашка набухает кровью. — Ты ранен! — ахаю я. — Всего лишь плечо! — отвечает он, словно в него стреляют, по крайней мере, ежемесячно. Если бы на мне была нижняя юбка, я бы порвала ее и перетянула полотном его рану, как это делают некоторые героини костюмированных драм. Но на мне банальные домашние штаны и майка. На колене дыра — зацепилась за что-то, когда Федор-два тащил меня на ограду. Пока изучаю свой наряд на возможность использования его в качестве перевязочного материала, Федор-один теряет сознание. Третий тайм… В бригаде скорой приезжает та же врач с желтым чемоданчиком. — Это же наш больной с тонзиллитом! — радостно басит она, осматривая рану и щупая горло. — Как горло? Температуры нет? — Горло не болит, — хрипит больной. — И температуры нет, — добавляю я. — Мы бодры и веселы. — Вот как? Сейчас по нему это не заметно. — Это к ангине не относится, — говорю я. — Понимаю… Что-то не везет вам, молодой человек. Если не понос, то золотуха, пардон, если не ангина, то пуля. Веселая тут у вас жизнь, как я посмотрю. — Веселей не бывает, — соглашаюсь я. — Куда вы его везете? — В Карповскую больницу, куда же еще. Жить будет, не переживайте. — Я и не переживаю. Федор что-то пытается мне сказать, но я его не слушаю — жить будет и ладно. В полицейской бригаде все тот же, изрядно утомленный, младший лейтенант с протоколом. Разве что место действия другое — Милкина гостиная. — Не знаю, что с вами и делать, — говорит младший лейтенант, закончив составлять очередной протокол. — Что ни день, то перестрелка. У нас такого сто лет не бывало, во всяком случае, на моей памяти. — Ничего с нами делать не нужно, мы сегодня уезжаем, — говорю я. — Вы должны поймать этого негодяя, — встревает тетя Маруся, — ведь он вооружен и очень опасен! — В розыск объявим, всенепременно, — устало отвечает полицейский. — А вам нужно отдыхать, молодой человек, вы плохо выглядите, — добавляет на прощанье тетя. — На нашей работе трудно хорошо выглядеть, — философски замечает младший лейтенант. — Невероятная, совершенно невероятная история! — восклицает тетя, меряя шажками гостиную. — Спрятанные сокровища, разбойники, охотники за кладом! Вооруженные! А Людмила, бедная Людмила! Уверена, она ни в чем не виновата, она не знала, что здесь разгорятся такие страсти! Я помалкиваю или отделываюсь короткими абстрактными репликами, потому что переубеждать Марусю в том, в чем она уже убедила себя, совершенно бесперспективное занятие. — Я знаю, кто нам поможет раскрыть тайну клада! — вдруг возвещает Маруся. — Кто? — изумляюсь я. Тот кто нам мешает, тот нам поможет. — Мирева Захаровна! Она точно знает, кто жил в этом доме! — Ты думаешь, она помнит всех, кто когда-либо здесь жил? — Не в этом, а в том, что был здесь раньше… — Это и имела в виду, — ворчу я, хотя в данном случае, тетя несомненно права — старушка может помнить тех, кто снимал или покупал дом. — Непонятно, каким образом это поможет раскрыть тайну, — размышляю я вслух. На что тетя возражает, что любые сведения могут оказаться ценными. — И почему ты не пошла в следователи? — язвительно интересуюсь я. — Сама удивляюсь, — говорит тетя. — Во всяком случае, я могу свободно ходить по поселку, потому что разбойников не интересую, а ты запрись и никуда не выходи. Препираться я не стала, но и запираться тоже. Когда тетя скрывается в перекрестье улочек, беру телефон и выхожу в сад. На дорожке еще темнеют пятна крови, а птицы устраивают концерт, словно пытаясь перещебетать друг друга. Уже пора птенцов заводить, а они все поют. Игнорирую злополучную беседку — устраиваюсь на скамеечке среди пятнистого кустарника. Отсюда просматривается сад со стороны фасада и входные ворота. Заведомо безуспешно пытаюсь позвонить Милке. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Голова пухнет от размышлений о прошедших событиях и роли Федора-первого в этих самых событиях. Волей неволей, но приходится признать, что он был в курсе дел, что знаком с Милкой и, если бы его не свалила коварная ангина, возможно, был бы уже далеко отсюда с сундуком, набитым золотом и бриллиантами. Хотя, когда я думаю о сундуке с драгоценностями, он кажется столь же нереальным, как если бы с экрана сошел Жан Поль Бельмондо. Больше ничего не хочу знать ни о Федоре, ни о сундуке. Мошенник он и есть мошенник. Надеюсь, что рана его заживает, а хроническая ангина не скоро вновь даст о себе знать. Хотя, хотелось бы пожелать обратного, но что я, изверг какой? Я просто выгляжу как лось, а в душе я бабочка. Из потока грустных мыслей меня вырывает звук клаксона и стук в ворота. Напротив дома стоит патрульная машина, а у ворот — двое, один, высокий в штатском, другой маленький — в форме. Кажется, не судьба покинуть это Уткино живой! Партию я ещё не выиграл, а вот жизнь, кажется, уже проиграл. Штатский демонстрирует удостоверение и представляется капитаном Синичкиным. Открываю ворота и провожаю полицейских в гостиную. — Должен задать вам несколько вопросов по делу, — говорит капитан. — Я уже все рассказала вашему сотруднику. — А теперь прошу рассказать мне. Мы просто побеседуем. Он почтительно корректен и гладко выбрит. Я же не причесана, напугана и раздражена. Рассказываю капитану еще меньше, чем поведала лейтенанту. А что делать? О сбежавшем налетчике не знаю ничего, кроме того, что он внук некого деда-уголовника, да и то с его слов. О жертве нападения знаю лишь, что он — то ли внук, то ли правнук ученого-геолога. О хозяйке дома — что она моя одноклассница. — Повремените с отъездом, — говорит в конце беседы-допроса капитан. — Сержант побудет здесь в качестве охраны. — И в засаде? — любопытствую я. — Не думаю, что фигурант вернется, — успокаивает меня капитан, но, кажется, не очень искренне. На живца ловите, легавые!? — Нет, на хлебушек... Часа через полтора, когда начинаю беспокоиться, возвращается тетя. Ворвавшись в дом и водрузив на стул объемистый пакет, с места в карьер заявляет: — Пока ты здесь сидишь, я все узнала и все купила. Разбирай продукты, сегодня готовим плов! Я все узнала… Мирева Захаровна припомнила, что… — Тетя Маруся... — пытаюсь остановить ее красноречие. — Так вот, Анна, Мирева Захаровна рассказала, что дом этот, то есть не этот, а предыдущий, был построен тоже геологом, только он почти в том доме не жил, потому что пропадал по полгода в «поле», в смысле, искал полезные ископаемые. С женой он развелся, и продал дом какому-то торгашу, точнее, как потом оказалось, его жене, а торгаш… — Тетя Маруся, у нас здесь сержант! — … долго здесь не жил, его, вроде как, посадили… какой сержант? — Сержант Букин, откомандирован для охраны, — представляется со своего места полицейский. Тетя вздрагивает и буравит сержанта взглядом. — К нам приходил капитан для беседы и оставил сержанта в засаде, — объясняю я. — В охране, — поправляет меня сержант. — Очень интересно, молодой человек, — говорит тетя. — Ты собралась готовить плов, вот и давай готовить. Почему-то мне хочется сейчас отвлечь тетю от рассказа про жильцов и владельцев дома и выслушать ее, когда уши сержанта будут находиться за пределами доступности. Правда, эти попытки не увенчиваются успехом. Промывая рис, тетя продолжает, не обращая на мои сигналы внимания. — Так вот, торгаш сгинул, но его супруга кому-то продала дом, и после этого здесь никто не жил. Вернее, приезжали какие-то люди на лето, иногда кто-то жил зимой, а в конце девяностых некоторое время — Мирева не помнит, как долго — жил очень импозантный мужчина по имени Феликс, весьма приятный в обращении. Но потом и он исчез. Я думаю, этот Феликс… — Да, я согласна с тобой, — решительно прерываю я тетин речевой поток. — Давайте включим телевизор, может, найдем какой-нибудь детектив. Вы смотрите детективы, сержант? Букин жмет плечами и ожидаемо заявляет, что детективов ему хватает в жизни. Я все же включаю телевизор и ухожу в сад с телефоном. Все-таки нужно узнать, как чувствует себя мошенник.
bobby: Хелга События скачут, опережая друг друга Тете не откажешь в здравомыслии Федор первый - мошенник или не мошенник, а покоя Нюре не дает. Хелга пишет: Все-таки нужно узнать, как чувствует себя мошенник. Был бы повод...
apropos: Хелга Уткино точно заколдованное - не уехать. И следственная бригада тут, и охрана, и собаку прислать обещали... А Федю нашего жалко как - пристрелили парня. Ранетый, истекающий кровью, бледный... bobby пишет: Был бы повод... Не было бы - нашла бы.
Хелга: bobby пишет: События скачут, опережая друг друга Сама уже боюсь... apropos пишет: И следственная бригада тут, и охрана, и собаку прислать обещали... apropos пишет: А Федю нашего жалко как - пристрелили парня. Ранетый, истекающий кровью, бледный... Да ладно, слегка стрельнули.
Klo: Хелга Так, Федор- один на время исчезает с поля военных действий. Неужели спокойно лечиться будет? А "торгаш", которого посадили - это, надо полагать, и есть дед лже-Федора.
Хелга: Klo пишет: Неужели спокойно лечиться будет? Парень неуемный, кто ж его знает? Klo пишет: А "торгаш", которого посадили - это, надо полагать, и есть дед лже-Федора. Вполне возможно...
Юлия: Хелга Все кручее и кручее... Хелга пишет: Уже пора птенцов заводить, а они все поют. В Уткино распалась связь времен... Хелга пишет: Да ладно, слегка стрельнули И впрямь - отряхнулся и пошел... Хелга пишет: Я просто выгляжу как лось, а в душе я бабочка Смешарики... Больше ничего... А ведь в тексте зарыто кладов больше, чем в милкином доме...
Хелга: Юлия пишет: В Уткино распалась связь времен... Да, что-то в этом роде. Юлия пишет: Смешарики... Они самые!
Хелга: Я все же включаю телевизор и ухожу в сад с телефоном. Все-таки нужно узнать, как чувствует себя мошенник. А заодно и выяснить, назвался ли он в больнице Журавиным. Не сразу, но через несколько попыток суровый женский голос сообщает, что Журавин лежит в шестой палате (кто бы сомневался?), но справок по телефону о самочувствии пациентов больница не дает. Приезжайте сами и выясняйте. Во всяком случае, знаю, что он жив и лежит под фамилией Журавин. Хотя, тотчас наплывает иррациональная мысль: мне сообщили о его однофамильце. Этого не может быть! — Нет, в жизни это бывает. Едва взбираюсь на крыльцо, как телефон запевает Чаком Берри, а на дорожке заливисто лает пройдоха Гав ака Тусон. Младший лейтенант Кошкин приглашает подъехать в следственный отдел для составления фоторобота злоумышленника Федора-два. Ты доигрался в своём народном театре. К тебе заходил следователь! Холера ясна, но как мне туда добраться? Иду переодеться и предупредить тетю Марусю, что должна уехать по важному делу. Услышав про фоторобот, Маруся долго восхищается и вздыхает, порываясь поехать со мной. Удерживаем ее вместе с сержантом. Разработав маршрут, выхожу на крыльцо. Как же Милкин дом стал популярен в последние дни! Напротив ворот тормозит, по всем признакам, джип, за рулем которого сидит Тонечка. Выбравшись из машины, машет мне рукой: — Поехали фоторобот составлять! И давай на ты! По дороге расспрашиваю Тонечку про Федоров. — Как тебе удалось не узнать друга детства? — задаю животрепещущий вопрос, который до сих пор остается невыясненным. — Ну как… он явился, сказал, что он Федька Журавин. Я еще подумала, вроде Федька белобрысый был, но мало ли, изменился весь, потемнел от жизни. Но когда явился еще один, того я сразу узнала, даже придумывать ничего не пришлось — как есть Федька. Пришел, говорит, надо подругу спасать, тебя, то есть. Раз спасать так спасать, благо, машина под рукой. Тонечка любовно похлопывает по рулю ладонью, словно друга по плечу. — Как мы управились… едва успели. Нужно было обеих вас в баню везти, но Петровне поплохело, оставили тебя в бане очухиваться, а ее повезли ко мне, фельдшера ей доставила давление померять и все такое… — Спасибо тебе за все, Тоня. Если бы не ты, не знаю, что бы и было. — Да что там, обращайся, — улыбается она. — Что я, вот если бы не Федька… Значит, Журавин — герой? А волчий капкан? А больная нога? А сигареты «Друг»? — Заедем в больничку, проведаем, как там он, раненый? — спрашивает Тонечка. — Конечно, — соглашаюсь я. — А этот гад, фальшивый, оказывается, подговорил наших ребят к тебе на пляже прикопаться, а он якобы герой-защитник, представь себе! — Откуда ты знаешь? — охаю я. — Так ребята же наши, уткинские, а среди них мой троюродный брат, Колька, я из него все вытрясла. Вот он где у меня! — Тонечка демонстрирует кулак, в который вполне может поместиться ее кузен-хулиган Колька. —А этот, типа Федька, хотел перед тобой покрасоваться да знакомство завести, получается. — Получается, — соглашаюсь я. Вот так все и выясняется, шаг за шагом. В больницу мы заехали, но слишком поздно — пока ждали в следственном отделе, когда придет специалист по фотороботам, пока составляли портрет, в больнице прошли приемные часы. В приемном покое нам посоветовали прийти послезавтра, потому что завтра у них дезинфекция и визит областного губернатора. «Журавин — этот тот, что с огнестрельным ранением? — Да, он самый. — Температура нормальная, состояние стабильное». Безрезультатно побродили вокруг больницы, словно отцы первенцев вокруг роддома — Тонечка пыталась высчитать окно палаты номер шесть, ориентируясь на палату номер три, в которой в прошлом году лежал Матвей — сломал ногу, свалившись в какую-то яму на графских развалинах. На обратном пути Тонечка завозит меня к себе и вручает пакет окорочков и упаковку яиц, категорически отказавшись от оплаты. — Бери, не парься, для тебя и Петровны! Зря, что ль, пострадали у нас тут! — Спасибо, — соглашаюсь я. — Разве что как компенсацию за стресс. — Именно, — подтверждает Тонечка. — Зайдешь на кофе или чай? — спрашиваю ее, когда мы подъезжаем к воротам Милкиного дома. — Нет, спасибо, как-нибудь в другой раз, дел полно дома. А вы тут остерегайтесь, двери запирайте. — У нас охрана, сержант Букин. — Ух ты! Букин… Ну тогда я за вас спокойна, — басит Тонечка, а я не понимаю, шутит она или нет. Тетя с сержантом смотрят какой-то детективный сериал, обмениваясь впечатлениями по ходу действия. На мое возвращение реагируют вяло, чему я несказанно радуюсь и удаляюсь в глубины дома побыть в одиночестве, подумать и, если удастся, просто почитать.
Скрипач не нужен: Хелга Сколько событий! И кое-что начинает проясняться. Теперь понятно, почему Тонечка всех Федоров признает одноклассниками. Это просто в порядке поступления врач с желтым чемоданчиком Так и хочется приплести "Тайну желтого чемоданчика" Там песенка приятная про ветер, который "На крышах, на крышах он крутит флюгера" Мы бодры и веселы "Добро пожаловать..." Партию я ещё не выиграл, а вот жизнь, кажется, уже проиграл. "ДАртаньян и три мушкетера" На живца ловите, легавые!? — Нет, на хлебушек... "Ночной дозор" Ты доигрался в своём народном театре. К тебе заходил следователь! А волчий капкан? А больная нога? А сигареты «Друг»? Шедевральный и любимый "Берегись автомобиля" Волей неволей, но приходится признать, что он был в курсе дел, что знаком с Милкой Вот это самая большая заковыка. Надеюсь, автор и её скоро нам растолкует.
Малаша: Хелга Стрельба, погони, раненый герой. Будто не Уткино, а какие Маямы. Очень рада, что наш Федя оказался в действительности нашим и Героем, а тот жулик Федя-2 жуликом и остался. Еще и с пистолетом.А во всем виновата Милка.
Юлия: Хелга Вот я всегда знала, что Тонечка - наш человек. Такая милая. полюбила ее нежно... Хелга пишет: Безрезультатно побродили вокруг больницы, словно отцы первенцев вокруг роддома Сердцу не прикажешь. Скрипач не нужен пишет: "Добро пожаловать..." "ДАртаньян и три мушкетера" "Ночной дозор" "Берегись автомобиля" Профессионал, однако…
полная версия страницы