Форум » Хелга » Не та электричка » Ответить
Не та электричка
Хелга: Это другой вариант Последней электрички. Первый мне категорически разонравился, но идею "не той электрички" как-то жаль. И героев жаль бросать. Поэтому решила попытаться сочинить нечто другое.
apropos: Хелга пишет: Разве автор может водить за нос? Еще как! Хелга пишет: Про лица под вуалью любопытно, спасибо, подумаю. Ой, подумай! Вдруг навеется что...
Юлия: Хелга chandni пишет: Ну вот, опять стреляют.. Красота требует жертв Хелга пишет: Дима и Герман вынесли деву из оврага И еще субтильный Миша один принёс "мраморную, изумительно детализированную сову". Плотность мрамора согласно википедии от 2,2 до 2,6 гр/см3 или, соответственно, 2200 до 2600 кг/м3. Таким образом, статуя объемом примерно четверть куба (0,5*0,5*1м) должна весить (по низкой границе) более 500 кг. И даже сова (какого она размера? Если они пытались ее приладить к деве, значит, не очень большая. например - 0,25*0,25*0,3 м) будет весить больше 40 кг... У нас тут стол оптический весом 500 кг пытались вынести - два человека могли его с большим трудом сдвинуть с места по гладкому полу. Да и вес в 40 килограммов - посильный, в принципе, для мужчины - представляет весьма существенную проблему, тем более в скользкой грязи и еще более для субтильного Миши... Это, конечно, совсем не относится к сюжету, но, наверное, стоит уточнить.
Хелга: Юлия пишет: Плотность мрамора согласно википедии от 2,2 до 2,6 гр/см3 и У меня мужики - гераклы! Спасибо, более чем важное и ценное замечание. Как я могла это упустить? Пора на покой,раз делаю такие ляпы. И пожалуйста, не нужно тапки и валенки прятать под кат, зачем?
Юлия: Хелга пишет: У меня мужики - гераклы! Он плохо кончил :)) Хелга пишет: Как я могла это упустить? Автору надо выстраивать логику развития сюжета - это поважней плотности мрамора. Но, думаю, тебя сбила архивная фотография - там один из этих мужичков - довольно мелкий - фривольно приобнял деву мраморную. А дева отчего-то стоит под наклоном. Потому и кажется, что он ее легонько приобнял - вот она к нему и склонилась... И совсем не скажешь, что вес девы больше, чем вес всех этих мужичков вместе взятых... Такие вещи считываются без фиксации... Хелга пишет: не нужно тапки и валенки прятать под кат, зачем? Ну там не буквы, а цифры. Зачем гуманитарным людям голову забивать :)) Хелга пишет: Пора на покой,раз делаю такие ляпы И не думай! И про ляпы не беспокойся - обычное дело, без этого не выходит ни один каменный цветок :)) Да и мы здесь на что?.. Каждый согласно своему опыту и специализации, если что углядит, тут же и подскажет. Зря что ли сказано классиком: читатель - соавтор произведения (не знаю уж говорила ли она это, но факт остается фактом)
Хелга: Юлия пишет: Зря что ли сказано классиком: читатель - соавтор произведения Определённо не зря. Юлия пишет: Но, думаю, тебя сбила архивная фотография - там один из этих мужичков - довольно мелкий - фривольно приобнял деву мраморную. А дева отчего-то стоит под наклоном. Да вообще не подумала про вес, увлеклась греко-римскими богинями.
Хелга: Измененный последний отрывок... Статуя лежала немного под углом – видимо, постепенно сползала в образовавшийся за эти годы овраг вместе с пластом синей глины. Вскоре она предстала перед нами во всей своей, не побоюсь сказать, красе. Юная женщина протягивала к небесам правую руку, то ли указывая на что-то, то ли взывая к кому-то. Левой поправляла прическу – кудри, схваченные широкой лентой. Изящная, тонкая, с маленькой обнажённой грудью, бёдра покрыты складками ткани, ниспадающими на постамент, где из-под одеяния виднеются босые ступни. На передней грани постамента имелась плохо читаемая надпись – имя скульптора или девы, либо, судя по количеству букв и пробелов, – какое-то изречение. – Чудо, что она так сохранилась, – восхищенно сказал Дима. – Даю руку на отсечение, восемнадцатый век… – Даже руки целы, – пробормотала я. – Смотрите-ка, здесь ещё кое-что! – воскликнул Миша, который всё ещё орудовал лопаткой. Не успели мы броситься к Кротову, как раздался знакомый мне хрипловатый голос: – Стало быть, дела идут полным ходом! К нам по склону оврага спускался дед Епифановский. – Прокопий Константинович! – воскликнула я и принялась за церемонию знакомства. – Знатная у тебя команда. Гляжу, откопали, – сказал Прокопий, пожав протянутые руки. – Пришёл проверить да покаяться, что не уберегли статую от копателя. С вечера Пашка дежурил – это мой внук, – объяснил он слушателям, – а после пост Кольке Козлову передал, а тот, непутёвый, посидел, да спать ушёл. Говорит, не думал, что кто-то ночью придёт. Да и правда – что за нужда такая – в темноте копать. Я пришёл поутру, видать, спугнул его, более не появлялся, вроде. Мы с Димой дуэтом принялись благодарить Прокопия за усердие и ответственность. – Искусство принадлежит народу, – заявил Герман, то ли всерьёз, то ли иронизируя. – Принадлежит! – не моргнув глазом, согласился Прокопий Константинович, то ли иронизируя, то ли всерьёз. – А как же без искусства? Всё, что руками народа сотворено, всё искусство. Хоть дом, хоть… ну вот моя жилетка, как там её… – он взглянул на меня и подмигнул. – Пэчворк, – подсказала я. – Вот-вот… – Народ создаёт, он же и разрушает, между прочим, – заметил Герман. – Как же без этого, разрушает, а потом снова создает. – И так до бесконечности, – проворчал Колесников. – На том и стоим, – подвел грустный итог Прокопий. – Философ, – уважительно подметил Дима. Мраморная дева молча слушала разговор, устремив взгляд в голубые нынче небеса, и мне даже показалось, что её губы искривились в усмешке, – конечно, то был мазок глины, ещё не стёртый с лица. Мишка Кротов напомнил о себе требовательным возгласом: – Здесь птица! Прикольно, птица! Тяжёлая, хоть и маленькая! Заспешили к нему и снова замерли, разглядывая явившуюся из земли мраморную сову, изумительно детализированную – круглые глазищи, складки оперенья. Если бы она оказалась деталью скульптуры, деву можно было бы предварительно определить как богиню Афину со своей законной птицей, называемой Athene noctua – ночной Афиной, домовым сычом – в русском варианте. И, возможно, находка эта не последняя, в овраге есть ещё что-то. – Чертовски хороша, – сказал Колесников, склонившись над статуей. Умения оценить красоту у моего бывшего не отнять, что ни говори. А внук Пашка, видимо, отсыпается после дежурства у девы. Или трудится, не выспавшись. – Да, хороша, не поспоришь, девка, что надо, – кивнул философ Прокопий Константинович. – Так, пока время не поджало, и дождь не начался, следует доставить и устроить красотку в хорошем месте, – Дима вернул восторженных ценителей мраморной женской и птичьей красоты на грешную землю к реалиям грубой действительности. На самом деле, нужно достать из оврага и устроить статую, хотя бы временно. Дима позвонил директору краеведческого музея в Карбове, районном центре, к которому относилось Мотылёво, и после недолгих переговоров о находке и более продолжительных и сложных о транспортировке и рабочей силе, решение было найдено. Взглянув на часы, он, извиняясь, сообщил, что должен успеть на семейное празднование дня рождения дочери – опоздаю, не простит; Герман снова напросился к нему в пассажиры – успеть на репетицию. Мишку Кротова оставляли ждать приезда работника музея транспорта и рабочей силы. Я решила, что должна дождаться вместе с ним. – Всё-таки это моя находка. – Марта, тебе нужно ехать в Мартыново, к дочерям, садись в машину, – хозяйским тоном заявил бывший муж. Мог бы и не демонстрировать свои патриархальные качества при посторонних людях. – Дочери присмотрены, сыты и, думаю, вполне довольны, – отрезала я, втайне чувствуя изрядную вину перед девчонками. – Здесь опасно оставаться одной – вдруг явится злодей, – продолжил Герман. – Никакой злодей сейчас не явится, статуя уже выкопана. – Как раз и явится, на готовенькое. – Я же не одна остаюсь и не в пустыне, а в населенном месте, с Мишей. Герман хмыкнул, посмотрев на субтильного Мишку, запыхтел, явно желая сообщить, какая я несерьёзная, мягко говоря, мамаша, но, к счастью, сдержался и обратил выразительно тяжёлый вздох в сторону Димы Рогожина, брата по полу – мол, вот они какие, женщины! Брат столь же выразительно промолчал. – Подежурю и я, – поддержал Прокопий. – Ружьё принесёте, – добавила я. – Принесу, девонька, отобьёмся, – кивнул с ухмылкой дед. Дима завёл мотор, сказал: – Вы тут осторожнее, с ружьями, господа хорошие. Марта, звони, если что не так, и как всё сложится. Об экспертизе договорюсь, дело более чем интересное. Они уехали, а мы остались вчетвером, Прокопий, Миша, я и мраморная дева. Выбрались из оврага. Миша устроился на стволе упавшего дерева, достал айфон и ушёл в недра интернета, Прокопий облюбовал пенёк, закурил, щуря глаза от солнца, а я позвонила тётушке – узнать, как дела. Зинаида сообщила, что все здоровы, скучают, с нетерпением ждут мать, но я не смогла её дослушать - хруст сломанной ветки, похожий на звук вчерашнего выстрела, заставил меня подпрыгнуть и выронить телефон. Бенвенуто твой Челлини! Прокопий оглянулся, Миша поднял удивленный, затуманенный сетью взор.
chandni: Хелга Как же живо ты пишешь! То есть теперь статуя продолжает оставаться в яме?
Хелга: chandni пишет: То есть теперь статуя продолжает оставаться в яме? Да, лежит, ждёт грузчиков.
ДюймОлечка: Хелга Ружье, значит, не успели принести. Может и не нужно оно, может это Павел?
Юлия: Хелга chandni пишет: статуя продолжает оставаться в яме Очень предусмотрительно - в силу сложившихся обстоятельств. Автор, сжалься! что-то хрустнуло, кто-то выстрелил, все затуманились взором?.. Что там у них?!
chandni: Юлия пишет: Автор, сжалься! что-то хрустнуло, кто-то выстрелил, все затуманились взором?.. Что там у них?! Вот-вот! А то в голове вертится рой мыслей!..
apropos: Хелга Ага, и правильно - пущай лежит, чего ее тащить? Юлия пишет: Автор, сжалься! Присоединяюсь!
Хелга: Небольшое продолжение. Коварно воспользовалась валенком Юлии в тексте. – Вы тут осторожнее, с ружьями, господа хорошие, – сказал Дима. – Марта, звони, если что не так, и как всё сложится. Дам твой номер в музей, объяснишь им, как сюда добраться по парку, а то заблудятся. Об экспертизе договорюсь, дело более чем интересное. Они ушли, а мы остались вчетвером, Прокопий, Миша, я и мраморная дева. Миша устроился на стволе упавшего дерева, достал айфон и ушёл в недра интернета, Прокопий облюбовал пенёк, закурил, щуря глаза от солнца, а я позвонила тётушке – узнать, как дела. Зинаида сообщила, что все здоровы, скучают, с нетерпением ждут мать, но я не смогла её дослушать – хруст сломанной ветки, похожий на звук вчерашнего выстрела, заставил меня подпрыгнуть и выронить телефон. Бенвенуто твой Челлини! Прокопий оглянулся, Миша поднял удивленный, затуманенный сетью взор. По тропе к нам шли трое мальчишек. Один из них размахивал веткой, явно только что отломанной – этот хруст мы, видимо, и услышали. Мальчишки выстроились перед нами, и тот, что с веткой, рыжий и, очевидно, самый смелый, спросил: – Это вы здесь статую откопали? – Мы, – ответила я, подбирая телефон, из которого всё ещё звучал тётушкин голос. Отключила Зинаиду, пообещав перезвонить. – А посмотреть можно? – спросил рыжий. – Конечно, – кивнула я. – Она вон там, внизу. Я встала и подвела ребят к краю оврага. – Прикольно, – оценил смелый рыжий, двое других принялись обсуждать что-то шёпотом меж собой. – А почему не достаёте оттуда? – спросил рыжий, помахивая веткой. – Ты знаешь, сколько она весит? – вступил в разговор Миша. – Сколько? – отважно спросил самый маленький из ребят. Миша закликал по экрану. – Считаем… Плотность мрамора около двух семисот килограммов на куб. Статуя метра полтора высотой. Плотность чела тысяча на куб. Значит, мраморный чел весит в два и семь десятых раза больше, чем живой. – То есть, наша девушка весит приблизительно… – пока я мысленно перемножала цифры, Мишка выдал результат с экрана: – Двести кило, не меньше! – Прикольно, – сказал рыжий. Его приятели присвистнули. – А вы и возле Соляной горки копаете? – спросил маленький. Я насторожилась. – А где эта Соляная горка? – Тропа туда есть, хорошая, разве что болотину небольшую переходить, – пояснил Прокопий. – Ты сам видел, что там копают? – Да мы все видели, мужик там вокруг ходил, смотрел, потом копать начал. – Когда? – спросила я. – Так сегодня и копал, но типа ничего не нашёл, – хором сообщили ребята. – Типа не нашёл или на самом деле не нашёл? – спросила я. – Ну-у, типа на самом деле, – сказал рыжий. Застрели меня Растрелли! Что это может означать? Кто ведёт эти раскопки, да ещё и по определённым местам? Те же, кто стрелял? Мишка снова ушёл в интернет, что-то бормоча. Прокопий Константинович задумчиво взглянул на меня, видимо, задавшись тем же вопросом. Ружья не понадобилось, всё завертелось… Вслед за ребятами к оврагу начал подтягиваться любопытствующий народ – весть о находке разнеслась по посёлку. Обсуждали, расспрашивали, посмеивались, ахали. Пришлось собрать и выдать на-гора все имеющиеся в моём небольшом арсенале сведения о парковой скульптуре вообще и местной в частности. Когда народ разошёлся по своим делам, дед Епифановский позвал нас обедать. Я отказалась, пообещав зайти, когда статуя будет отправлена, а Миша согласился – молодой растущий организм. Через час позвонила сотрудница музея, Нина Петровна, и я отправилась к арке парковых ворот встречать её. Нина Петровна оказалась женщиной средних лет и большой восторженности. Сообщила, что где-то приближается Газель для перевозки скульптуры, и спустилась в овраг, рискуя сломать каблуки. Я последовала за нею, чтобы при случае подать руку помощи. Ещё через час прибыла долгожданная Газель, сытый Миша пошёл встречать грузчиков. Двое мужиков, явно не энтузиасты, судя по репликам, парковой скульптуры, но крепкие снаружи, явились с тележкой, брезентом, верёвочным тросом. Ещё через полчаса, уже в овраге Нина Петровна взволнованно ахала, предупреждая об осторожности и деликатности обращения с найденным раритетом, а мужики, сурово вздыхая и поругиваясь, сооружали какой-то подъёмный механизм. Я отвечала на звонок Германа, интересующегося, как идут дела, и когда и как я собираюсь возвращаться; звонила тёте Зине; размышляла о таинственном, вооружённом старым револьвером копателе в сапогах с узорной подошвой – таким он ныне представлялся мне; и поминала нейтральным словом внука Прокопия Константиновича. Впрочем, внук явился неожиданно, словно по заказу, остановился рядом, глянул вниз, где грузчики пытались сдвинуть хрупкую деву с места, сказал: – Стало быть, дела идут полным ходом. – Идут, – кивнула я. – Нелегко им приходится, пойду помогу. Не стану в подробностях описывать процесс подъёма и погрузки девы, скажу лишь, что всё прошло удачно: руки, мраморные и живые, уцелели, сова не была забыта, оси тележки выдержали нагрузку, а нервные клетки в какой-то мере восстановились. Колонна в составе антикварного Москвича Нины Петровны и нагруженной Газели двинулась от разрушенной арки ворот Мотылёвского парка под бурные и продолжительные аплодисменты, ладно, аплодисментов не было, ороси меня Росси, но напутственные речи имелись. – Павел, – сказала я, когда машины скрылись за поворотом дороги, – если можешь, отведи меня на Соляную горку.
ДюймОлечка: Хелга А дева то весьма не из робких, да и приключения любит :) Павлу не нужно теряться, где еще такую сыщешь
chandni: Хелга Ооо, достали-таки деву! И Павел нарисовался! Ждем-ждем, что день грядущий нам готовит там такого интересного на той горке!
apropos: Хелга Гы, а вот и виновник, герой то бишь. Там оне сейчас весь парк перекопают. У тебя, конечно, шикарные эти как обозвать? - прибаутки, приговорки - ? Но вот эти вообще огонь: Застрели меня Растрелли! ороси меня Росси *с завистью" Ну вот как это у тебя получается? Талант, не иначе. Хелга пишет: Да вообще не подумала про вес, увлеклась греко-римскими богинями. Вот, кстати, была у меня почти такая же история в Башмаке. С дровами, что крестьяне соседнего поместья у Муравского вырубали по договорняку управляющих. Дык написала я сцену, в которой Муравский заставляет мужиков тут же на дороге выгрузить срубленный лес. Мол, бревна оставили, а сами убрались по добру, по здорову. И так это красиво выглядело, что я прямо обрадовалась, как хорошо пошло. Уже почти выложила ея на форум, но тут вдруг представила снежное поле\луг, следы от дровней и... гору бревен посреди сего безмолвия. И впервые задумалась, как же Муравский с Лукиным эти бревна тягать до Негожего будут? Вдвоем не осилят. Пригонят дворовых? Но у них же ни телег, ни лошадей... Голову сломала, пока придумала, ну и пришлось переписывать, хотя до боли было жаль первоначальную сцену.
Хелга: ДюймОлечка пишет: А дева то весьма не из робких, да и приключения любит :) Павлу не нужно теряться, где еще такую сыщешь Этого у неё не отнять. А мужчины не предпочитают домоседок? chandni пишет: И Павел нарисовался! Дождались... apropos пишет: Уже почти выложила ея на форум, но тут вдруг представила снежное поле\луг, следы от дровней и... гору бревен посреди сего безмолвия. И впервые задумалась, как же Муравский с Лукиным эти бревна тягать до Негожего будут? Это такие моменты, бытовые, не успеваешь следить. И масса таких. Только в предыдущем отрывке наловила по ходу дела достаточно, и, думаю, еще есть.
Хелга: – На Соляную горку? Зачем тебе? Там всё заросло. – Мальчишки сказали, что там кто-то бродил и копал. В вашем парке явно что-то происходит. Это далеко? Прокопий Константиныч сказал, что туда ведёт хорошая тропа. – С километр будет. Тропа-то есть, но не столь хорошая, да и сыровато там. Давай завтра, экипируемся и пойдём. – Завтра я точно не смогу, да и послезавтра тоже. Мне и за сегодня от Зинаиды попадёт, а завтра у меня пара экскурсий и ещё дела. Только сегодня и прямо сейчас. Будь я помягче характером, то, наверно, добавила бы в голос высоких просительных нот и жалобности во взор, но суровое воспитание тёти Зины не позволяло так себя вести, особенно с мужчинами. Может, поэтому от меня ушёл муж? Тем не менее, Павел согласился, и мы двинулись в путь. Полуразрушенный дом был, видимо, исходным пунктом для большого парка, поскольку сначала мы вернулись к дому и оттуда двинулись по прямой тропе, которая, вероятно, когда-то была вполне широкой аллеей – вдоль нашего пути по обе стороны тянулись ровно посаженные старые липы. – Отчего то место зовётся Соляной горкой? – спросила я. – Там лежит солёный камень, – ответил Павел. – Солёный камень? – Да, он выглядит, будто… как сказать… каменный солончак. Сама увидишь. На этом разговор закончился, а тропа-аллея закончилась останками причала у заросшего пруда. Мы двинулись в обход вдоль берега по тропинке, протоптанной среди густых зарослей. Павел шёл впереди, время от времени оборачиваясь и подхватывая меня за руку, словно проверяя на месте ли я. Тропинка пошла на спуск и в конце концов сползла в небольшую сырую лощину, заросшую травой. – Воды много, дожди, – сказал Павел. – В кроссовках здесь не пройти. – Но я попробую, – запротестовала я. – Попробует она… – хмуро рявкнул Павел. Я не успела открыть рот, дабы высказать свои мысли и предложения, как он подхватил меня и поднял на руках, словно танцовщик балерину, и понёс, чавкая сапогами по жидкой грязи. Я дёрнулась пойманной рыбёшкой и замерла, стараясь не смотреть ему в лицо. В последний раз меня нёс на руках Герман, в день свадьбы… нет, ещё раз, когда встречал из роддома с Дашкой. Нет… впрочем, неважно… Павел уже поставил меня на сухую тропу, вернее, в траву возле тропы. Предзакатное солнце било в глаза, на уровне моего роста. Он шагнул, заслонив собой свет, наклонился, обнял, поцеловал, и я ответила ему, не споря и не сопротивляясь. К чёрту Германа, к чёрту! Назойливый комар что-то жужжал в ухо, видимо, предостерегая от необдуманных поступков. К чёрту обдуманные поступки! Впрочем, мы же идём на Соляную горку. Трезвая мысль всё-таки настигла меня, заставив выбраться из крепких объятий. – Мы же идём на Соляную горку! – Да… да… – согласился Павел, вздыхая. Я зашагала вперёд, но молчать не могла, закидала парня вопросами. – Далеко ещё? – Нет, почти пришли… – Ты женат? – Хм… никогда не был. – Почему? – Не сложилось… А ты замужем. – Уже нет, мы разошлись. – Хм… – А чем ты занимаешься по жизни? – Всем понемногу, в основном, руками. – А если там копатель с револьвером? – Ты же сама рванула… – То есть, если что, то нам конец? – Надеюсь, выживем… Я закашлялась и замолчала. Мгновенная эйфория сменилась неприятным страхом и сомнениями. Мало того, что я понеслась на эту Соляную горку, поверив рассказу мальчишек, так ещё и человека заставила с собой идти… горгулья меня побери! Тем временем кусты вдруг расступились, открыв небольшой холм с серым камнем наверху. – Вот и Соляная горка, – сказал за спиной Павел. – Давай руку, поднимемся. – Сама поднимусь, не сложно, – ответила я, бодро заспешив по склону. Он молча пошёл следом. Структура камня, что лежал на макушке горки, действительно напоминала кристаллы соли. Я даже попробовала лизнуть его. – Ну как, солёный? – поинтересовался Павел. – Если посолить. Солнце сползло ещё ниже, камень и окрестности теплились золотыми полосами под его лучами. Мне снова стало жутковато – огляделась с опаской, но вокруг стояла тишина. Полустертый расстоянием гудок поезда – надеюсь, не электрички, – на миг нарушил её, и снова осталось лишь лёгкое шуршание листвы. – Давай посмотрим вокруг и пойдём, – сказала я. Следы раскопок обнаружились, едва мы спустились с горки по противоположному склону. Широкая яма, около метра глубиной. Обнаружил ли копатель здесь что-нибудь или нет? Или яму раскопал другой человек, действия которого не имели никакого отношения к спрятанным скульптурам? – Не червей же он здесь копал, – сказал Павел в тон моим мыслям. – Явно не червей. Вопросов стало больше, чем ответов. Мы двинулись в обратный путь. Возле сырой лощины Павел молча подхватил меня, и я приняла это как само собой разумеющееся. Быстро же привыкаешь к хорошему, просто со скоростью света, Ле твой Корбюзье! У арки разрушенных ворот остановилась, вдруг почувствовав, как сильно устала. Домой, домой! Взглянула на часы – до последней электрички ещё полчаса, как раз успею дойти до станции. – До свидания, Павел, спасибо за всё, – сказала я, протягивая ему руку. – Пойду на станцию, на электричку. – И когда будет это свидание? – спросил он, пожимая мою руку. Вовсе не так пожимая, как это делают при прощании. – Думаю… я не знаю… как получится… – сказала я, сдержавшись от гордого «никогда» и невзрачного «нам не стоит всё это продолжать». – Да, я понял, ты очень занята, и завтра, и послезавтра… Я вздохнула, не найдя нужных и ненужных слов. – Знаешь, что, Марта, – сказал Павел. – На электричке до Мартынова будешь пилить до ночи. За это время можно успеть поужинать, и я тебя отвезу. Быстрее получится. Небось, не ела ничего весь день. Я кивнула. Он был прав, а меня влекло к нему, как ночную бабочку к свету.
apropos: Хелга Эх, женщины... И ведут вас, куда вдруг загорелось, и на руках носят, и целуют... Но нет - мы ну такие гордые, прям растудыть... Не, ну вот правда: он же ей нравится, женщина она свободная и на поцелуй вон как пылко отвечает. Зачем эти принципы и ломания? Ну хоть согласилась на ужин - нам уже легче. И интересно, а чего это там кто-то копает? Ведь если и раскопает - мы уже знаем, что унести не сможет. Статую. Ежели речь не о кладе, некогда зарытом. Молчу, молчу...
chandni: Хелга Какой кусочек! как мило! Осталось только понять кто, что и щачем копает...
полная версия страницы