Форум » Хелга » Сентиментальный роман » Ответить
Сентиментальный роман
Хелга: Сентиментальный роман Нортумберленд, 20-е годы XX века
Хелга: Нортумберленд, Англия, июль 192* года Хорошо утоптанная тропа, что петляла меж ежевичных кустов, вывела на открытый простор, повернула и потянулась вдоль полуразрушенной, щедро укутанной мхом стены. Решив сделать привал, я забралась на нагретые солнцем камни и обнаружила, что с другой стороны стена обрывается склоном, круто уходящим вниз, туда, где отдаленно журчали невидимые воды то ли речки, то ли ручья. От неожиданности по спине пробежал холодок, и слегка закружилась голова. Правда, последнее случилось, скорее, от усталости и голода – эти два чувства стали уже привычными. Такими же привычными, как и страх. Но солнце палило во всю мощь своей июльской беспечности, стрекоза приземлилась рядом, посидела, подрагивая прозрачными хрустящими крыльями и взмыла в полете; стайка желтых бабочек свершала желтые пируэты, птицы порхали в ослепительно голубом небе, надрываясь восторженным пением, и холодок прошел, уступив место струям горячего пота. «Andiamo, andiamo…», – хрипло пропела я и закашлялась. Признаться, моцартовская песнь коварного соблазнителя отчего-то с самого утра упорно крутилась в голове, словно увлекала в неизвестность чужой страны. А ведь бедняжке Церлине повезло, что у Дон Жуана оказалась столь верная сумасшедшая возлюбленная Донна Эльвира, которая спасла ее от бездушного обольстителя. Впрочем, о чем это я? Вновь о том, что осталось там, в непреодолимой дали, за морем. Хотелось пить, но стеклянная офицерская фляга, которую я наполнила в деревенском пабе, была почти пуста, удалось вытрясти из нее лишь жалкие капли, слегка смочив губы. Я сняла шляпку, кое-как расчесала слипшиеся от пота волосы, легла на нагретый солнцем камень стены, закрыв лицо платком, и уснула. Проснулась от ужаса, вдруг навалившегося душащим полотном. Открыла глаза и наткнулась на чужой взгляд. Голубые яркие глаза смотрели на меня в упор. Вскочила, чуть не упала и была подхвачена и поставлена на место сильными руками молодого мужчины. Он тотчас отпустил меня, но, отступив на полшага назад, продолжил бесцеремонно разглядывать, и мне ничего не оставалось, как ответить ему тем же самым. Зрелище оказалось более чем приятным – к голубым глазам и вьющимся темным волосам прилагались неплохо продуманные создателем черты лица, внушительный рост, широкие плечи и хорошо сшитый полотняный костюм. – Простите, если напугал вас, – наконец произнес молодой человек. – Но вы так красиво спали, не мог оторваться от столь захватывающего зрелища. Словно лесная фея. – Напугали, – подтвердила я и осторожно добавила: – Хотя, не следовало засыпать вот так, среди леса, но я немного устала. – Идете пешком издалека? Гм… полагаю, очень издалека. – Это заметно? – риторически спросила я. – Я плохо говорю? – Не то, чтобы очень, но вполне сносно, можно сказать, довольно неплохо. На самом деле, ответ его был более пространным и труднопереводимым, но поскольку рассказчиком являюсь я, читателю либо слушателю придется довольствоваться моими, далеко не точными, интерпретациями неродной мне речи. – Я из России, русская, – призналась я, предваряя возможный вопрос. Как часто за последнее время мне приходилось произносить эту фразу. Странно постоянно повторять о себе: «Я из России… я – русская». – О! Там в России все вверх тормашками, – произнес он и спросил, словно не захотел, к моему облегчению, развивать тему: – Давно ли вы здесь? Заблудились? Сбились с пути? Я замешкалась с ответом, не зная, какой из вопросов выбрать. Но попадание было точным – все вверх тормашками, заблудилась, сбилась с пути. У меня просто-напросто не было никакого пути, а лишь тропа, ведущая… куда? Тем не менее, я дала отрицательный ответ. – Нет, думаю, что не заблудилась. Мне очень подробно объяснили в деревне: идти по тропе, никуда не сворачивая. – По этой тропе? – он махнул рукой куда-то вдоль стены. – Здесь есть другая? – осведомилась я. – По-видимому, есть. Но эта ведет в Хорсли. – Как раз туда я и направляюсь. – В Хорсли? Вот как? И что ж за нужда ведет вас туда? – Работа, – просто ответила я. – Мне нужна работа. Мне сказали, что там, в доме требуется прислуга. – Прислуга? Ах, вот оно что… – в голосе его прозвучало разочарование или что-то иное? – Да, прислуга. Мне было нечего стыдиться, а горечь я уже пережила. Почти пережила. Он был мне незнаком, и в любом случае, наши пути разойдутся через несколько мгновений. Впрочем, через несколько мгновений я обнаружила, что ошибаюсь. Он водрузил на голову невесть откуда взявшуюся франтоватую, слегка помятую шляпу и приветственно склонил голову. – Могу проводить вас в Хорсли, если не возражаете. – Правда? Вам по пути? – Да, разумеется. Позвольте представиться… Дик… Смит. Он улыбнулся, ожидая моего ответа. – Анна… Кузнецова. Я придумала себе имя. Мне казалось, что придуманное чужое имя каким-то образом бережет меня, словно стены крепости. Когда-то читала, кажется, у Купера, что индейцы не сообщали чужим своего настоящего имени, данного при рождении. Последний из могикан, Уа-та-уа… Тише-еще-тише. Ах, неужели это когда-то было? Купер, чтение по ночам при свете лампы под матовым стеклом, морозные узоры на окне, тепло голубых с райскими птицами изразцов печки. А ныне я, словно Уа-та-Уа в поселении белых.
apropos: Хелга Пахнуло Девичьим виноградом: Нортумберленд, нагретые солнцем камни, тропинка вдоль явно Адриановой стены... Но то не Ева в поисках Адама: 20-е годы, эмиграция из страны, де все вверх тормашками, героиня идет наниматься в прислуги. Какая тут романтика? Если бы не незнакомец... Смит... гм... У которого такие голубые глаза. Начало - изумительное! Один читатель уж точно на крючке. Хорошо бы продолжения, но как-то не обнадеживает это "пусть полежит".
Tanya: Хелга А вот и второй читатель подоспел, замер в ожидании... apropos пишет: "пахнуло Девичьим виноградом" Надо же, и мне напомнило
Юлия: Хелга Какой сюрприз! Читатели замерли, но требуют продолжения банкета. Начало ужас какое зацепительное... Тут тебе и идиллическая Англии начала века и бежавшая от революции дева. И с кузнецами у них там все хорошо. apropos пишет: как-то не обнадеживает это "пусть полежит". Это просто жестоко, автор.
Хелга: apropos пишет: Пахнуло Девичьим виноградом: Tanya пишет: Надо же, и мне напомнило Очень боролась с таким началом, но тщетно, все равно к нему вернулась. буду считать, что это аллюзия. Юлия пишет: Начало ужас какое зацепительное... Очень на это надеялась.
bobby: Хелга Еще один читатель на лавочке Интересно, интригующе... Надеюсь не только на анонс, но на весь опус.
Скрипач не нужен: Хелга, Отличное начало! Вместе со всеми жду продолжения (и К.Д. бы тоже ) Отчаянная эта Анна Кузнецова! обнаружила, что с другой стороны стена обрывается склоном, круто уходящим вниз, туда, где отдаленно журчали невидимые воды то ли речки, то ли ручья. легла на нагретый солнцем камень стены, закрыв лицо платком, и уснула.
Хелга: bobby пишет: Интересно, интригующе... Старалась. Скрипач не нужен пишет: Отчаянная эта Анна Кузнецова! Она такая... Добавлю деталей, чтобы логичней выглядел ее сон. Скрипач не нужен пишет: и К.Д. бы тоже Как пойдет... Спасибо за поддержку, дамы!
apropos: Хелга пишет: Очень боролась с таким началом, но тщетно, все равно к нему вернулась. буду считать, что это аллюзия. А зачем бороться? Аллюзия - это прекрасно, двумя руками за. Хелга пишет: Как пойдет... Лично я по Ильину скучаю, хотелось бы узнать, что там дальше-то. И продолжение Начала тоже хотелось бы.
MarieN: Хелга Хоть и запоздало, но тоже сажусь на лавочку. Очень интригующее начало. Интересное, драматическое, трагическое время действия. Картинка как всегда сочна. Скромно надеюсь, что после окончания КД, у вас хватит сил и вдохновения и на этот роман, помимо Виленских игр. Хелга пишет: Там в России все вверх тормашками к сожалению в России до сих пор почти так.
Хелга: MarieN пишет: к сожалению в России до сих пор почти так. Увы, родина наша не умеет на ногах стоять. Спасибо! Возможно, и продолжу, пока не знаю.
apropos: Кстати, я тоже вспомнила об этом фрагменте нового романа. Начало очень многообещающее, и жутко интересно: что же дальше.
Хелга: apropos пишет: Начало очень многообещающее, и жутко интересно: что же дальше. Сама пока не знаю.
Юлия: Хелга пишет: Сама пока не знаю КД закончен. Не стоит ли заглануть в будущее этих героев?
Хелга: Юлия пишет: Не стоит ли заглануть в будущее этих героев? Так обдумываю, нелегко идет.
Хелга: Еще раз с самого начала... Нортумберленд, Англия, июль 192* года Хорошо утоптанная тропа, что петляла меж ежевичных кустов, сделала поворот и потянулась вдоль невысокой полуразрушенной, щедро укутанной мхом стены. Решив сделать привал, я остановилась, поставила саквояж и из любопытства перегнулась через стену, обнаружив, что с другой стороны она обрывается склоном, круто уходящим вниз, туда, где отдаленно журчали невидимые воды то ли речки, то ли ручья. От неожиданности по спине пробежал холодок, и слегка закружилась голова. Правда, последнее случилось, скорее, от усталости и голода – эти два чувства стали уже привычными. Но солнце палило во всю мощь своей июльской беспечности, стрекоза приземлилась рядом, посидела, подрагивая прозрачными хрустящими крыльями и взмыла в полете; стайка желтых бабочек зависла в желтом пируэте, и холодок прошел, уступив место струям горячего пота. «Andiamo, andiamo…», – хрипло пропела я и закашлялась. Признаться, моцартовская песнь коварного соблазнителя отчего-то с самого утра упорно крутилась в голове, словно увлекала в неизвестность чужой страны. А ведь бедняжке Церлине повезло, что у Дон Жуана оказалась столь верная и сумасшедшая возлюбленная Донна Эльвира, которая спасла ее от бездушного обольстителя. Впрочем, о чем это я? Вновь о том, что осталось там, в непреодолимой дали, за морем. Хотелось пить, но стеклянная офицерская фляга, которую я наполнила в деревенском пабе, была почти пуста, удалось вытрясти из нее лишь жалкие капли, слегка смочив губы. Я сняла шляпку, кое-как расчесала слипшиеся от пота волосы, села на траву, прижавшись спиной к нагретым солнцем камням, закрыла лицо платком, и... уснула. Проснулась от ужаса, вдруг навалившегося душащим полотном. Открыла глаза и наткнулась на чужой взгляд. Яркие голубые глаза смотрели на меня в упор. Вскочила, чуть не упала и была подхвачена и поставлена на место сильными руками молодого мужчины. Он тотчас отпустил меня, но, отступив на полшага назад, продолжил бесцеремонно разглядывать, и мне ничего не оставалось, как ответить ему тем же самым. Зрелище оказалось более чем приятным – к голубым глазам и вьющимся темным волосам прилагались неплохо продуманные создателем черты лица, внушительный рост, широкие плечи и хорошо сшитый полотняный костюм. – Простите, если напугал вас, – наконец произнес молодой человек. – Но вы так красиво спали, не мог оторваться от столь захватывающего зрелища. Словно лесная фея. – Напугали, – подтвердила я и осторожно добавила: – Хотя, не следовало засыпать вот так, среди леса, но я немного устала. – Идете пешком издалека? Гм… полагаю, очень издалека. – Это заметно? – риторически спросила я. – Да, но довольно мило. Вы... полька? – Я из России, русская, – призналась я. – О! Там в России все вверх тормашками. Давно ли вы здесь? Заблудились? Сбились с пути? Я замешкалась с ответом, не зная, какой из вопросов выбрать. Но попадание было точным – все вверх тормашками, заблудилась, сбилась с пути. У меня просто-напросто не было никакого пути, а лишь тропа, ведущая… куда? Я выбрала отрицательный ответ. – Нет, думаю, что не заблудилась. Мне очень подробно объяснили в деревне: идти по тропе, никуда не сворачивая. – По этой тропе? – он махнул рукой куда-то вдоль стены. – Здесь есть другая? – осведомилась я. – По-видимому, есть. Но эта ведет в Хорсли. – Как раз туда я и направляюсь. – В Хорсли? Вот как? И что за нужда ведет вас туда? – Работа, – просто ответила я. – Мне нужна работа. Мне сказали, что там, в доме требуется прислуга. – Прислуга? Ах, вот оно что… – в голосе его прозвучало разочарование или что-то иное? – Да, прислуга. Мне было нечего стыдиться, а горечь я уже пережила. Почти пережила. Он был мне незнаком, и в любом случае, наши пути разойдутся через несколько мгновений. Впрочем, через несколько мгновений я обнаружила, что ошибаюсь. Он водрузил на голову невесть откуда взявшуюся франтоватую, слегка помятую шляпу и приветственно склонил голову. – Могу проводить вас в Хорсли, если не возражаете. – Правда? Вам по пути? – Да, разумеется. Охотно провожу вас. Позвольте представиться… Джек… Смит. Он улыбнулся, ожидая моего ответа. – Анна… Кузнецова. Я придумала себе имя. Мне казалось, что придуманное чужое имя каким-то образом бережет меня, словно стены крепости. Читала, кажется, у Купера, что индейцы не сообщали чужим своего настоящего имени, данного при рождении. Последний из могикан, Уа-та-уа… Тише-еще-тише. Ах, неужели это когда-то было? Купер, чтение по ночам при тусклом свете лампы, морозные узоры на оконном стекле, тепло украшенных райскими птицами изразцов печки. А ныне я, словно Уа-та-Уа в поселении белых. Что ж, случайно возникший провожатый был мне на руку – можно хоть на время пути до Хорсли идти, бездумно полагаясь на него. – Ан-на, – повторил Джек Смит. – Так называют девушек повсюду. Что ж, идемте, Ан-на... Давайте ваш саквояж. – Нет, нет, – запротестовала я, – он очень легкий. – Боитесь? – заулыбался он, как будто в опасениях содержалось что-то смешное. – Уверяю вас, меня вовсе не нужно бояться. Странно, но когда человек уверяет, что его не нужно бояться, это вызывает противоположные ощущения. Хотя Джек Смит весьма располагал к себе и манерой общения и совершенно очаровательной улыбкой с ямочками на щеках. Он не стал настаивать, предоставив мне возможность самой тащить свой хоть и легкий, но уже утомивший саквояж, и двинулся вперед размашистым шагом. Впрочем, вскоре, убавил скорость и размашистость, поравнялся со мной и сообщил тоном заправского учителя истории: – Стена, вдоль которой мы идем, есть артефакт, сооружена римским императором Адрианом и названа в его честь. Слышали о таком? – Слышала… да, верно, в гимназии на уроках истории, – ответила я, не успев решить, разыгрывать недалекую девицу или быть самой собой. – Взгляните-ка на тот бук, – между тем продолжал Смит, указывая на стоящее особняком удивительное дерево. Его мощный короткий остов словно пережил какую-то катастрофу – взрыв, внезапно распавшись на несколько стволов, которые переплелись меж собой самым причудливым образом. Редкая лиственная крона покрывала его нежно-зеленым облаком, совершенно не вяжущимся с грубой затейливостью основы. – В России растут буки? – спрашивал меж тем Джек Смит с интересом ботаника-лесовода. – Буки… вероятно, только на юге. На Кавказе или в Крыму, может быть, – неуверенно сказала я, не будучи сильна в ботанике и растительном мире. – В России очень холодно… бррр. Он изобразил дрожь от холода и разулыбался белозубо и душевно. Холодно… Да, особенно в этот последний год, когда отец увез меня из холодного Петрограда в еще более холодный Мурманск, а однажды февральским утром ушел и пропал на несколько дней. В городе стреляли, я ждала его, не зная, что делать и куда идти. На третий день пришел наш давний знакомый, капитан Гурский, всполошенный, в цивильном пальто поверх мундира, приказал срочно собираться, потому что через несколько часов в море выходит пароход «Ломоносов», забирая на борт военных, а отец уже там, на борту — не смог прийти за мной по причине ранения. «Ранение неопасное, — успокоил меня Гурский, — но нужно спешить». Я взяла с собой чемодан и саквояж, уложив одежду, белье и мамины драгоценности. По пути через город мы столкнулись с мародерами. Капитан пальнул в воздух, мародеры бросились врассыпную. Мы поспешили в порт, а чемодан с вещами так и остался лежать в снегу на дороге. События тех дней, словно мутный поток, что подхватил, потащил за собой, унес, выбросил на чужой берег и схлынул, исчезнув в водах Атлантики. Вбегая по трапу «Ломоносова» с одной мыслью о ранении отца, я не знала, что пароход направляется в Англию, не понимала, что покидаю родину, возможно, навсегда. Гурский сказал полуправду — рана отца вовсе не была легкой, он потерял много крови. При выходе из Мурманска пароход обстреляли, ранив капитана. Вспоминая, чему меня учили на курсах сестер милосердия, я помогала судовому врачу ухаживать за отцом и капитаном, оказавшись едва ли не единственной женщиной на борту. Капитан вскоре оправился, а отец — нет. Его похоронили в море. В норвежском Хоннигсвене на «Ломоносов» перегрузили офицеров с переполненного парохода «Козьма Минин», который шел из Архангельска. Гурский явился в мою каюту, сказав, что уступил место старшим по званию. Мне он даже не нравился, но рядом с ним было спокойнее. Все произошло само собой – прошлое осталось за морем, а будущее было смутно, как океан в тумане. Я рассталась с девичеством между прочим, забыв о мечтаниях, романах и стихах. То, что представлялось полетом в небеса, произошло буднично, словно я выпила пресловутый стакан воды. В начале марта «Ломоносов» причалил в порту Нью-Касла. Я возблагодарила гувернантку-англичанку, обучившую меня языку. Мы сняли комнатку под крышей в доме неподалеку от порта и прожили там до лета, а потом я ушла от Гурского, почти тайком, оставив лишь записку. Но все это я, разумеется, не собиралась рассказывать никому, тем более, первому встречному Дику Смиту. У меня немного кружилась голова, по спине струился пот, я мечтала о снеге, в который можно упасть, которым можно растереть пылающее от жары лицо. Но солнце палило, словно тропинка вилась не вдоль стены Адриана на британских островах, а где-то в африканской саванне. Бук напомнил баобаб, а в мареве возникли очертания кузена Бенедикта, обнаружившего муху цеце в Южной Америке. – У вас здесь удивительно жарко, – сказала я Джеку. – Можно получить солнечный удар. – Вполне возможно, – согласился он. – В такие дни хорошо на море. Или на Тайне, река здесь недалеко. Впрочем, мы уже пришли. Поместье Хорсли перед вами. Деревья, окаймляющие тропу, расступились, открывая поляну, заросшую кустарником и перечеркнутую каменной стеной в рост человека. Тропа подвела к калитке под каменной увитой плющом аркой, над которой, слева и справа устроились фигуры каких-то странных горгулеобразных существ. Джек ловко открыл калитку и пропустил меня, чуть отступив, так мало, что я, проходя не могла не задеть его плечом, почувствовав влажный жар его тела. – Простите, – торопливо пробормотала я. – Ни в коем случае, – ответил он. – Теперь вы сами доберетесь, а я распрощаюсь, дела, знаете ли… Пойдете прямо по тропе, выйдете к дому, прямо к черному ходу. Увидимся… Джек Смит испарился, словно растаял в раскаленном воздухе. А тропа действительно продолжилась, следуя среди кустов боярышника, мимо огорода с аккуратно разбитыми грядами, где пестрели ухоженные ряды салата, весело зеленела густая овощная ботва. Вскоре она плавно перешла в выложенную бурым гравием дорожку, которая вывела к дому, похожему на крепостную стену с башенками по углам. Я пересекла выложенный камнем двор, направляясь к небольшой полуоткрытой двери, из-за которой слышались голоса.
apropos: Хелга Ужасно рада, что ты вернулась к этому тексту! Очень жалко девочку - оказалась одна, на чужбине, где нужно как-то зацепиться, начать заново жить. С другой стороны, в общем, ей повезло, что она смогла выехать из России, где все - скорее всего - сложилось бы куда хуже. Предыстория невеселая, мягко говоря, - и гибель отца, и этот невнятный Гурский, воспользовавшийся потерянной, зависимой - пусть не от него, но от ситуации - девочкой (сравнение с буднично выпитым стаканом воды - жестко, но очень точно и образно ). Попытка перемены в жизни на острове и явно не случайная встреча с таинственным голубоглазым хм... Джоном Смитом (неужель, ирландец? ) дают надежду не только героине, но и читателям. Вообще жутко нравится все - и начало истории, и место, и даже время, и то, как написано - изящно, красиво и очень атмосферно. Практически оказалась там, у Адриановой любимой стены вместе с героиней. С нетерпением буду ждать продолжения истории.
MarieN: Хелга Спасибо огромное за то, что вернулась к этим героям. Очень зацепительное начало. Обросшая мхом стена, желтые бабочки, стрекоза, слепящее солнце. Картинка просто завораживающая и живая, почти осязаемая. История Анны печальна, потеряв родных, оказалась одна в чужой стране. Да еще этот Гурский. С одной стороны помог, с другой воспользовался её зависимостью. Но она видно не пала духом, пытается как-то устроится в новых условиях. Герой хорош. Голубые глаза, темные вьющиеся волосы, ямочки на щеках... Хелга пишет: «Andiamo, andiamo…» Ох не просто так песнь коварного соблазнителя вертелась у героини в голове все утро. Интересно, какое отношение этот то ли Джек, то ли Дик хм... Смит имеет к поместью Хорсли. Очень жду продолжения истории. Не тапок, но просто бросилось в глаза Хелга пишет: закрыла лицо платком, и... уснула Хелга пишет: Открыла глаза и наткнулась на чужой взгляд, но может все нормально.
Малаша: Интересное начало. Героине пришлось нелегко, что ждет ее тоже неизвестно. Странный голубоглазый парень с вымышленным именем. Или он на самом деле Джек Смит? Все пока печально, но хочется надеяться, что к героине придет удача, после потерь начнутся приобретения.Место тоже знаковое.
Хелга: Дамы! Спасибо за поддержку, надеюсь, что опять не застряну на этом месте, потому что чувствую, взялась за слишком сложную для себя идею. MarieN Тапок хороший, спасибо!
Малаша: Хелга пишет: надеюсь, что опять не застряну на этом месте Мы тоже очень надеемся!
Скрипач не нужен: Хелга, ой, какая ты молодец, что вернулась к этой истории! Спасибо! Недавно как раз вспоминала деву, уснувшую на стене А и вот она!
MarieN: Хелга пишет: надеюсь, что опять не застряну на этом месте, потому что чувствую, взялась за слишком сложную для себя идею А мы то как надеемся, ждем и верим, что все получится. Удачи и вдохновения Вам.
ДюймОлечка: Ой, какое интересное начало, интригующее. Надеюсь, что муза и творческий полет не будут оставлять автора
bobby: Как хорошо, что автор вспомнил о девушке, волею судьбы заброшенной в чужие края! Очень надеюсь, что продолжение не заставит долго ждать.
Хелга: Скрипач не нужен пишет: Недавно как раз вспоминала деву, уснувшую на стене А и вот она! Теперь под стеной. MarieN пишет: А мы то как надеемся, ждем и верим, что все получится. Удачи и вдохновения Вам. ДюймОлечка пишет: Надеюсь, что муза и творческий полет не будут оставлять автора bobby пишет: Очень надеюсь, что продолжение не заставит долго ждать. Спасибо, дамы! Ужасно рада, что не теряете интерес к моим опусам.
Хелга: Не прошло и семи с половиной лет... Ужас, как летит время.
Хелга: Деревья, окаймляющие тропу, расступились, открывая поляну, заросшую кустарником и перечеркнутую каменной стеной в рост человека. Тропа подвела к калитке под каменной увитой плющом аркой, над которой, слева и справа устроились фигуры каких-то странных горгулеобразных существ. Джек ловко открыл калитку и пропустил меня, чуть отступив, так мало, что я, проходя не могла не задеть его плечом, почувствовав влажный жар его тела. – Простите, – торопливо пробормотала я. – Ни в коем случае, – ответил он. – Теперь вы сами доберетесь, а я распрощаюсь, дела, знаете ли… Пойдете прямо по тропе, выйдете к дому, прямо к черному ходу. Увидимся… Джек Смит испарился, словно растаял в раскаленном воздухе. А тропа действительно продолжилась, следуя среди кустов боярышника, мимо огорода с аккуратно разбитыми грядами, где пестрели ухоженные ряды салата, весело зеленела густая овощная ботва. Вскоре она плавно перешла в выложенную бурым гравием дорожку, которая вывела к дому, похожему на крепостную стену с башенками по углам. Я пересекла выложенный камнем двор, направляясь к небольшой полуоткрытой двери, из-за которой слышались голоса. – … и скатерти принеси, – говорила кому-то худощавая долговязая женщина в синем платье. Я чуть не толкнула её, так как она стояла у самой двери. – Что угодно? Кто вы? Откуда? – вопросила она, сурово уставившись на меня. – Здравствуйте, – промямлила я. – Мне сказали... меня направили... вам требуется прислуга... – Вот как! Полька? Чешка? Что умеешь делать? Есть рекомендации? – Русская, а рекомендаций у меня никаких нет, но я могу выполнять любую работу. Умею ухаживать за больными, я училась на курсах сестер милосердия. – Вот как! Сестры милосердия нам не требуются. Она окинула меня оценивающим взглядом с головы до ног. Напрасно я упомянула про курсы, ни к чему. – Что-то ты совсем худая, работница... Покажи-ка свои руки. Тонкие какие, ты и ведра не поднимешь. Как же я могу взять тебя в дом, ничего о тебе не зная? – Но мне сказали, что здесь нужна прислуга, – почти прошептала я, глотая сдавившее горло рыдание. – Это кто же вам такое сказал? Я начала сбивчиво объяснять, когда, где и откуда узнала, что в поместье Хорсли требуется прислуга, и рассказывать и своих возможностях, которым вовсе не мешает моя природная субтильность. Правда, субтильность моя была усилена недоеданием и усталостью, но об этом я, разумеется, говорить не стала. К счастью, мне удалось справиться с горлом и рыданием. Женщина выслушала, не перебивая, буравя меня пронзительным взглядом тёмных, почти чёрных глаз. Помолчала, когда я закончила, размышляя. – Ладно, – сказала она наконец. – Прислуга нам в самом деле нужна. Возьму тебя, посмотрим, что из этого получится. Не нужно меня благодарить, – остановила она мой порыв, – ничего пока неизвестно. Пойдешь на кухню, мыть посуду и помогать. За каждую разбитую тарелку – вычет. И не вздумай красть – сразу пойдёшь в тюрьму. Идём, русская. Я двинулась следом за ней в дом. За дверью оказалась лестница, которая вела на верхний этаж. – Меня зовут мисс Баултер, я домоправительница. Тебе повезло, что сразу встретилась со мной. Как твоё имя? – Анна Кузнецова. – Анна Кузнесова, – повторила мисс Баултер с какой-то странной интонацией. Возможно, ей не нравились русские фамилии. – Что значит Кузнесова? – Смит, – ответила я, тотчас вспомнив своего недавнего провожатого – Джека Смита. – Вот как? Пусть и будет Смит, так проще, – заявила мисс Баутер. – Вряд ли ты у нас задержишься. Я покорно промолчала, решив, что вновь уверять в своей готовности работать и делать, что прикажут, будет лишним. Пронзительные черные глаза словно видели меня насквозь. Работа в доме поместья Хорсли началась не слишком успешно. В первый же день я разбила тарелку, выскользнувшую из мыльных рук на каменный пол полутёмной моечной. Гленна, круглолицая веснушчатая рыжая девушка, что трудилась рядом, полоская посуду в чистой воде, охнула, хихикнула и бросилась помогать собирать осколки. – Главное, чтобы Баутер не увидела, она из-за каждой тарелки рычит, будто они её собственные… – зачастила она. – Ох, это от сервиза с лисами, плохо дело… Ладно, не расстраивайся, сейчас припрячем… Гленна сразу понравилась мне, лишь немного раздражая своей болтливостью. Меня поселили к ней в комнатку под крышей на чердаке, куда вела чёрная лестница. Едва спросив моё имя и сообщив своё, она принялась рассказывать про покинутую ею деревню в Шотландии и некого сельского парня, который вчера не явился на свидание, коварно поломав её надежды. Укрыть содеянное мы не успели, мисс Баутер появилась, как чёрт из табакерки, словно подслушивала за дверью. – Лисий сервиз! – вскричала она, глядя на осколки в руках Гленны. Чёрные глаза, казалось, давали дополнительный свет в моечную. – Это я разбила, – быстро сказала я, испугавшись, что обвинения посыплются на Гленну. – Смит…. Быстро же ты осваиваешься! Не успела приступить, как уже бьёшь посуду из любимого сервиза мадам! Недолго же ты здесь останешься! Вычитываю из жалованья. Которое я ещё не заработала. Я молчала, не зная, что сказать в своё оправдание, и мысленно составляла план, что делать дальше, когда меня, нерадивую, уволят, едва приняв на работу, которая была так нужна и вполне устраивала меня. Особенно завтрак и обед в обширной кухне с каменным полом и огромной плитой, за громоздким кухонным столом, где собирались все, кто работал в доме. Не сказать, что меня приняли благожелательно, скорее, с равнодушными насмешками. Но главным было то, что я впервые за последние месяцы наелась досыта, так, что даже заболел живот. Продержаться бы хоть несколько дней, чтобы наесться. Жаль, что невозможно сделать это впрок. Домоправительница ещё что-то твердила в мой адрес, тыкая пальцем, который, казалось, ещё немного и проткнёт мне грудь, а я молчала, стараясь виновато кивать и держать виноватое выражение лица. Не знаю, насколько хорошо это получалось. Наконец она ушла, вызванная басовитым мужчиной, заглянувшим в моечную, напоследок дав мне три дня испытательного срока, за которые, по всей видимости, я должна буду отработать стоимость разбитой тарелки из любимого сервиза хозяйки.
apropos: Хелга Ну, что сказать?.. Неожиданно... Но чертовски рада, что ты вернулась к этому роману. Пришлось перечитать начало, чтобы вспомнить. Нортумберленд, да. (Кстати, буквально на днях вдруг потянуло - перечитала Гвоздь. С упоением, как чужой, кем-то другим написанный роман. Странные совпадения бывают. ). Девочку очень жалко, как не раз уже отмечалось. Каково ей придется на чужбине, в прислугах, с явно недружелюбно настроенной к ней работодательницей. Ну, хоть взяли на испытательный срок, уже хлеб. Вся надежда теперь на мистера как-его-там Смита. Однофамильца. Надеюсь, ты не остановишься на этом фрагменте, и не отложишь продолжение еще на **дцать лет.
Юлия: Хелга Очень славно. Надо сказать, я временами вспоминала это твое "зачало" и сожалела, что ты его не стала развивать. И очень рада, что теперь ты решилась! Начало атмосферное и весьма многобщеающее... Я прям таки прилипла к скамейке в ожидании продолжения. apropos пишет: Надеюсь, ты не остановишься на этом фрагменте, и не отложишь продолжение еще на **дцать лет О да...
Хелга: apropos пишет: Странные совпадения бывают. ). Мир полон совпадений... apropos пишет: Надеюсь, ты не остановишься на этом фрагменте, и не отложишь продолжение еще на **дцать лет. Ох, постараюсь. Во всяком случае, что-то позвало. Оставила, потому что задумка пугала сложностью исполнения, но решила таки попытаться. Юлия пишет: Надо сказать, я временами вспоминала это твое "зачало" и сожалела, что ты его не стала развивать. И очень рада, что теперь ты решилась! Никак не могу оставить эту историю, хоть и боюсь её.
ДюймОлечка: Хелга Какая красота! Написано емко что-ли, не подберу слова никак, но хочется продолжения, прям видится что нас ждет что-то очень увлекательное
Юлия: Хелга пишет: Никак не могу оставить эту историю, хоть и боюсь её Ныряй, не думай. ЕСли она в тебе сидит, выберется наружу. Дай ей шанс
Хелга: ДюймОлечка пишет: о хочется продолжения, прям видится что нас ждет что-то очень увлекательное Это вдохновляет! Юлия пишет: Ныряй, не думай. ЕСли она в тебе сидит, выберется наружу. Дай ей шанс Но все равно боюсь.
Хелга: Прошло три дня, за которые я неплохо отъелась и не разбила ни одной тарелки, но по вечерам от усталости падала на узкую скрипучую кровать в комнатке под крышей и тотчас засыпала. После полуночи возвращалась Гленна с очередного свидания, будила меня и рассказывала, как оно прошло, к счастью, без интимных подробностей. Я слушала вполуха, время от времени засыпая. Я готова была терпеть ее пылкие рассказы – какая мелочь по сравнению с теплой постелью и предстоящим утром завтраком. За столом на кухне собиралось человек десять-двенадцать, у каждого из которых было своё место, согласно занимаемой должности – об этом я узнала не сразу и на первой же трапезе попала впросак, усевшись на чужой стул. Мисс Баутер хозяйственно восседала во главе стола, слева помещался пожилой долговязый дворецкий, два камердинера, один – благообразный, седой, лет шестидесяти, другой – молодой, и две горничные, с такой же примерно разницей в возрасте. Справа садилась кухарка, а за нею её помощники – две говорливые девицы, бесконечно рассказывающие истории о привидениях и чудовищах, живущих в окрестностях – и молодой прыщеватый парень, объект бесконечных шуток. Остальные, такие же чернорабочие как я, сидели в конце стола. Мне пришлось рассказать о себе, но особого интереса слушатели, к счастью, не проявили – видимо, такие как я, менялись слишком часто и не стоили усилий, чтобы запоминать их имена и истории. Жизнь хозяев поместья являлась столь же популярной темой разговоров за столом, как и истории о привидениях и чудовищах. Хозяев, постоянно проживающих в доме, было трое: старый мистер Энтони Андертон, его жена, мадам Люси, и сын хозяина Себастьян. Все это я узнала, конечно, не сразу – сначала мне было совсем не до того, чтобы выяснять, кто есть кто в этом огромном доме – а дом, действительно был очень велик: три этажа, несколько башен, испещренных лестницами и переходами, построенный так, что хозяева и прислуга никогда бы не встретились, если бы в этом не возникло необходимости. Впрочем, одного из хозяев мне удалось увидеть, к несчастью, в довольно пикантной ситуации. Как-то вечером я спустилась в прачечную, чтобы постирать своё белье, открыла дверь и споткнулась на пороге, увидев возле мойки крупного седого мужчину, стоящего спиной ко мне. Он тискал босоногую женщину, прижав её к краю мойки, резко обернулся на звук, из-за его плеча появился ворох рыжих волос и круглое лицо Гленны… Я ринулась прочь, не закрыв дверь. «Это был старый хозяин, – ответила Гленна на мой немой вопрос, когда мы улеглись спать. – А что делать? Я хочу устроиться, не век же мне мыть посуду и таскать помои». На четвёртый день, ожидаемый со страхом и желанием, чтобы мисс Баутер совсем забыла про меня и испытательный срок, мы столкнулись на лестнице. Я выносила грязные вёдра, а она несла стопку столового белья. Остановилась, глянула на меня, пронзив черным взглядом, произнесла: «А, это ты Смит. Работай» и пошла дальше. Пришлось принять эти слова, как подтверждение, что испытательный срок пройден. Я мыла посуду, полы, работала в прачечной, таскала ведра с водой из кухни в моечную, а пару раз – на второй этаж для чьей-то горячей ванны, вспоминая по пути маленькую несчастную Козетту из мятежных «Отверженных» К концу второй недели мозоли на ладонях уплотнились в камень, ноги и руки обрели мускулатуру, а усталость стала моей сущностью. Я почти не выходила из недр дома, и когда мисс Баутер однажды зашла в моечную и сказала, что назавтра дает мне свободный день, я растерялась, не сразу поверив в такую милость. Гленна объяснила мне, как пройти в деревню, где имелся магазин и лавка аптекаря, хотя эти заведения не слишком интересовали меня, располагающую ничтожным количеством монет. Вместо этого я, надев блузку с вышивкой ришелье, сшитую на заказ в другой жизни, и серую полотняную юбку, водрузив на голову несколько помятую шляпку, решила просто прогуляться по окрестностям, выйти на воздух, а в деревню сходить, если туда выведет путь. Позавтракав и выслушав советы, куда сходить в свободный день – и откуда они только все узнают? – я вышла в залитый солнцем двор. Жара, ничуть не спавшая за эти недели, ударила в лицо горячей рукой. Я прошла через двор к тропе, что недавно привела меня сюда. Вышла через калитку под увитой плющом аркой, подмигнув стражникам-горгульям. Дальше тропа, как я помнила, вела к взорванному буку и стене Адриана, где я встретила голубоглазого Джека Смита, о котором, признаться, частенько думала и даже как-то раз спросила Гленну, не знает ли она такого молодого человека. «Джек Смит?» – переспросила она, закатила глаза к потолку, видимо, перебирая в памяти всех знакомых парней, а затем отрицательно покачала головой. «Нет, что-то не припомню такого, Смит». Возле бука тропа раздваивалась, и я свернула направо в сторону леса, что манил шелестящей прохладой. Тропа, расчерченная живыми тенями, весело вилась меж переплетения кустарников: розовых цветов вейгелы, оранжевых колокольчиков жимолости и прочего незнакомого разноцветья. Никаких привидений и чудовищ. Словно в парке Мордвиновки, где мы снимали дачу каждое лето. Словно, но не так… Шла я довольно долго, ни о чем не думая, отдавшись теням и шорохам леса. Раскидистые кроны все плотнее смыкались в вышине, темнело, тропа медленно, но верно вела в чащу, в её таинственную глубину, и привела к заросшему со всех сторон оврагу, на дне которого струился ручеек. Через овраг был перекинут старый мост из четырех бревен, связанных меж собой толстыми верёвками-канатами. Я ступила на мост, который через несколько шагов закачался подо мной. Остановилась, размышляя идти дальше или вернуться, и вдруг услышала хриплый возглас, прозвучавший откуда-то снизу: «Эй, на мосту, помогите мне!»
apropos: Хелга Как я удачно зашла, на тепленькое еще. Тебя читаю, как Мэри Стюарт. Тяжела жизнь прислуги, что и говорить. Помимо обычных трудностей работы, все еще усугубляется, когда среди хозяев встречаются развратники, охочие до прислуги. Вообще, очень мерзко принуждать зависимых женщин. Что ж там на мосту - точнее, под ним. Масса вариантов, признаться.
Хелга: apropos пишет: Тебя читаю, как Мэри Стюарт. Невольно подражаю, или намеренно получается.
apropos: Хелга пишет: Невольно подражаю, или намеренно получается. Это не подражание. У тебя свой стиль, своя манера письма, просто есть схожесть - в умении создать атмосферу, в описании природы, в объемной дышащей картинке. Очень поэтично. Знаешь, как шепот, робкое дыхание... (с). Очень все чувствуется и слышится, переживается.
bobby: Хелга Спасибо! Рада, что ты вернулась к этой работе. Очень интересно, впрочем, как и все, что выходит из-под твоего пера клавиатуры. Анне не позавидуешь, конечно, но она молодец, держится. Ну и жду дальнейшего развития сюжета. Что-то мне подсказывает, что Джек Смит совсем не Смит и даже не Джек
ДюймОлечка: Хелга Красота какая, чую я что жарко не только на улице, но и в перепетиях жития дома. Вот вроде бы и тяжело Анне, но отчаяние не чувствуется, думаю, у нее вполне твердый характер. Все же выдержать все то что было в прошлом не так просто. Но настоящее может преподносить сюрпризы, так что ждем того, кто там на дне оврага
Юлия: Хелга Хелга пишет: Но все равно боюсь. Главное, не смотреть вниз :) Выходит очень хорошо - картинка живая и повествование динамичное. Ничего не могу сказать о сходстве с Мэри Стюарт по своему невежеству, но уверена, что герои все расставят по своим местам - живые и самостоятельные, они уйдут от любого стереотипа и создадут свою неповторимую историю.
chandni: Хелга Как же я рада прочитать что-то новое, выходящее из-под твоего столь изящного пера! Очень интригующе!
Хелга: apropos пишет: Очень все чувствуется и слышится, переживается. Это хорошо, если так. bobby пишет: Рада, что ты вернулась к этой работе. Сама удивилась, сколько лет прошло с ее непродолженного начала. bobby пишет: Анне не позавидуешь, конечно, но она молодец, держится. ДюймОлечка пишет: Вот вроде бы и тяжело Анне, но отчаяние не чувствуется, думаю, у нее вполне твердый характер. Все же выдержать все то что было в прошлом не так просто. Или выжить или сдаться. В последнее время почитала об эимгрантах той волны - сколько поломаных судеб, сколько несчастий, но выживали и занимали свое место в чужих странах. Сколько все-таки наши эмигранты внесли в жизнь всего мира. Только родине не нужны были. Юлия пишет: Главное, не смотреть вниз :) Выходит очень хорошо - картинка живая и повествование динамичное. Трудно не смотреть, но стараюсь. Ну, что получится. Всегда боюсь запороть идею текстом, что частенько бывает. chandni пишет: Очень интригующе! На интриге держимся.
apropos: Юлия пишет: Ничего не могу сказать о сходстве с Мэри Стюарт Ох, Юлия... Это наш с Хелгой любимый автор (ну, один из ). Если будет время и желание - попробуй что-нибудь у нее почитать. Мне кажется, тебе понравится. Она изумительно пишет, и даже переводы не убивают ее легкий и образный слог. У нее есть роман - Девичий виноград (в другом варианте - Дерево, увитое плющом, там действие тоже происходит в Нортумберленде. И, кстати, у нее потрясающие романы о Мерлине - по известным легендам. Это вообще что-то запредельное. В качестве рекламы, Хелга, надеюсь меня простит. И вот наш тред click here о творчестве Мэри Стюарт - если заинтересуешься.
Юлия: apropos Спасибо! После такой рекомендации, обязательно возьмусь. тем более время такое, надо что-то такое почитать - хорошее и занимательное, но не трагичное. А то я как-то застряла - либо приторное и примитивоное, что скулы сводит, либо такая драма, что жить не хочется как-то совсем.. Автор, дорогая, так что там под мостом?.. Читатель нервно ерзает на скамейке :)) Не томи
Хелга: apropos пишет: В качестве рекламы, Хелга, надеюсь меня простит. Прощу и поддержу всеми руками и кружками! Книги Мэри Стюарт - животворящие, несут в себе столько света, любви, добра и каждый раз закрученную интригу и испытания. Причем действие происходит в разных местах, в Греции, Франции, Австрии, Англии...
Хелга: Я засуетилась, мост закачался, я чуть не потеряла равновесие, взмахнула руками, с трудом удержавшись на грубых перекладинах настила, и уцепилась за жердь, закрепленную вдоль моста – импровизированные перила. «Помогите же», – повторил снизу голос. Чтобы посмотреть туда, откуда он раздавался, я опустилась на колени и глянула вниз, в овраг. Сначала не увидела никого в переплетениях кустов и бурных зарослях чертополоха, но, когда голос потребовал: «Да спуститесь же вы сюда, чёрт побери», я разглядела на противоположном склоне оврага человека, сидящего среди пурпура цветущего репейника. Поднялась, махнула ему рукой и поспешила по бодро закачавшемуся мосту. Худо-бедно, но мне удалось перейти на другой берег и спуститься к пострадавшему по дорожке из примятых и поломанных кустов, которую он, видимо, проделал своим телом, сползая по склону. Человек, просящий о помощи, оказался юношей лет шестнадцати. Лицо его было бледным до белизны, на которой явственно проступали веснушки, из-под кепки выбились пряди слипшихся светлых волос. Он попытался улыбнуться, увидев меня, и хрипло произнес: «Помогите… капкан…» Его правая ступня была зажата меж зловещими зубьями капкана – возможно, медвежьего, насколько я могла судить по его размерам и устрашающему виду. Капкан пробил светлую теннисную туфлю, по которой расползались уже потемневшие пятна крови. – Сейчас, сейчас… я попробую снять… – засуетилась я. – Это вряд ли – вам не раздвинуть эти челюсти, – пробормотал он. – Но это чудо, что вы вообще здесь появились... – Почему чудо? – спросила я, разглядывая капкан и размышляя, как к нему подступиться. – Здесь никто не ходит, никто не переходит через Гуляющий мост. – Через Гуляющий? Почему? – машинально спросила я. – Что же вы здесь делали? Они не ответил. Скрипнул зубами, видимо, стараясь сдержать стон, когда я начала дергать капкан, тщетно пытаясь разжать адские челюсти. Хоть я и накачала руки за две недели работы в Хорсли, моих сил здесь явно было недостаточно. – Откуда вы взялись? Я вас не знаю… сказал юноша, наблюдая за моими попытками. – Я тоже незнакома с вами. Кажется, сейчас не время вести светскую беседу… – Да, вы чертовски правы, – согласился он побелевшими губами. – Я не смогу открыть этот капкан… вы потерпите? Придется бежать за помощью. – Да, хорошо, я буду ждать… Я вскочила и поползла вверх по склону, уже не пытаясь избежать колющих и режущих кустов. Гуляющий мост проскочила, почти не заметив его разгула. Как далеко я ушла? Милю, пару миль? Встречу ли кого-нибудь по пути или придется бежать в Хорсли? Я спешила, больше не замечая тенистого уюта леса. Блузка прилипла к телу, юбка путалась в ногах, лицо пылало, пот заливал глаза, в туфлях что-то хлюпало, словно я бежала не по сухой тропе, а по ручью. Не поверила своим глазам, когда увидела человека, идущего навстречу по тропе. Наверно, галлюцинация, решила я, но немного снизила темп. Человек оказался настоящим – когда я подбежала к нему и остановилась, переводя дыхание, он расцвел белозубой улыбкой, раскинул руки в приветственно-удивленном жесте и произнес: – Анна, куда вы так спешите? – Джек? Джек Смит! – воскликнула я. – Именно так. Вы вся в репейнике, лесная фея. Куда вы так бежали? Вас кто-то напугал? За вами кто-то гонится? Если так, я весь к вашим услугам. Давайте-ка я очищу вас от колючек. Он снял колючку с моей блузки, улыбаясь, тени скользили по его лицу, то скрывая, то являя на свет блеск голубых глаз. А я стояла, разумеется, растрепанная, в сбившейся на затылок шляпке, с головы до ног усыпанная колючими шариками чертополоха, потная, с горящим от жары и бега лицом. Впрочем, все это не имело значения, главное, что есть человек, который поможет. – Не стоит, потом. Сейчас нужна помощь, но не мне, – отдышавшись, сказала я. – Там, у Прогулочного моста в овраге лежит молодой человек… он попал в капкан. – У Гуляющего? – поправил меня Джек Смит. – Да, да, у Гуляющего. Я не смогла освободить его ногу и побежала за помощью. Идемте же скорей! Он нахмурился, потер кончик носа и спросил: – Попал в капкан? В овраге? Вы уверены? – Вы считаете меня сумасшедшей? – возмутилась я. – Я только что пыталась освободить его ногу, но не смогла. – Нет, что вы, Анна, конечно, нет. Успокойтесь, вы бежали слишком быстро по такой жаре. Идемте, поможем вашему… молодому человеку. Позвольте, я возьму вас за руку. Я не успела согласиться или отказаться, как он сжал мою руку крепкой ладонью, сухой, в отличие от моей, постыдно влажной. Джек Смит вовсе не выглядел человеком, страдающим от жары – белоснежная рубашка, тонкий запах одеколона, легкая прядь вьющихся волос, выбившаяся из-под светлой шляпы. Он быстро зашагал по тропе, увлекая меня за собой. – Зачем вы ходили к Гуляющему мосту, Анна? – Я гуляла, сегодня у меня свободный день. – Так вас приняли на работу? – Да… – Рад за вас. Но судя по вашей ладони, работа нелегкая. Я поспешно, но тщетно попыталась вытянуть руку из его крепкого кулака. – Не волнуйтесь, лесная фея, ваши руки ничто не испортит. Так что же там случилось, у этого проклятого моста? Вопрос был задан, скорее, лесу или тропе, поскольку у меня не было и не могло быть ответа. Джек замолчал, лес начал сгущаться и темнеть, и вскоре мы оказались у моста, то ли Гуляющего, то ли проклятого. – Где он, ваш юноша в капкане? – спросил Джек, когда мы подошли к мосту. – На той стороне. Вон там, на склоне. Я показала туда, где лежал несчастный, но не увидела его головы среди кустов. И ни одного звука, лишь шелест листьев да шорохи леса. – Эй! – крикнула я. – Пришла помощь! Как вы там? Никакого ответа. От жуткой мысли меня бросило в холод, словно под ледяной дождь среди жаркого дня. – Что-то я никого там не вижу, Анна, – сказал Джек. – Наверно, он потерял сознание и лежит, поэтому отсюда его не видно. Идемте скорей. Мы перешли через мост, который разгулялся ни на шутку, вышли к склону, где были примяты и поломаны кусты. Джек остановил меня, приказав остаться на краю оврага, а сам спустился туда, где был юноша. – Здесь никого нет! – крикнул он. – Не может быть! Я бросилась вниз, колючки чертополоха упорно впивались в одежду и в волосы. Запнулась, не удержалась и полетела вперед, прямо в объятия Джека Смита. Он чуть подержал меня и отпустил. Хорошо, что я уже и без того была красной как вареный рак. Огляделась – никого. На месте, где лежал юноша, лишь примятая трава и никаких следов ни его самого, ни капкана.
apropos: Хелга Страсти какие! Она же не могла увидеть привидение... среди бела дня. Очень загадочная история. Еще этот... Смит... Откуда ни возьмись. Шастает там по укромным дорожкам. Очень интересно! И чудесно написано!
bobby: Хелга Как интересно! Таинственный юноша, который исчез и загадочный Смит... Сходила на прогулку, называется...
chandni: Хелга Какой необычный выходной получился, однако! Всё так загадочно! Пиши, автор, не томи!
Хелга: apropos пишет: Она же не могла увидеть привидение... среди бела дня. Это же Нортумберленд, всего можно ожидать. bobby пишет: Сходила на прогулку, называется... chandni пишет: Какой необычный выходной получился, однако! Смело отправилась в незнакомый лес, вот и...
ДюймОлечка: Хелга Ну приключения у Анны начались знатные Хотя конечно Джек езе тот смутьян, то за руку берет, то одеколон, то в объятия ... За таким глаз да глаз, хорошо бы знать кто такой еще бы
Хелга: ДюймОлечка пишет: Ну приключения у Анны начались знатные Хотя конечно Джек езе тот смутьян, то за руку берет, то одеколон, то в объятия ... Красавчик, привык, видимо, обольщать. Хотя, кто его знает...
Хелга: – Как это понимать? – с усмешкой в глазах вопросил Джек, глядя на меня. – Понимайте, как хотите, – обиженно отрезала я. – Здесь лежал человек, юноша, светловолосый, веснушчатый в теннисных туфлях, нога была зажата капканом, большим с жуткими зубьями. Даю голову на отсечение… – Не будем отсекать вашу прелестную головку, достаточно голов наших королевских жен, – сказал он все с той же усмешкой. – И я не сумасшедшая, – добавила я. – Убежден в вашем здравом смысле, – кивнул он. – Но здесь нет вашего пострадавшего веснушчатого юноши. Он ушел с капканом? Улетел? – Но он лежал тут, с капканом на ноге, белый как снег… – Вы из России, вы больше знаете про снег. Меня начинала злить ирония, которую он вкладывал в каждую реплику. Я промолчала, не желая говорить о своей родине. – Что, если это шутка? Розыгрыш? – вдруг предположил Джек. – И вы участник или автор этого розыгрыша? – спросила я, озаренная внезапной догадкой – не напрасно же он оказался в лесу. Но откуда он мог знать, что я пойду гулять в лес и именно по этой тропе, когда я сама этого не знала? – Нет, что вы, Анна, как вы могли подумать такое? – Его голос звучал виновато. Он даже стал серьезнее или мне показалось? – Я просто предположил, не слишком удачное предположение, не так ли? Идемте, выберемся отсюда. Andiamo, Andiamo… Я не стала сопротивляться, но, когда мы поднялись на край оврага, осмотрела траву вокруг, как это сделал бы Зверобой – трава была местами примята – и пошла по этим следам, которые вывели к мосту. Я не заметила прежде – было не до того, – но дальше от моста совсем не было тропы: нетронутая шагами трава, заросли и лес, густой, мрачно сомкнувший свои кроны. – И что же вы выяснили, Следопыт? – спросил Джек, наблюдавший за моими действиями. – То, что здесь часом раньше проходили вы, а сейчас мы с вами? Он был прав, Зверобоя из меня не получилось. – Давайте-ка, лесная фея, я отчищу вас от репейника, а то вы похожи на шотландца, готового к бою, – сказал Джек и принялся отдирать от моей одежды колючие шарики, так ловко и по-мальчишески, что я не почувствовала какого-либо смущения. Приведя мой незатейливый наряд в более-менее приличный вид, он снова ухватил меня за руку и повел по мосту. – Понимаю, почему этот мост так назван. Но почему по нему никто не ходит? – спросила я. – О, это старинная легенда, которую я не могу рассказать. Я, знаете ли, Анна, совсем не интересуюсь местным фольклором. Какая-то запутанная история о страшном чудовище, поселившемся на той стороне, в замке. Оно спит днем и пугает одиноких странников, забредших в его владения. Но, уверен, без женщины дело не обошлось! Хотя, кажется, по этому оврагу проходит граница владений, так что, возможно, дело как раз в этом. Я не знаю. Обратный путь показался мне короче, несмотря на усталость и пережитые волнения – Джек Смит болтал, шутил и был столь же неподвластен жаре и переживаниям. Мы распрощались на том же месте, что и в прошлый раз. Оставшееся время выходного дня я провела, приводя в порядок себя и свой скудный гардероб – вымылась, набрав на кухне горячей воды, постирала белье и блузку, пострадавшую в лесном приключении, почистила туфли и, закончив дела, прилегла и уснула. Проснулась, когда из крошечного окна под потолком в комнату текли синие вечерние сумерки. Из коридора доносились звуки какой-то женской перебранки. Гленны не было, судя по разбросанным на кровати нарядам, она отправилась на очередное свидание. Я разделась и забралась под одеяло, долго лежала, глядя в потолок и размышляя над сегодняшними событиями. Версия розыгрыша не выдерживала критики, но и уйти с капканом на ноге парень вряд ли мог. Во всяком случае, если ему это удалось, остались бы какие-то более существенные следы. Если бы я могла внимательно рассмотреть все вокруг, без присутствия усмехающегося Джека Смита. Но когда теперь я смогу выйти из дома? Неизвестно. И кто он такой, этот Джек Смит? Откуда он появляется и куда исчезает? Мне не следует думать о нем – это ни к чему, кроме очередной горести, не приведет. Мысли плавно перетекли к воспоминаниям – отец, холодный Петроград, качающийся на волнах пароход, залитая солнцем лужайка на даче в Мордвиновке – воспоминаниям, которых я пыталась избегать, чтобы не ныло и не сбивалось с ритма сердце. В последние недели мне это удавалось, потому что засыпала мертвым сном. Нет, мне не нужны свободные дни, я хочу спать без снов и жить без воспоминаний, просто выжить, а там будет видно.
apropos: Хелга Мальчонка с капканом - появился ниоткуда, и исчез в никуда. Загадка Нортумбеленда. Странная, конечно, история, почти мистическая. Хотя, конечно, у автора найдется тому логическое объяснение, пока мы тут головы ломаем. Смит этот - не менее загадочный товарищ. И все на пути девы нашей встречается. Жалко ее, конечно. Хелга пишет: хочу спать без снов и жить без воспоминаний, просто выжить, а там будет видно. Жуть.
chandni: Хелга Последние строки так пронзительны... Бедная Анна... одни вопросы и нежданные воспоминания... Даже имя потеряла. И мы ее зовем не родным именем...
Хелга: apropos пишет: Хотя, конечно, у автора найдется тому логическое объяснение, пока мы тут головы ломаем. А вдруг мистическое? chandni пишет: Даже имя потеряла. И мы ее зовем не родным именем... В общем, да, имя хранит от публики, как индейцы хранили.
Юлия: Хелга Загадки, загадки... И очаровательный тролль под мостом... chandni пишет: Последние строки так пронзительны Да, весьма... Боль о потерянном доме, о потерянной жизни... Это очень опасное состояние, оно разъедает душу как щелочь - остается ветошь, не способная к жизни душа, только обрывки воспоминаний... Это как душевная болезнь, коварная и мучительная. Наши соотечественники совсем не по глупости, подавшись ей, в поисках утраченного оказывались кто в лагерях, а кто в петле... Страшное дело... Очень страшное... Хелга пишет: А вдруг мистическое? Так тоже интересно
Хелга: Юлия пишет: Это очень опасное состояние, оно разъедает душу как щелочь - остается ветошь, не способная к жизни душа, только обрывки воспоминаний.. Жить прошлым, мечтать о его возвращении всегда опасная вещь и для одного, и для многих.
ДюймОлечка: Хелга Загадки это всегда интересно, даже если ответ будет мистическим :) Хелга пишет: Жить прошлым Ну тут нельзя сказать что героиня живет прошлым и это она молодец, наоборот уговаривает себя жить только настоящим,даже в будущее не заглядывает. Наверное, особых сил на это нет
Хелга: ДюймОлечка пишет: Загадки это всегда интересно, даже если ответ будет мистическим :) Мистики побаиваюсь, но тема интересная, да. ДюймОлечка пишет: наоборот уговаривает себя жить только настоящим, даже в будущее не заглядывает. Наверное, особых сил на это нет Задача - выжить, а там видно будет.
Хелга: Я заснула, а проснулась оттого, что комната осветилась голубой вспышкой, словно кто-то за окном зажёг и тотчас погасил огромный фонарь. Ну да, взлетел с фонарем на высоту полсотни футов. Темнота и снова вспышка. Душно. Постель Гленны пуста. Я поднялась на ноги на кровати и заглянула в оконце под потолком. Темнота… и вдруг отчетливо прорисованная молния рассекла её, на миг осветив комнату. Грома не было слышно. Где-то вдалеке буйствовала гроза. Где-то сейчас Гленна? Надеюсь, под крышей. Очень хотелось пить, но в комнате ни грамма воды. Нужно было вечером наполнить кружку. Легла, вздрагивая от резкой смены света и тьмы, безнадежно ожидая, когда закончится светопреставление. Скрипнула дверь, осторожно вошла Гленна… нет, то была не она – очередная вспышка осветила девушку, работающую на кухне. Словно привидение, в белой ночной рубашке, с распущенными волосами. Я поднялась на кровати. – Сью? Что случилось? – Это ты, Смит? А где Гленна? – спросила она. – Ещё не приходила… – Смит… можно я побуду здесь, так страшно, я ужасно боюсь грозу, а эта какая-то особенная… в тишине. Я одна в комнате, Мэри уехала на похороны кого-то из её семьи. Сью присела на кровать Гленны. Голос её дрожал, да и сама она дрожала так, что чувствовалось на расстоянии. – Это просто далекая гроза, звук грома сюда не доходит. Нам ничто не грозит. – Все равно страшно, – сказала она, ложась и забираясь под одеяло почти с головой. – Знаешь, Смит, – заговорила она через некоторое время, когда я думала, что она уснула, – я ужасно боюсь грозу и чёрного человека, что ездит верхом по лесу. Без разговора о чудовище, проживающем в местном лесу, не проходила ни одна трапеза на кухне, пока пару дней назад мисс Баутер не пресекла их в корне, заявив, что срежет жалованье той из болтушек, которая ещё хоть раз упомянет загадочного монстра. Но чёрный человек – это что-то новенькое. – Какой такой чёрный человек? Ещё одно чудовище? – сонно спросила я, не особо желая продолжать разговор. Гроза, кажется, стихала. Во всяком случае, вспышки молнии не было уже минут десять, а то и больше. Сью вскочила и села на кровати, кутаясь в одеяло. – Про него нельзя говорить днем, только ночью… – И только в грозовую ночь, – съязвила я. – Да, когда он не слышит, – закивала Сью, не заметив иронии. – Я видела его… своими глазами… – продолжила она, оглядываясь, словно чёрный человек проник в комнату. Я проглотила замечание, что увидеть что-либо возможно только своими глазами и никак иначе. Или это особенности английского языка – уточнять своё? – Где же ты его видела? – Конечно, в лесу… хотя, нет, на тропе, когда шла в деревню, сегодня вечером. Я шла к аптекарю, Баутер послала купить ей кое-что, а он выехал… о, Боже! Вспышка запоздавшей молнии осветила комнату и огромные, полные страха глаза Сью на бледном лице. Потребовалось несколько минут, чтобы она пришла в себя и продолжила свою байку. – Он выехал на тропу… на чёрной лошади, весь чёрный, без лица… – Как это, без лица? Всадник без головы? – пробормотала я. – Голова у него была. А лицо было чёрное, только глаза… всё чёрное. Я думала, окаменею… – И что было дальше? – спросила я, скорее, чтобы дать ей выговориться, чем из интереса. – Я, кажется, зажмурилась или забылась. А когда пришла в себя, его уже не было. – Может, тебе показалось? – Смит, я видела его, как тебя вижу! Вряд ли она могла видеть меня в темноте. Я промолчала, понимая, что здесь не поможет ни ирония, ни обращение к здравому смыслу. Хотя, история с исчезнувшим пленником капкана, расскажи я её в ответ, звучала бы столь же неправдоподобно. Сью тоже замолчала, наверно, обидевшись. Пусть лучше обижается, чем боится, решила я. Вскоре она начала похрапывать, затем сморило и меня. Утром в комнату проник скользящий солнечный луч. Сью спала, посапывая. Гленна так и не вернулась.
chandni: Хелга Как всё таинственно... что ни день, то загадка...
apropos: Хелга Страсти нагнетаешь? Капканы, всадники, молнии и громы... Гленна еще пропала. Явно не к добру. Не Нотумберленд, а остров Скай какой-то. С маньяками. За девочку нашу переживаю.
bobby: Хелга Страсти какие... Анне хотя бы присущи здравый смысл и ирония. А вот куда Гленна исчезла? Забрал черный человек?
Хелга: chandni пишет: Как всё таинственно... что ни день, то загадка... Как в жизни... apropos пишет: Страсти нагнетаешь? Капканы, всадники, молнии и громы... Гленна еще пропала. Явно не к добру. Не Нотумберленд, а остров Скай какой-то. С маньяками. За девочку нашу переживаю. Так не нагнетаю, а пытаюсь добраться до сути. Гроза - природное явление, Маньяков никаких, вроде, нет. С Гленной пока не ясно. Девочка жива-здорова. bobby пишет: Анне хотя бы присущи здравый смысл и ирония. На том и пытаемся стоять.
Хелга: Утром в комнату проник скользящий солнечный луч. Сью спала, посапывая. Духота и жара нависали, забыв понятие утренней свежести. Гленна так и не вернулась. За завтраком обсуждали её отсутствие и, разумеется, принялись расспрашивать меня, соседку по комнате и предполагаемую подружку. Поворчали, что я не смогла сказать ничего вразумительного. Сью бросала на меня выразительные взгляды, видимо, намекая, что я не должна рассказывать о чёрном человеке при дневном свете. Но я и не собиралась этого делать, ни при дневном свете, ни при вечернем. Скорее всего, либо солнце было за спиной всадника, поэтому он и показался Сьюзен чёрным, либо ей что-то померещилось из-за жары. После завтрака кухарка, миссис Рил, поручила мне чистку огромной угольной плиты. Прежде этим занималась Гленна, ворча, что скоро переберётся в приличный дом, где есть плита газовая, а то и электрическая, а они не требуют такой адской чистки. Закутавшись в фартук и вооружившись пахучим раствором, от которого плохо отмывались руки, я принялась за дело, повторяя про себя спряжение греческого делать, невесть откуда прилетевшее. Эго кано, эси канис, эмис канумэ… Я так увлеклась, что заметила возникший на кухне переполох лишь когда Рил заторопила меня, сообщив, что к хозяевам прибыли нежданные гости. – О, Смит! Отнесешь на второй этаж в гостиную свечи, коробка стоит около кладовой, – сказала мисс Баутер, заглянув в моечную, где я пыталась отмыть руки после волшебного раствора. – Надеюсь, знаешь, как пройти в гостиную. В гостиную? Свечи? Меня, судомойку-золушку, отправляют в хозяйскую половину? Я удивилась и продолжила спрягать греческий глагол. Что же случилось с Гленной? Где она? Раствор так и не отмылся, руки приобрели синевато-серый оттенок, в лучшем случае, как у русалки. В таком русалочьем облике и настроении, таща коробку со свечами, я отправилась в главную часть большого дома Хорсли, в котором не было ни газового, ни, тем более, электрического освещения. Эго кано, эси канис, эмис канумэ… Я подошла к двери, за которой начинались хозяйские покои – дверь, прообраз которой так усердно крушили на моей родине, но я больше не хотела знать, насколько успешно. Я просто вошла и оказалась в небольшом коридоре, в конце которого распахнутые створки большой двери из тёмного дерева вели, по всей видимости, в гостиную. Я прошла туда и попала в просторную комнату с высокими окнами, обрамлёнными тяжелыми шторами и огромным камином. Несмотря на откинутые шторы и солнечные пятна, гостиная оставалась полутемной из-за мрачно-серых обоев, усыпанных золотистыми вензелями и ревущими львами. Ткань кресел и оттоманок казалась потертой от времени, бронзовые подсвечники на стенах и столе напоминали об ушедших временах, как и зеркало в причудливой оправе между окнами и чёрный рояль с поднятой крышкой и открытыми клавишами, манящими спрятанной в них музыкой. Я поставила на пол коробку и огляделась. Ничего страшного не произойдет, если я просто дотронусь до клавиш… серо-голубыми мозолистыми пальцами – напомнила я себе. Но искушение было слишком велико. Осторожно, на цыпочках, я подошла к инструменту, коснулась клавиш, пальцы сами побежали, выстраивая мелодию, дыхание перехватило, когда поняла, что они, пальцы, огрубевшие и исцарапанные, всё помнят. Инструмент явно требовал настройки, но звуки полились, увлекая, даря забвение, и я пропустила опасность. Вероятно, грозный вопрос «Что здесь происходит?» был задан не в первый раз, когда я наконец услышала его. Обернулась и увидела черноволосую даму, завернутую в блестящий жёлтый шёлк. – Ты что, глухая? Что здесь происходит? – раздражённо повторила она. Я отшатнулась от рояля и не сразу нашлась, что ответить. Вслед за дамой в распахнутую дверь, которую я не заметила, вошёл высокий седой мужчина, судя по всему хозяин поместья, мистер Энтони Андертон. – Что случилось, дорогая? – спросил он густым красивым басом, уставившись на меня тёмными неприятно сощуренными глазами. – Эта… девица играла на рояле! – воскликнула «дорогая», судя по всему мадам Люси. – Я подумал, это играешь ты, дорогая, – заявил он, скривив рот в усмешке. Мадам передёрнула плечами. – Твои шуточки неуместны, Тони! Судомойка играет на моём рояле! Грязными руками! – Это произошло невольно… А руки у меня чистые, просто я не смогла отмыть состав, он въедается в кожу, – сказала я в своё оправдание. Теперь меня все равно уволят, так что можно говорить что угодно. Мадам фыркнула, как недовольная кошка. – Кто тебе позволил? – Здесь никого не было, и я подумала, что… – Она подумала, надо же! А я думаю, что тебе не придётся больше думать… в этом доме! Разумеется, а как же иначе. Я пожала плечами. Больше всего сейчас мне хотелось скрыться от скользкого взгляда мистера Андертона. – Как вам угодно, мадам. Я принесла свечи… – Свечи… Опять свечи! Вечные свечи! Я решила, что моя миссия окончена и направилась к выходу. Мадам твердила о свечах и генераторе, хозяин тихо басил, успокаивая её – обо мне, кажется, забыли. Покинув господскую половину, я поднялась по лестнице наверх, чтобы собрать свои пожитки. Открыла дверь и увидела Гленну, лежащую на кровати. – Гленна! Где ты была? Она посмотрела на меня, запустила пальцы в свою густую шевелюру, откинула кудри назад, открыв до странности бледное лицо. – Ох, Смит, это ты. Сядь, расскажу… только не говори никому.
chandni: Хелга Какой вкусный, зримый кусочек! И пальцы помнят...
apropos: Хелга М-да, ситуация. До чего противные хозяева. А еще англичане! Гленна сейчас нарасскажет всего, чувствую. Не к добру это все. Точно маньяк завелся. Обстановочка в Нортумберленде та еще.
Хелга: chandni пишет: И пальцы помнят... Трудно забыть, несмотря ни на что. apropos пишет: До чего противные хозяева. А еще англичане! Отношения между хозяевами и слугами. Как-то так. Матчасть, да. Одна из причин, почему откладывала эту историю, боюсь навешать клюквы.
bobby: Хелга Да уж, от таких хозяев не жди ничего хорошего. Так и представила себе эту мадам, еще и в желтом шелке, взирающую на дерзкую судомойку А у самой даже рояль расстроен... apropos пишет: До чего противные хозяева Надеюсь, Анну все-таки не уволят. Теперь что там Гленна расскажет, хорошо хоть вернулась...
Хелга: bobby пишет: Так и представила себе эту мадам, еще и в желтом шелке, взирающую на дерзкую судомойку А у самой даже рояль расстроен... И играет на нем так себе...
Юлия: Хелга apropos пишет: До чего противные хозяева. А еще англичане! Ктио сказал, что они должны быть приятными?.. Молва приписывает англичанам не хороший характер, а сдержанность в выражении чувств... А эти особой сдержанностью не страдают... bobby пишет: Надеюсь, Анну все-таки не уволят. Даже если уволят - не велика беда. Повествование, надеюсь, на этом не закончится bobby пишет: Теперь что там Гленна расскажет, хорошо хоть вернулась... Хорошо, что расскажет Так что же приключилось с Гленной?.. ТАм такой живописный набор претендентов на участие - черный человек, всадник без лица, исчезающий с капканом на ноге... Автор, дорогая, не томи
Хелга: Юлия пишет: Повествование, надеюсь, на этом не закончится Надеюсь, что нет. Юлия пишет: ТАм такой живописный набор претендентов на участие - черный человек, всадник без лица, исчезающий с капканом на ноге... Кажется, я переборщила с кандидатами.
ДюймОлечка: Хелга Ну не всем же англичанам быть приятными, пусть эти будут такими А вот что там дальше будет очень интересно. Надеюсь автор будет не сильно нас мучить неизвестностью
Хелга: ДюймОлечка пишет: Ну не всем же англичанам быть приятными, пусть эти будут такими Подумалось о героях Остин (не в сравнение, нет-нет ) Сколько у неё нелюбезных англичан!
Хелга: Покинув господскую половину, я поднялась по лестнице наверх, чтобы собрать свои пожитки. Открыла дверь и увидела Гленну, лежащую на кровати. – Гленна! Где ты была? Она посмотрела на меня, запустила пальцы в свою густую шевелюру, откинула кудри назад, открыв до странности бледное лицо. – Ох, Смит, это ты. Сядь, расскажу… только не говори никому. Тайна… очередная тайна. Отчего мне так часто доверяют тайны, которые я вовсе не хочу знать, словно шкатулке, запертой на замок? Так сложилось ещё с детства и, на удивление, продолжается до сих пор. Даже здесь, в чужой стране. Кто я Гленне? Никто, случайная соседка по комнате – сегодня здесь, а завтра там. Я вздохнула и в ожидании села на кровать. Состояние Гленны явно оставляло желать лучшего – глаза нездорово блестели, она прерывисто дышала и была неестественно бледна. – Смит, я почему-то знаю, что ты не расскажешь, хоть ты и полька… или русская, неважно. Ты такая молчунья. Вот и сейчас молчишь… Я пожала плечами. Меня уволят, так что я не смогу поведать кому-нибудь её тайну, если бы возникло такое желание. – У меня есть дочь, Джинна, – выдохнула Гленна, щёки её на миг порозовели, вспыхнули и снова погасли. – Молчи, не говори ничего, Смит, – пресекла она мою предполагаемую попытку заговорить. – Джинне три года, она живёт у одной женщины, в коттедже Морас, недалеко от деревни. Она берёт детей… на время. – Значит, твои свидания вовсе не свидания? – спросила я, осенённая догадкой. Она кивнула, помолчала, потом сказала: – Я встречаюсь с парнем из деревни, но редко… и это не его ребёнок. Имя мистера Андертона застыло у меня на губах, но Гленна ответила на незаданный вопрос. – Хозяин иногда подкидывает мне пару шиллингов… мне нужно платить за Джинну. – Почему ты всё это рассказала? – спросила я. Она вздохнула, потянулась за кружкой, жадно хлебнула воды. – Вчера я была у Джинны, сидела всю ночь, она заболела, вся горит. Аптекарь выписал лекарство, а у меня не хватило денег, чтобы выкупить его в деревне. Я пришла за деньгами, но мне так плохо… голова раскалывается и кружится… Ты сходишь в аптеку, Смит, и снесешь лекарство в коттедж Морас? Расскажу, как туда добраться. – Схожу, – кивнула я уверенно, поскольку уже чувствовала себя свободной от работы в Хорсли-хаусе. – Ты попроси Баутер, она отпустит, если хорошо попросить. Мне и просить не придётся, с каким-то непонятным удовлетворением подумала я, но Гленне сказала: – Хорошо, так и сделаю. Но получилось немного не так. Дверь отворилась, мальчик-помощник камердинера просунулся в комнату и сообщил, что экономка рвёт и мечет в поисках судомоек, которые пропали невесть куда, в то время как в доме полным-полно гостей. Все это юноша изложил, не торопясь, смакуя каждое слово, будто наслаждался возможностью выговора. Гленна рванулась было, но я остановила её и отправилась вниз на съедение доброй Баутер, которая не преминула высказать неудовольствие моим отсутствием, но ни слова не сказала об увольнении. – Где Гленна? Явилась? – спросила она. – Да, но она больна. – Что с ней? Я оставила вопрос без ответа, и спросила разрешения сходить в деревню за лекарством для Гленны. Мисс Баутер пронзила меня своим чёрным взглядом. – Что-то вы мудрите… Что она? Догулялась? – ядовито высказалась она и, помолчав, добавила: – Ладно, сходишь попозже. Сейчас много дел, а рук не хватает. Иди, работай, посуда ждёт. В господские покои меня больше не отправляли, я мыла посуду, которая стабильно поступала в мойку, мыла виртуозно, не разбив ни одного бокала, ни одной тарелки. Подносила уголь для плиты, протирала полы. Перемыв сотню послеобеденных приборов, вышла во двор из влажного спертого воздуха помывочной в душный жар улицы. Присела на скамью возле стены, прижалась ноющей спиной, закрыла глаза, уронив руки на колени. – С горячей сковороды и в огонь? – спросил кто-то совсем рядом. Я вздрогнула и открыла глаза. Из огня да в полымя? Напротив, покачиваясь на пятках, стоял невысокий полноватый джентльмен средних лет, разглядывая меня светлыми голубыми глазами. –Что у тебя с руками, девушка? Я уставилась на свои руки – серовато-синий оттенок стал бледней, но сохранился, ногти обведены синей каймой. – Чистила плиту, – равнодушно ответила я. – Понятно, – кивнул он. – Стало быть, помощь не требуется. «Вот ты где, Проспер! Любезничаешь с прислугой?» – раздался знакомый бас, и к любопытному джентльмену присоединился мистер Андертон. – Какое необычное лицо… скулы, надбровные дуги, тёмные глаза и волосы цвета… как называется этот цвет, Энтони… лесной орех? Нет, дюны на восходе? Он словно препарировал меня. Хозяин хохотнул в ответ. Джентльмены ушли, а я сидела и думала, куда бы сбежать, но с деньгами. Может, ограбить мистера Андертона? Мне удалось освободиться только к половине шестого вечера. Да и то, уговорив Сью поработать в мойке, если это срочно потребуется. В комнате под крышей было тихо, Гленна спала, откинувшись на подушке, лицо её порозовело и блестело от пота. Я разбудила её, подавив жалость. Она ахала, стонала, порывалась одеться и пойти самой, но в конце концов вручила мне шиллинг и принялась объяснять, как добраться до коттеджа Морас. – Туда ты пойдешь через деревню, Смит, а обратно можно короче, через Гуляющий мост… – Через Гуляющий мост? – Да, его так называют, он очень шатается, но ты не упадешь… Только… Она замолчала, я ждала продолжения фразы, застегивая блузку. – Что: только? – спросила, так и не дождавшись продолжения. – Да так, ничего. Там бродят всякие, но ты держись тропки. Или иди обратно через деревню. Возьми мой фонарь. Я вышла из дома, вооружённая велосипедным фонарем, запиской к мисс Морас и шиллингом в кармане юбки. Духота стояла такая, что, казалось, её можно потрогать руками. Мисс Баутер сидела на той же скамье, устало опустив худые плечи. – Утром ты должна быть на месте, Смит, – напутствовала она меня. Возможно, она знала о ребёнке Гленны…
apropos: Хелга Ну, хоть с Гленной обошлось. Заболела, но зато не в лапах капканов и черных человечков. Уволить Анну - чет не уволили, но хозяину на заметку она таки попала, что тревожно. По поводу англичан. Дамы, это я так, возможно, неудачно пошутила. По аналогии с "а еще шляпу надел". Разумеется, оне разные.
Юлия: Хелга События вокруг героини закручиваются, как метель - неотвратимо, грозно, затушевывая взор... теперь она отправилась к Гуляющему мосту в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно...
ДюймОлечка: Хелга Тааак становится все более и более не понятно... Вроде и события все ясные (более-менее), но вот грядет что-то, как та гроза
Хелга: apropos Юлия ДюймОлечка Дамы, спасибо за чтение, поддержку, отзывы!
Хелга: До деревни, несмотря на усталость и жару, я дошла довольно быстро. Аптека на первом этаже двухэтажного домика, была закрыта, и я поднялась в жилые покои мистера Томпсона, худощавого длинноносого аптекаря. Он без лишних разговоров снабдил бутылкой микстуры, несколькими пачками порошков, дополнительными советами по уходу за больным ребёнком и предположением, что Гленна заразилась свинкой. «Заразная болезнь, пусть она не выходит из комнаты, и вы поостерегитесь», – сказал он на прощание. «Кажется, болела свинкой в детстве» – ответила я и, распрощавшись, продолжила свой маршрут, вспоминая объяснения Гленны. Дойдя до последнего коттеджа деревни, свернула на широкую, хорошо утоптанную тропу, ведущую через рощицу. Тропа вывела на холмистую пустошь – пришлось подняться и спуститься с холма. Солнце готовилось к закату, лучи скользили почти параллельно земле, жара немного спала, но воздух словно повис тяжелым дрожащим куполом. С вершины открылся вид на руины какого-то замка и стену Адриана, ломаной линией разрезающую холмы. Спустившись вниз, я попала в тень лесных зарослей, и вскоре впереди показалась коричневая стена и заросшая мхом крыша коттеджа Морас, едва заметные среди деревьев. Мисс Морас, худощавая и длинноносая женщина, удивительно похожая на аптекаря внешне, но мрачная и неприветливая, жестом пригласила пройти в дом. В небольшой комнате в углу копошились с каким-то игрушками трое малышей. Увидев меня, они оторвались от игры и принялись внимательно разглядывать. – У девчонки свинка, – сообщила мисс Морас, – пришлось выделить ей комнату. Как бы ни заразила остальных. Сказав это, она вопросительно посмотрела на меня, видимо, ожидая какого-то решения. – Вы все правильно сделали. Я принесла лекарства. – Почему мать не пришла? – Она не может, её не отпустили, – покраснев, солгала я, то ли во спасение, то ли из страха, что она вручит мне больного ребенка и отправит восвояси. – Что-то я тебя никогда не видела… новая? Чешка? Полька? – спросила она. – Новая, – ответила я, игнорировав вопрос о стране происхождения. – Руки синие, плиту чистила? Я кивнула. Мисс Морас понимающе хмыкнула. – Хочешь взглянуть на девочку? Я снова кивнула и пошла за нею на второй этаж. Маленькая Джинна спала, похрапывая, от нее пахло нездоровым жаром, шея распухла. Рыжие кудри, такие же как у матери, прилипли ко лбу. – Иди, не задерживайся, солнце садится, гроза надвигается, – сказала мисс Морас, когда мы спустились на первый этаж. – Успеешь до дождя, если пойдешь через овраг по Гуляющему мосту. Тропа ведет прямо отсюда, не заплутаешь, она местами узкая, но идет меж валунов. Я распрощалась, вышла и остановилась, словно пресловутый богатырь – распутье стало катастрофически постоянным. Багровая полоса заката зажата меж мрачно-серыми грозовыми тучами и черными вершинами леса. Порыв ветра зашумел листвой, ударил в лицо неожиданным холодом. Нужно было взять тёплую кофту, запоздало подумала я и свернула на тропу, ведущую, по словам мисс Морас, к Гуляющему мосту. В конце концов, главное добежать до этого моста, а дальше дорога мне знакома, и я, возможно, успею добраться до Хорсли-хауса до грозы. А, может, она снова пройдет стороной, как этой ночью. Гроза не стала ни ждать, не проходить стороной. Тьма навалилась, скрыв все вокруг – тропу, небо, лес. Поднялся ветер, настолько сильный, что было трудно идти навстречу ему. Я включила фонарь, тонкий луч света заметался по черным кустам, высветил тропу, но я успела пройти по его лучу лишь пару десятков шагов, как темноту прорезала вспышка молнии, затем громыхнуло, и «хляби небесные разверзлись» таким потоком, словно наступил всемирный потоп. Следующая молния не заставила себя ждать, взорвавшись, казалось, прямо над головой. На мгновение вырваны из тьмы очертания деревьев и снова гром, чернота и ливень – вода, казалось, наполнила меня до макушки, как пустой сосуд. Добравшись до ствола какого-то дерева, я прижалась к нему, вспоминая о том, что во время грозы следует держаться подальше от деревьев. Впрочем, выбора не было. Никакого. Лишь тьма, вода, гроза, ветер и лучик света от фонаря, который скоро погаснет. Решила было покорно стоять и ждать какого-либо конца, но холод, пробирающий насквозь, заставил сдвинуться с места и идти. Шла, вытянув руку с фонарем, чтобы не наткнуться на препятствие. Видимо, не хотелось умирать с выколотым глазом. Внезапно в шуме дождя меж раскатами грома возник новый звук. Я остановилась, пытаясь прислушаться. Движение чего-то большого и живого. Зверь? Но зверь вряд ли будет бродить по лесу в такую погоду, спрячется куда-нибудь. Лошадь? Я не успела додумать эту мысль, как передо мной появилось большое, дышащее, живое – лошадь остановилась и негромко заржала. Сказав что-то лошади, всадник наклонился, вглядываясь в мою сторону. Я направила на него почти угасающий фонарь и ахнула. Его лицо было закрыто чем-то вроде черной маски с прорезями для глаз. Если бы я и так не промерзла до костей, то по спине пробежал бы холод. Я застыла на месте. «Черный человек, чёрный человек!» – вертелось в голове. А еще насмехалась над девицами! Я не сразу поняла, что он о чем-то спрашивает меня, а когда услышала логичный вопрос «Что вы здесь делаете в такую погоду?» голос показался загробным. Слова произносились так медленно, словно ему было трудно говорить. – Дайте руку, – сказал он. – Зачем? – спросила я. – Посажу на лошадь. – И увезете в свое логово? – Да, – ответил он. И я подала ему руку, молясь, чтобы погибель не стала слишком страшной. Хотя, мне было уже все равно. Он подтянул меня, ухватил за талию, поднял и усадил перед собой. И я, словно барышня из романа, лишилась чувств.
chandni: Хелга То есть она не сказала, куда идет, просто доверилась призраку? Хотела бы я знать, что там вообще творится...
bobby: Хелга Мистика... вряд ли это призрак, но кто? Чего он разъезжает по лесу в маске да еще в такую погоду? Ищет заплутавших девиц? Злодей не стал бы разговаривать да еще просить дать руку. Схватил бы без разговоров и умчался в логово или еще куда...Так мне представляется. Но места там мрачные и таинственные...
ДюймОлечка: Хелга Это какая-то невероятно прекрасная мистика, чем-то отдающая Бронте, в лучшем понимании :) С нетерпением жду продолжения
apropos: Хелга Непогода, как и все прочие обстоятельства неминуемо привели нашу деву в почти объятия таинственного незнакомца. Не вижу здесь никакой мистики, признаться, и надеюсь не увидеть. Кто-то выехал на прогулку, попал под дождь и грозу = с кем не бывает. Маска... Ну, мало ли по каким причинам. Может, ковид у него? Конь черный - дык обычная масть. Не всем же на белых разъезжать. Конечно, ситуация неординарная. И интересная. Автор зажег.
chandni: apropos пишет: Может, ковид у него? Главное, чтобы не сифилис или проказа... А ведь автор предупреждала нас о таинственном наезднике в черном...
Хелга: Дамы, дорогие, спасибо! Радуют разные предполагаемые варианты событий. Боюсь, что наваляла с достоверностью места и времени, но всегда готова править и менять.
Хелга: Впрочем, довольно скоро пришла в себя – трудно сохранять бесчувствие, когда небеса сверкают и грохочут, извергая потоки холодной воды, а за спиной чёрный человек молча покачивается в седле и мерно дышит в затылок. Фонарь, который я до боли сжимала в руке, погас. В мокрой темноте всадник уверенно направлял лошадь или сама лошадь знала, куда нужно двигаться. За лесной полосой появились холмы, четкими линиями склонов на неожиданно посветлевшем горизонте. Миновав один из холмов, снова углубились в черноту леса и, наконец, проехали в какую-то ограду, судя по всему, сложенную из камней, как их строили в Нортумбрии. Странно, что я, готовая к своему концу, зачем-то отмечала эти, уже неважные, детали. Здесь он спешился и снял меня с седла. Кто-то, вышедший навстречу, подхватил поводья лошади и куда-то повёл её, а я, повинуясь жесту чёрного человека, дрожа, как насквозь промокший осиновый лист, пошла вперед, к дому, оказавшемуся совсем рядом, словно выросшему из земли и леса. Почти у входа отказали ноги, и я бы упала, если бы спутник не подхватил меня на руки. Так он и внёс меня в своё логово, в освещенный зал, поставил на каменный пол и… исчез. Ноги держали меня с трудом, я добралась до оказавшегося в поле зрения громоздкого кресла, по виду времен которого-то из Генрихов, села и огляделась. Зал был немалого размера, под сводами из массивных балок, но освещался электрическими лампами. Я сжалась в комок, пытаясь хоть немного согреться, и вздрогнула, услышав скрипучий голос: «Идёмте, мэм». Огляделась и увидела высокую тощую старуху в тёмном одеянии, словно возникшую из воздуха. – Куда? – спросила я. Она не ответила, повернулась и пошла к широкой лестнице, ведущей куда-то на верхние этажи. Я покорно потрусила следом – обитатели этого дома явно не любили обременять себя разговорами и объяснениями. На площадке второго этаже, под такими же массивными сводами, старуха завела меня в комнату, где было потрясающе тепло, а в центре стояла большая каменная ванна, кажется, мраморная. – Раздевайтесь и грейтесь, – сказала старуха. – Греться… как? – нелепо спросила я, вожделенно глядя на ванну, исходящую паром. Она сурово взглянула на меня, видимо, удивляясь бестолковости невесть откуда появившейся девицы. Или я была очередной девицей, появившейся в этом доме? Впрочем, сейчас я очень хотела согреться. Я подождала, пока она покинет комнату, стянула мокрою одежду, сложив ее на очередной антикварный стул, опустила пальцы в воду – их тотчас жарко защипало, закололо. С дрожью и трепетом забралась в ванну и легла, все тело словно пронзило иголками, а затем, когда кожа и вода обрели гармонию, наступило блаженство. Старуха вошла, постучав в дверь. – Белье мужское, у нас нет женского, – сообщила она. – Мыло рядом, воду можете доливать, справа кран горячий, слева – холодный. Не знаю, как долго я лежала в ванне – хотелось отогреться и вымыться за пару прошедших лет. Вымыла голову душистым мылом, несколько раз добавляла горячей воды, поворачивая толстый латунный кран. Жаль было покидать блаженное тепло ванны, но нужно и честь знать. Я растерлась полотенцем, облачилась в мужскую ночную рубаху, утонув в ней. Одежды и туфель на том месте, куда я их положила, уже не было, но имелись домашние туфли немалого размера. Я вышла в коридор, стараясь их не потерять. Голова слегка кружилась, а тело казалось легким – я могла бы взлететь, если бы не тяжелая рубашка. Старуха встретила меня в коридоре и снова повела за собой, на этот раз в комнату, где оказалась огромная застеленная кровать под балдахином, а в огне камина за фигурной решёткой весело потрескивали дрова. – Доброй ночи, – сурово объявила старуха и повернулась, чтобы уйти. – Спасибо вам, – сказала я. – Как мне к вам обращаться? – Скажите спасибо хозяину, а знать меня не нужно, – отрезала она тем же ровным тоном и вышла, старательно прикрыв дверь. Само неодобрение. Но с какой стати ей одобрять меня, незнакомую девицу из ночи? На столике возле кровати стоял поднос с горячим чайником, чашкой и тарелочкой с печеньем. Напилась чаю и упала на мягко спружинившую кровать, раскинув руки. Я в раю или это снится? Впрочем, жуткая мысль, что сюда может с минуты на минуту явиться чёрный хозяин этого дома, быстро вернула на грешную землю, сжала сердце в комок, ударила страхом по лицу. Где-то вдали громыхнул гром. Я вскочила с кровати и подошла к двери – запереть её было нечем, хоть и имелась замочная скважина. Выглянула наружу. В коридоре темно и тихо. Пометавшись по комнате, придвинула к двери довольно тяжелый столик в надежде на хоть какое-то препятствие возможному вторжению. Потом легла, забралась под одеяло, долго лежала, свернувшись в клубок, и не заметила, как уснула. Дверь открылась бесшумно, на пороге возникла высокая чёрная фигура. «Там же должен быть столик...», – мелькнула мысль. Сжавшись в комок, я пыталась разглядеть, что произошло с моей ненадёжной баррикадой, но так ничего и не увидела, хотя, это уже не имело никакого значения. Чёрная фигура без лица приближалась к кровати, молча, медленно, словно плыла в полутьме. Я закричала, не слыша своего голоса.
apropos: Хелга Не, ну славно как: подобрали, приютили, помыли, накормили, спать уложили... Все на уровне. А сны страшные снятся, как без того? Или сие не сон? Но столик куда подевался? Тапочком кину, хотя, может, это и не тапок, а моя дремучесть. Хелга пишет: Фонарь, который я до боли сжимала в руке Если она потеряла потеряла сознание, как могла что-то удержать в руках?
bobby: Хелга Вроде как все окончилось хорошо, так нет же... Надеюсь, что это сон... Героине везет на таинственных мужчин. То Смит - темная лошадка, то черный человек... Но что же дальше? Автор, не томи...
Хелга: apropos пишет: Если она потеряла потеряла сознание, как могла что-то удержать в руках? Так правильно, не могла. Это только аффтор может без сознания сочинять. bobby пишет: Героине везет на таинственных мужчин. То Смит - темная лошадка, то черный человек... Но что же дальше? Автор, не томи... Пока процесс идет, не буду томить. А дальше труднее будет, чувствую.
ДюймОлечка: Хелга Здорово. Но вот меня терзают смутные сомнения - а вот знали ли девицы из России и могли ли определить какой эпохи была английская мебель? Может конечно образование это все давало, или она уже в этой стране все узнала, но все же... apropos пишет: подобрали, приютили, помыли, накормили, спать уложили Ну чисто баба Яга Теперь полагается ее "съесть".
Хелга: ДюймОлечка пишет: Но вот меня терзают смутные сомнения - а вот знали ли девицы из России и могли ли определить какой эпохи была английская мебель? Может конечно образование это все давало, или она уже в этой стране все узнала, но все же... Пыталась наоборот показать приблизительность её представлений об истории мебели: "по виду времен которого-то из Генрихов", то есть, она о Тюдорах знает, но там лет 300 разбежка. Поправлю. Вообще, тяжело с реалиями, все время боюсь навалять клюквы.
Хелга: Дверь открылась бесшумно, на пороге возникла высокая чёрная фигура. «Там же должен быть столик…», – мелькнула мысль. Сжавшись в комок, я пыталась разглядеть, что произошло с моей ненадёжной баррикадой, но так ничего и не увидела, хотя, это уже не имело никакого значения. Чёрная фигура без лица приближалась к кровати, молча, медленно, словно плыла в полутьме. Я закричала, не слыша своего голоса, и… проснулась. Открыла глаза и увидела над собой складки балдахина. Села на кровати. Сердце стучало с бешеной скоростью. Отдышавшись, встала и огляделась. Через неплотно задёрнутую портьеру солнечный луч начертил на полу светлую полосу. В остывшем камине чернели угли, баррикада из столика стояла нетронутой у двери – мои страхи не оправдались. Я подошла к окну и оттянула портьеру, солнце ударило в лицо белой вспышкой, на мгновенье ослепив. Словно и не бывало страшной ночной грозы. Рассвет уже властвовал над холмами и лесом. Наверно, если подняться повыше, можно увидеть море. Комната, в которой я спала, оказалась не слишком большой и не слишком нарядной. Закопченный потолок, обшитый деревянными панелями, потускневшие обои, напомнившие о гостиной Хорсли-хауса. Балдахин, пестрый от череды складок и выцветших полос. Но белье – идеальной чистоты, а на стенах – электрические светильники. Я жива, пора собираться и бежать в Хорсли-хаус, если меня ещё не уволили. Оттащила столик на место и выглянула в коридор. В доме стояла тишина. Вероятно, мисс Не-скажу-имя спит, умаявшись от забот? А Чёрный человек? Он в доме или сразу удалился в грозовую ночь пугать одиноких путников и путниц? Выпустят ли меня из его логова? Мисс Не-скажу-имя снова возникла неожиданно, как будто ожидала за углом. На руке, прижатой к груди, моя одежда, кажется, даже отглаженная. – Проснулись, мэм? Завтрак будет подан в столовую. Она вручила одежду и ушла, оставив меня гадать, как же попасть в пресловутую столовую. Одевшись и посчитав потери, – шляпка, сорванная ветром и фонарь Гленны, – я отправилась на поиски столовой, но ноги привели в холл, к входным дверям, распахнутым навстречу утру. Постояла, размышляя над возникшей дилеммой. Уйти, не поблагодарив за гостеприимство, конечно, невежливо, но злоупотреблять этим вынужденным гостеприимством тоже не слишком хорошо, да и фигура Чёрного человека весьма смущала меня, если не сказать больше – я просто боялась его возможного появления. Кто он? Хозяин этого дома? Сумасшедший, разыгрывающий призрака? Прокаженный? Если я сейчас тихо уйду, старуха-хозяйка, скорее всего, облегчённо вздохнёт. Записка! Напишу записку с благодарностью. Осталось лишь найти на чём и чем написать. Я огляделась. Зал был просторным и почти пустым. Каменные плиты на полу, потемневшие от времени резные деревянные панели на стенах. Огромный камин, несколько старинных громоздких кресел, в одном из которых я пыталась согреться вчера… На каминной полке подсвечник без свечей. Камин… мне не пришло в голову ничего лучшего, как заглянуть в него и, порывшись, найти уголёк. Не будет преступлением, если я нацарапаю послание на торце закопченной каминной полки – что я и сделала, не слишком искусно, но с надеждой, что оно будет прочитано. В конце концов, вряд ли когда-нибудь попаду в этот дом и не так уж важно, что обо мне здесь подумают. Я вышла из дома, вытерла о мокрую траву испачканные углём руки и, пройдя через пустую лужайку, миновала ограду, собранную из плоских камней – удивительно, что разглядела ее вчера в темноте. От импровизированных ворот в неведомую даль уходила широкая тропа. Я оглянулась, окинув взглядом дом – скорее это был замок, с круглой башней, с верхушки которой точно видно море; со стеной с бойницами, неожиданным образом переходящей в стену жилого дома с большими окнами. Что ж, ещё одно место, где ты выжила, а теперь уходишь, почти как та девица из романа Бронте. Ноги немного вязли во влажном песке тропы, но шла я быстро, пытаясь сообразить, в какой стороне находится Хорсли-хаус. Тропа вела к вчерашнему холму, и я надеялась, что с его вершины будут видны окрестности. Утро, пропитанное солнцем и свежестью ночной грозы, сияло промытой зеленью травы и листвы, чистотой бурых камней, белыми пятнами овечьего стада, пасущегося на склоне холма, весёлым птичьим разноголосьем. Я была уже у подножия холма, когда услышала позади шум, похожий на стрёкот мотора. Неужели Рочестер ринулся в погоню? Рокот был уже совсем близко, меня догонял… мотоцикл – в Петрограде на похожем разъезжал кузен, – но у этого было не два, а три колеса – на третьем держалось сооружение, предназначенное для багажа или груза. Я сошла с тропы и остановилась, уступая дорогу, но машина, чуть проехав вперед, затормозила. Водитель, укутанный в шлем и огромные очки, обернулся ко мне. – Куда направляетесь, мэм? Могу подвезти. – Нет, спасибо, – сказала я. – Вы так любите ходить пешком? Дорога еще мокрая, вам придётся нелегко. Вчера меня везли на лошади, сегодня предлагают мотоцикл… Водитель слез с сиденья. Он был высок ростом, в чёрной кожаной куртке и кожаных штанах. – Позвольте представиться, Арлен Эшли, эсквайр. Если вы чего-то опасаетесь, то совершенно напрасно. Я живу здесь неподалёку и каждый день совершаю прогулки на мотоцикле. Люблю технику. Домчу, куда пожелаете. Эта коляска предназначена для пассажира. Будет немного потряхивать, но в целом вполне удобно. – Меня зовут Анна Смит. Мне не очень удобно затруднять вас. Если вчера вечером я подала руку всаднику без лица, то почему сегодня утром не принять предложение водителя в очках? Возможно, это один и тот же человек? Разве что голос… Меня не покидало ощущение, что я где-то слышала этот голос. Я подошла к мотоциклу. Арлен Эшли, эсквайр, водрузил мне на голову кожаный шлем, отстегнул накидку коляски и помог устроиться. Через минуту мотоцикл сорвался с места и помчался по широкой тропе-дороге, вверх-вниз по холмам. В отличие от Черного всадника Арлен оказался вполне общительным. Несмотря на грохот мотора, тряску и ветер, он принялся с увлечением рассказывать об устройстве мотоциклов вообще и данного в частности. Я слушала в пол-уха, радуясь, что он не задаёт вопросов, но вдруг поняла, что не сообщила, куда мне нужно попасть, а он не спросил об этом. – Вам, полагаю, нужно в Хорсли-хаус? – неожиданно сказал он, словно прочитав мою мысль. – Да, но как вы догадались? – вздрогнув, ответила я. – Где ещё в этих краях может проживать красивая девушка? – заявил он. – Я там не живу, а работаю. – Вот как? А я подумал, вы кузина мистера Себастьяна… – Вы не могли так подумать. Разве вы не слышите мой акцент? – отрезала я. – Я же иностранка, работаю… на кухне. – Ха-ха, до чего ж хитра! Неплохо. А я простой механик! – Вы же сказали, что эсквайр. Он махнул рукой, мотоцикл опасно вильнул, я ахнула, но Арлен справился, по-мальчишески расхохотавшись. – Хотел покрасоваться перед красивой девушкой… – Обмануть красивую девушку? – И это тоже! Вскоре мы проехали через хорошо знакомую деревню и вскоре Арлен остановил мотоцикл недалеко от калитки с горгульями и помог мне выбраться из коляски. – Было приятно подбросить вас, Анна Смит, иностранка. Надеюсь, мы ещё увидимся. – Вряд ли. Спасибо за поездку. У меня есть несколько пенни… на керосин. – Не нужно, – махнул он рукой. – Это у меня есть кое-что для вас. Он наклонился, что-то поискал в недрах своей машины и подал мне велосипедный фонарь Гленны. – Откуда он у вас? – ахнула я. – Нашёл в лесу. – В каком лесу? Он не ответил, подхватил меня под руку и довел до калитки. Прихрамывая, вернулся к мотоциклу… взревел мотор. – Арлен! – крикнула я. – Это были вы? Там, с капканом? Ответ остался в дыме умчавшейся машины.
Юлия: Хелга Чудно-чудно! Хелга пишет: – Белье мужское, у нас нет женского, – сообщила она. ДюймОлечка пишет: Ну чисто баба Яга Баба Яга - другой гендер. А у этих нет женского... Красавица и чудовище... Мой любимый сюжет
Юлия: Хелга Как чудно! продолжение! Хелга пишет: Не будет преступлением, если я нацарапаю послание на торце закопченной каминной полки Весьма экзотично. Голь на выдумки хитра Вопрос - догадаются ли не стесненные в средствах хозяева обратить внимание на столь экстравагантно отправленное послание... Хелга пишет: В каком лесу? А их там много - лесов?..
Хелга: Юлия пишет: Красавица и чудовище... Мой любимый сюжет Мне тоже нравится... Юлия пишет: А их там много - лесов?.. Дык... разбросаны тут и там...
ДюймОлечка: Хелга Как много мужчин бродит в грозу в лесу Тем интереснее переплетение их историй Юлия пишет: догадаются ли не стесненные в средствах хозяева обратить внимание на столь экстравагантно отправленное послание. А то может и прислуга сотрет послание ,убираясь, и нет его
chandni: Хелга Какая Анна ответственная, однако... побежала посуду мыть да камин топить... а могла бы и посмотреть, что за дверь ей гроза открыла, что за поворот судьба приготовила... Хотя и ту она молодого человека встретила... Эх, развилки, пути-дороги...
apropos: Хелга Сколько мужчин на единицу английской площади! Глаза разбегаются. Выбираю в маске на лошади - у него свой замок, гужевое средство, таинственность и очевидные джентльменские манеры. Много загадок, которые, надеюсь, постепенно все разрешатся.
bobby: Хелга Как интересно! Жаль однако, что она убежала из дома черного человека. Раз до утра дожила, и ничего с ней не случилось, скорее только хорошее, значит человек этот опасности не представлял. Могла бы хоть позавтракать... С эсквайром-механиком тоже загадка... apropos пишет: Выбираю в маске на лошади
apropos: bobby пишет: Жаль однако, что она убежала из дома черного человека Не то слово! Хоть бы познакомилась, огляделась, присмотрелась.
ДюймОлечка: bobby пишет: Раз до утра дожила, и ничего с ней не случилось Да, скорее, это хороший человек - и позаботился и ночью, и утром завтракать пригласил. Нужно было все же с утра хоть краем глаза на него глянуть. Неужели не было любопытно?
Хелга: ДюймОлечка пишет: Как много мужчин бродит в грозу в лесу Тем интереснее переплетение их историй Дома им не сидится, этим мужчинам. chandni пишет: Какая Анна ответственная, однако... побежала посуду мыть да камин топить... а могла бы и посмотреть, что за дверь ей гроза открыла, что за поворот судьба приготовила... Судьба судьбой, а работу, хоть и такую, потерять не хочется. apropos пишет: Выбираю в маске на лошади - у него свой замок, гужевое средство, таинственность и очевидные джентльменские манеры. А как же парень с мотоциклом? apropos пишет: Много загадок, которые, надеюсь, постепенно все разрешатся. Если дотяну... bobby пишет: Раз до утра дожила, и ничего с ней не случилось, скорее только хорошее, значит человек этот опасности не представлял. Могла бы хоть позавтракать... Так может, он утра дожидался, коварно... ДюймОлечка пишет: Нужно было все же с утра хоть краем глаза на него глянуть. Неужели не было любопытно? Не факт же, что он к завтраку бы вышел.
Хелга: Прошло два дня после ночного приключения. Я оставила без ответа вопросы, где ночевала в грозу, но постоянно думала о загадочном спасителе, замке за холмами и мотоциклисте Арлене Эшли, нашедшем в лесу выроненный мною фонарь. У Гленны не спадал жар, а в действие микстуры, которую принес аптекарь Томпсон, он сам, кажется, не слишком верил. Сегодня утром ей стало полегче, и она спросила, как чувствует себя Джинна. «Схожу к ней вечером», – пообещала я. Мисс Баутер выдала мне жалованье за вычетом разбитой тарелки из лисьего сервиза. Когда она отсчитывала монеты, я решила, что меня рассчитывают насовсем, но не успела спросить. Экономка отдала деньги, сухо и коротко сообщив, что мадам хотела уволить меня за наглость, но она, мисс Баутер, с нею не согласилась. Впрочем, так или иначе, уходить из Хорсли-хауса все равно придётся. Сегодня утром разъехались гости, а днем, когда я мыла «тысячу» бокалов, стараясь придать им блеск, в моечную явился мистер Андертон. В шуме воды я не услышала, как он подошёл, и поняла, что за спиной кто-то стоит, по тяжелому дыханию и запаху алкоголя. Я обернулась, но ничего не успела сделать, он прижал меня к краю мойки и начал задирать платье, шаря толстыми руками по бедрам. «Как я не заметил тебя сразу, такую славную русскую курочку», – выдохнул мне в лицо и зажал рот, поняв, что я собираюсь кричать. «Тихо, сладкая, тихо, все будет хорошо». Где-то раздались голоса, мисс Баутер давала кому-то распоряжения. Он отпустил меня, куснул в шею и шепнул: «Сегодня вечером будешь ждать меня здесь». У меня имелись иные планы – управившись с работой, я поспешила в коттедж Морас. Наступивший август смягчил июльскую жару и неторопливо, но уверенно укорачивал дни и удлинял ночи. Я вышла из Хорсли-хауса в начале седьмого, когда сумерки ещё не явились, но были где-то на подходе. Унесенную грозой шляпку я заменила вещью из прошлого – платком, прекрасным шёлковым платком, расшитым голубыми цветами по бледно-жёлтому фону, – закутав голову и шею с синяком, оставшимся от гадкого укуса. Пройдя деревню, свернула на знакомую тропу, идущую через берёзовую рощицу, и здесь меня настигло воспоминание – вдруг почти отчётливо я увидела берёзу у веранды в Мордвиновке, колышущиеся тени от её ветвей, солнечные пятна на дощатом полу, плетеные кресла и гимназиста Петю Наумова, пафосно читающего: «Это было у моря, где лазурная… нет, ажурная пена, где встречается редко городской экипаж…». Нет, я никогда не упивалась поэзией, радуясь лишь некоторым запомнившимся строфам… Потом Петя пытался целоваться, там на веранде, в солнечных пятнах…и меня тотчас перенесло в тускло освещенную мойку, явственно ощутила мерзкие прикосновения толстых влажных пальцев. Спазм отвращения и подступившей тошноты был настолько силен, что пришлось обнять берёзовый ствол, как последнюю мачту тонущего судёнышка. «Стоит ли жить? – спросила я, обратившись к густо синему небу, и ответила: – Вероятно, не стоит». Но нужно было проведать маленькую Джинну и принести матери известие о ней, потому, отдышавшись, я пошла дальше. У Джинны еще не спал жар, но дышала она спокойнее и встретила меня, что-то радостно залепетав. – То горит, то потеет, – сообщила мисс Морас. – Но, кажется, идет на поправку. – Посижу с нею ночью, – сказала я, поддавшись, скорее, нежеланию возвращаться, чем приступу человеколюбия. Она одобрительно кивнула и пригласила выпить чаю. – Мисс Морас, что за замок с круглой башней, за холмом? – спросила я за чаепитием, вдруг подумав, что она должна знать об этом и не будет задавать вопросов. – С круглой башней за холмом? Верно, Невилл-хаус, если вы о нём. Земли Невиллов начинаются отсюда. Этот коттедж когда-то был их охотничьим домиком. – А кто там живёт сейчас? Она пожала плечами. – Вроде, давно никто не живет, дом заброшен. Говорят, обоих молодых Невиллов нет в живых. Я просидела возле кровати Джинны до рассвета. Вечером она заметалась по постели, потом вдруг успокоилась и уснула. Судя по холодному поту и ровному дыханию, жар спал. Я спустилась вниз, закуталась в платок и выскользнула из коттеджа в утреннюю прохладу и птичий щебет. Подумав не более минуты, свернула на тропу, ведущую, хоть и не выведшую, к Гуляющему мосту. Сейчас, в утреннем свете, все выглядело иначе. Тропа не слишком утоптанная, но достаточно широкая, весело петляла по лесу, среди зарослей все еще цветущего шиповника и полюбившегося чертополоха. Правда, бодро прошагав с полмили, я сбавила скорость – возвращение в Хорсли-хаус пугало больше, чем возможная встреча с Чёрным всадником, о которой я не переставала думать. И она случилась у Гуляющего моста. Тропа здесь почти заросла, поэтому я и не обнаружила её, когда искала следы исчезновения юноши с капканом. Арлена Эшли? Я так задумалась, вспоминая тот день, что не сразу услышала и увидела его. Чёрный всадник появился из леса как призрак, остановил лошадь и приветственно склонил упакованную в маску голову. Как будто был уверен, что я не кинусь бежать в страхе или не лишусь чувств. Конечно, холодок пробежал по спине, и сердце застучало, но я изобразила подобие улыбки и выдала сакраментальную английскую фразу, словно встретила старого знакомого на утренней прогулке по парку: – Доброе утро. Как поживаете? – Неплохо, мисс, – заявил он своим глуховатым голосом, который, впрочем, звучал значительно лучше, чем в грозу. Ткань маски шевелилась от движения его губ. – Я тоже. Благодарю вас за гостеприимство… сэр. – Не стоит. Ваше послание впечатлило как краткостью, так и исполнением. Вы весьма изобретательны, мисс. – Благодарю вас, сэр, – сказала я. Холод спины сливался с хохотом, который сотрясал меня изнутри. – Но я вынужден вас покинуть, – вдруг сказал он, резко прервав светскую беседу. – Надеюсь, ваша прогулка пройдет без неприятностей. Осторожней на мосту. С этими словами он развернул лошадь и был таков, оставив за собой лишь шуршание ветвей да мягкое постукивание копыт по земле. Вскоре все стихло. Примолкшие было птицы вернулись на сцену. А я пошла по Гуляющему мосту, нет, то была не я, а Златовласка, встретившаяся с сотней гномов сразу.
bobby: Хелга Мне все больше нравится таинственный черный всадник И что ждет бедную девушку по возвращении? Этот Андертон в покое ее не оставит.
ДюймОлечка: Хелга Так послание все же дошло до адресата и даже было оценено Но Анне все же придется искать другое место, долго бегать от Андертона вряд ли получится
chandni: Хелга Бедная Анна... еще и хозяин-насильник... только этого ей не хватало...
apropos: Хелга Хозяин - подлец, что и говорить. Но, надеюсь, на него найдется управа. bobby пишет: Мне все больше нравится таинственный черный всадник Гы! Рыцарь почти без страха и упрека. Я в него верю. Кстати, Нортумберленд ведь вотчина Перси.
Хелга: bobby пишет: Мне все больше нравится таинственный черный всадник apropos пишет: Рыцарь почти без страха и упрека. Я в него верю. Он же темная лошадка во всех смыслах. Дамский угодник, такой же, как остальные, разве что таинственности на себя напустил. Может, не в своем уме? ДюймОлечка пишет: Так послание все же дошло до адресата и даже было оценено Внимательный такой, искал, видимо, следы и намеки. bobby пишет: И что ждет бедную девушку по возвращении? Этот Андертон в покое ее не оставит. chandni пишет: Бедная Анна... еще и хозяин-насильник... только этого ей не хватало... apropos пишет: Хозяин - подлец, что и говорить. Но, надеюсь, на него найдется управа. Образ навеян неким фильмом, даже физиономию этого Андертона вижу явственно. apropos пишет: Кстати, Нортумберленд ведь вотчина Перси. Дык, помню. Обдумывала эту тему, но решила, что отсылку делать не стану. А, может, стану, не знаю пока.
Хелга: А я пошла по Гуляющему мосту, нет, то была не я, а Златовласка, встретившаяся с сотней гномов сразу. Покачиваясь на мосту, Златовласка думала… да ни о чём она не думала, охваченная весьма странными ощущениями, в которых смешались страх и любопытство, и она не понимала, которое из них преобладает. Чем ближе я подходила к Хорсли-хаусу, тем тяжелее было идти. Возле горгульей калитки остановилась, задержав дыхание, затем вошла, осторожно, словно за углом притаился мистер Андертон. Дом ещё спал, лишь из кухни слышались голоса и звон посуды. Я поднялась в комнату под крышей. Гленна вскинулась при моём появлении, уставилась на меня вполне ясным взглядом. – Пришла? Что? Как она? – Идёт на поправку, сегодня спала спокойно, жар спал. – Ты была с нею? Или…? – Да, посидела с Джинной. – Спасибо, Смит. Какой у тебя красивый платок… Гленна откинулась на подушку, облегченно вздохнула. Я переоделась в рабочее платье и прилегла на кровать. Невыносимо захотелось спать, но нельзя. «Нельзя…», – подумала я и провалилась в сон. Разбудила меня Гленна, тряся за плечо. Я с трудом встала и отправилась вниз, в опасный сумрак моечной. «Нужно уходить и чем скорее, тем лучше, – думала я, глядя, как лопаются пузыри на кромках тарелок, утопленных в горячей мыльной воде. – Может, моих денег хватит на билет до Лондона… или до Йорка. В большом городе, вероятно, проще найти работу. Но нужно иметь хоть несколько шиллингов на первое время». Я мыла посуду, думала и вздрагивала от каждого звука, оглядываясь, как загнанный заяц, боясь появления Андертона. Прошло несколько относительно спокойных дней – хозяин не появлялся. Я с надеждой думала, что он потерял ко мне интерес, но выяснилось, что он уехал по каким-то своим делам. Гленне настолько полегчало, что она принялась за работу, а однажды вечером мы вместе отправились в коттедж Морас проведать её дочь. Вполне весёлая Джинна уже сидела на кровати, возясь с тряпичной куклой. Я осталась поиграть с нею, а Гленна пошла расплачиваться с мисс Морас и обсуждать их общие дела. Обратно шли коротким путем, уже в густых сумерках, но с фонарем – Гленна достала в деревне батареи к нему. Двигались медленно, Гленна едва плелась, ещё не набрав сил после болезни. Я оглядывалась, подспудно ожидая появления Чёрного всадника. – Боишься? – спросила Гленна. – Вовсе нет, – ответила я. – А тогда, в грозу… где ты была всю ночь? – вдруг спросила она. – Здесь, у Морас… – солгала я. – Нет, она сказала, что ты ушла. – Ты спросила ее? Зачем? – Нет, это она спросила, успела ли ты добраться до дома в ту страшную грозу. Свет фонаря метался, суетно дрожал, отыскивая тропу. Порыв вечернего ветра шумнул, пробежавшись по верхушкам деревьев. Я молчала, обдумывая ответ. Не хотелось лгать ещё раз, но правда выглядела как-то… фантастично. – Но тебе же было совсем плохо… – пробормотала я. – Не настолько, чтобы я не видела, что твоя кровать пуста. – Какая разница, где я была… – Ну и ладно, не хочешь говорить, молчи, – обиженно буркнула Гленна и забрала у меня фонарь. – Хозяин положил глаз на тебя? – спросила она, помолчав. – Ревнуешь? – съязвила я. Гленна тихо засмеялась. – Постой, отдышусь, устала. Пусть мадам ревнует. Мы остановились. Взошла луна, превратив лес в скопище темных нелепых существ. Впереди за причудливым узором из головок репейника вырисовалась кривоватая линия перил Гуляющего моста. В чуть дрожащем круге от света фонаря по земле полз ночной жук, спеша по своим ночным делам. – Здесь обычно проезжает Чёрный человек, – прошептала Гленна. Я хмыкнула, не сдержавшись. – Какая ты странная, Смит. Ничего смешного… его видели многие. – И ты тоже видела? – Видела… вот так же, как сейчас вижу тебя. Луна пряталась за тучу, вернее, туча прятала луну. Настал момент истины – вот сейчас и рассказать Гленне про Чёрного человека, но я, по какой-то странной причине, не могла вымолвить ни слова, будто он наложил печать на мои губы. Наложил печать… Огромная тень, напоминающая искаженные фигуры коня и всадника, надвинулась и исчезла вслед за луной, скрывшейся за тучей. Мы охнули стройным дуэтом. – Пойдем, – сказала я. – Мост уже рядом. Гленна кивнула, и мы поспешили за лучом фонаря, ищущего заросшую тропу. Когда мы добрались до Хорсли-хауса и зашли в своё жилище, смутная идея, что родилась во мне под прячущейся луной, обрела вполне чёткие очертания.
ДюймОлечка: Хелга Мистер Андертон не такой уж и герой, чсоб из-за него девушкам спорить... А вот Черный рыцарь вполне даже, загадочность всегда привлекает, хотя Гленна вроде и опасается.... Но это не значит что он не может интересовать
apropos: Хелга Всех неудержимо тянет в таинственные чащобы - боятся, но идут. Словно каждая по своим причинам, но надеется встретить загадочного всадника. Хелга пишет: Может, моих денег хватит на билет до Лондона… или до Йорка А вот, кстати, каким ее закинуло в такую глушь? Даже по дороге в Нортумберленд, да и в самом графестве наверняка полно городов и городков, где можно хоть как пристроится. Задумалась. Хелга пишет: Обдумывала эту тему, но решила, что отсылку делать не стану. А, может, стану, не знаю пока. Дык почему нет?
Хелга: ДюймОлечка пишет: А вот Черный рыцарь вполне даже, загадочность всегда привлекает, хотя Гленна вроде и опасается.... Но это не значит что он не может интересовать apropos пишет: Всех неудержимо тянет в таинственные чащобы - боятся, но идут. Словно каждая по своим причинам, но надеется встретить загадочного всадника. Да, наверно, хочется разгадать загадку... Хотя, Гленна ходит здесь давно, навещая дочь. И не чащобы там, а небольшие лески среди холмов. apropos пишет: А вот, кстати, каким ее закинуло в такую глушь? Даже по дороге в Нортумберленд, да и в самом графестве наверняка полно городов и городков, где можно хоть как пристроится. Задумалась. Это не глушь, а просто сельская местность недалеко от Нью-Касла, где причалил пароход "Ломоносов". Городов и деревень там немного, больше замков и поместий. Найти работу в маленьком городке или деревне никому неизвестной иностранке очень трудно, а в поместья берут чернорабочих, потому что в 20-х годах с прислугой были проблемы. И есть еще личные причины. Это все будет в тексте позже. А впечатление, что глушь - это издержки некоторой "готичности". Нортумберленд Место действия. Карта современная, сто лет назад там было явно поменьше дорог и прочих коммуникаций.
apropos: Хелга пишет: Хотя, Гленна ходит здесь давно, навещая дочь. Но при этом всадник ее не спасал, а спас Анну. Судьба, не иначе. Хелга пишет: сельская местность недалеко от Нью-Касла Понятно теперь, я чет дальше представляла. Ну а то, что есть причины, по которым Анна там появилась - это само собой. Все должно работать на сюжет.
ДюймОлечка: Хелга Что же дальше, так интересно... В нетерпеливом ожидании
Хелга: ДюймОлечка пишет: Что же дальше, так интересно... В нетерпеливом ожидании Немного выпала в другую жизнь, скоро вернусь.
apropos: Хелга пишет: Немного выпала в другую жизнь, скоро вернусь. Очень ждем!
Юлия: apropos пишет: Немного выпала в другую жизнь, скоро вернусь Береги там себя
Хелга: apropos пишет: Очень ждем! Юлия пишет: Береги там себя Что-то рассыпалась в очередной раз, надо собраться.
chandni: Хелга пишет: надо собраться обязательно надо!!!
Хелга: Собралась... Впрочем, все произошло совсем иначе, вероятно, потому что никогда не следует строить планы и пестовать смутные, ничем не оправданные идеи. Два следующих дня я спокойно трудилась в посудомойной вместе с Гленной – гости хозяев разъехались, и объём работы уменьшился. Возможно, думала я, удастся спокойно доработать до дня получения жалованья. Мистер Андертон застал меня врасплох, вечером, когда я со всеми предосторожностями спустилась с чердака, чтобы постирать белье. Доливая в мойку горячую воду из ковша, я не услышала, как он подошёл – вероятно, подкрался на цыпочках, удивительно бесшумно для столь крупного человека. Его объятия были так неожиданны, что я закричала от ужаса. Одной рукой он опять зажал мне рот, а другой стал задирать юбку, бормоча что-то вроде: «Я так долго ждал этого, так долго, а ты все хорошеешь и хорошеешь». Я билась в его руках, пытаясь вырваться, но он был очень силен. Я не сразу сообразила, что всё ещё держу в руке оловянный ковш, которым наливала воду. Ударила изо всех сил, не видя, куда попаду, с риском стукнуть себя по лбу, но по звуку удара, вскрику и ругательству, поняла, что попала в цель. Объятия ослабли, я выскользнула из его рук и, отбежав, оглянулась. Мистер Андертон, держась за лоб, повернулся и издал звук, похожий на рычание раненого зверя. Я бросила ковш и кинулась бежать, в ужасе полагая, что он преследует меня и, поймав, просто разорвёт на части. Добежав до чердака, рухнула на кровать, пытаясь отдышаться. Сердце билось, словно жаждало вырваться наружу. Гленны в комнате не было. Побросав в саквояж вещи, поспешила вниз, надеясь не встретить никого по пути, и это удалось. Из кухни слышались голоса кухарки и девушек-помощниц. Я не осмелилась заглянуть в посудомойную и, минуя ее, вышла из дома. Совсем стемнело, но в чистом небе светила луна, и я, промчавшись по дорожке меж грядок, выскочила в калитку, мимо горгулий, и побежала по тропе, сама не зная куда, лишь бы поскорее уйти из этого дома, от липких рук Андертона. Мне казалось, что он преследует меня, вскоре настигнет, и тогда уже не спастись. Я остановилась, лишь дойдя до развилки. Остановилась не потому, что нужно сделать выбор – мне было все равно, куда идти. Остановилась потому, что быстрый шаг, тишина и прохлада августовского вечера привели меня в чувство. Я прислушалась, на всякий случай. Лишь шелест листьев и крик какой-то птицы вдалеке. Ни шагов, ни тяжелого дыхания. Ноги подкосились, и я опустилась на траву около тропы. Впервые в жизни я ударила человека – если не считать той глупой пощечины, которой когда-то наградила незадачливого декламатора Петю Наумова. Ударила металлическим ковшом – возможно, у Андертона сотрясение мозга, а если и нет, то шишка и синяк обеспечены. И поделом… Мысли потекли пустым потоком, я думала о белье, оставленном в мойке, о Гленне, которая сильно удивится, не обнаружив меня утром, зачем-то вспомнила Гурского, от которого сбежала… почти так же, как сегодня. Разве что план побега был более-менее продуман. Можно попытаться дойти до коттеджа мисс Морас, но придется объясняться, да и не факт, что она пустит меня переночевать – вряд ли у неё есть свободное место. Но нужно идти, не сидеть же на развилке, где и право и лево не обещают ничего. Я поднялась, постояла и пошла в сторону стены Адриана. Там началась история с Хорсли-хаусом, там и закончится, вяло и пафосно подумала я. Стена, одетая в плющ и девичий виноград, освещенная лунным светом, казалась то ли местом последнего успокоения, то ли пристанищем на ночь. Я поставила на землю саквояж, перегнулась через стену там, где она была невысока из-за разрушенных камней, и глянула вниз, в бездну оврага. Вряд ли удастся полноценно умереть, прыгнув вниз – скорее всего, просто что-нибудь сломаю. Да и идея самоубийства звучала запретно и постыдно. Пусть всё идёт своим чередом. Ночь тихая и тёплая, пахла травами и цветами. Посидев около часа на ещё не остывшей от солнечного тепла стене, я достала из саквояжа чудом сохранившуюся тёплую шаль, поискала место помягче, легла и завернулась в импровизированное одеяло. Уа-та-Уа, ночующая в лесу. Удивительно, но я довольно быстро заснула, без страха, в шорохах тёплой ночи, будто всё страшное оказалось позади. Проснулась от холода – солнце ещё не взошло, но его свет уже разлился повсюду, в зарослях распевали довольные хорошим утром птицы. Я поднялась, обнаружив, что спала под кустом репейника, нимало не озаботившись этим. Небо над холмами залилось розовой и желтой акварелью, и вскоре выплыл золотой диск, ударив слепящим светом и обещанным теплом. Посидев в тепле восхода, я собрала вещи и пошла по тропе, вьющейся вдоль стены. Если идти на восток, попаду в деревню Уорли, где месяц назад тщетно искала хоть какую-то работу, и где мне посоветовали обратиться в Хорсли. Утро, разумеется, оказалось мудренее вечера. Посчитав содержимое кошелька, решила, что неплохо бы получить то, что причитается за оставшиеся дни, поэтому придётся каким-то образом вернуться или обратиться к Гленне за помощью. Чтобы хоть немного заглушить голод, я набрала плодов шиповника и ежевики, но есть захотелось ещё сильнее. На кухне Хорсли сейчас завтракают: овсяная каша, кофе, пирог с почками или печенью, сладкие булочки. Я сглотнула и попыталась не думать о Хорсли… совсем, хотя, это не очень удалось. До Уорли, с перерывами на отдых и сбор плодов и ягод, добралась, вероятно, к восьми утра и сразу направилась к маленькой булочной, которая на всю улицу благоухала свежеиспеченным хлебом. Купила две крошечные булочки по пенни каждая и попросила стакан воды. Устроилась за столиком на улице, у входа. Когда доедала вторую булочку, столик накрыла чья-то тень. Я подняла голову. Полицейский навис надо мной, беззастенчиво разглядывая. – Констебль Джонс. Мисс Анна Смит, полагаю? – Да, – вздрогнув, ответила я. – Прошу пройти со мной. – Зачем? Я ничего не нарушила… – Пойдемте, мисс. Вы должны дать показания по поводу внезапной смерти мистера Андертона из Хорсли.
apropos: Хелга Ничего себе! Лишаюсь последних нервов... Ну вот ситуация! Жестокий автор не щадит ни героиню, ни читателей! А в заголовке\названии стоит сентиментальный, а не детективный роман, что явно вводит читателей в заблуждение. Предупреждать же надо! А я уже размечталась, что ея наш всадник спасет. А тут такое. Этот мистер Твистер - от него одни неприятности, что живого, что мертвого.
ДюймОлечка: Хелга Вот это жизненный поворот apropos пишет: сентиментальный, а не детективный роман Уже и драма какая-то показывается
Юлия: Хелга Я, честно говоря, опасалась, что отпор богатому насильнику может закончиться для Анны встречей с судьей. А закон в Англии, как представляется, суров весьма-весьма... Но смерть "героя" - это такой крутой вираж! Автор, браво!
Хелга: apropos пишет: А в заголовке\названии стоит сентиментальный, а не детективный роман, что явно вводит читателей в заблуждение. Предупреждать же надо! Так рОман и сентиментальный и, отчасти, детективный. Не могла предупредить. ДюймОлечка пишет: Уже и драма какая-то показывается И драма, как же без неё. Юлия пишет: Но смерть "героя" - это такой крутой вираж! Были разные варианты, но пришлось остановиться на этом.
apropos: Хелга пишет: Не могла предупредить. Ну понятно, то было такое риторическое восклицание. Где-то даже ворчание. Просто стало страшно за героиню. У ней и так куча неприятностей, а тут еще и такая.
chandni: apropos пишет: Просто стало страшно за героиню. У ней и так куча неприятностей, а тут еще и такая. Пиши, автор, не предупреждай! Мы знаем, как ты любишь катать героев и читателей по крутым горкам! *Тут вспоминается некая дама и офицер путей сообщения*
Хелга: apropos пишет: Просто стало страшно за героиню. У ней и так куча неприятностей, а тут еще и такая. Да я уже сама за нее боюсь. chandni пишет: Мы знаем, как ты любишь катать героев и читателей по крутым горкам! *Тут вспоминается некая дама и офицер путей сообщения* Да не то что люблю - приходится.
Хелга: Я убила мистера Андертона! Убила человека? Неужели всё это происходит со мной? Неужели? Почему? «Мисс Смит», – провозгласил коронер, седой почтенного возраста мужчина с пышными усами – не запомнила его имя, – и я поднялась со скамьи, на которой сидела в нервном ожидании. Так называемое «дознание» происходило в небольшом зале таун-холла Уорли в присутствии не только причастных, но и публики, имеющей либо вовсе не имеющей отношение к делу. Оказалось, что в тот вечер Андертона обнаружили лежащим на полу в прачечной, с разбитой головой, и обнаружила его Сьюзен, а через несколько минут Мэри видела меня, спешащую к калитке с саквояжем в руке. Если бы я заглянула в прачечную, то нашла бы его сама… хотя, неизвестно, было бы это к лучшему или к худшему. Меня сразу же начали искать и очень быстро нашли. Затем последовал полуобморочный разговор с констеблем и день под замком в комнате местного паба – в Уорли не имелось камер для заключения, – который я провела как сомнамбула, с единственной мыслью, стучащей в висках – я убила человека! К вечеру голод и последующая тарелка какого-то варева вернули способность размышлять, и я начала сомневаться, могла ли убить столь крупного мужчину, стукнув его ковшиком по лбу? Когда я уходила, он был вполне жив, и голова его была цела, разве что на лбу должна была набухнуть изрядная шишка. Поднимаясь с места, я очень слабо представляла, как буду объяснять происшедшее перед десятком незнакомых людей – хотя, будь они мне знакомы, всё обстояло бы точно так же. – Мисс Смит, вы служите в Хорсли судомойкой? – спросил коронер. – Да. – Как давно вы работаете в Хорсли-хаусе? – Почти месяц. – Вы прибыли из России? – Да. – О вас отзываются, как о старательной работнице. Коронер говорил бесстрастно, на одной ноте, но мне показалось, что в его голос проникают ноты сочувствия. Или мне просто хотелось слышать их. Я пожала плечами. Да, старалась, ну и что. Это ничему не помогло, увы. – Расскажите, что произошло вчера вечером. Я молчала, не зная, как начать. Это было невыносимо. Легче соврать, что я ударила его по голове, потому что… потому что мне не понравилось его лицо. Или потому, что это наша национальная традиция. – Вы находились в прачечной. Что вы там делали? – прервал моё паническое молчание коронер. – Стирала, разумеется. – Поздно вечером? – У работников нет другого времени, чтобы постирать свои вещи, – сказала я, не понимая, куда он клонит. – Понятно, – кивнул коронер. – Вы занимались стиркой и… – Пришёл мистер Андертон… – Что он хотел? Зачем он пришёл в прачечную? Очевидно зачем, но как мне объяснить перед всеми этими людьми? Что они подумают обо мне? Впрочем, какая разница, что? Я глубоко вздохнула и прыгнула в грязный омут, куда погрузил меня мистер Андертон. – Я не услышала, как он вошёл. Он схватил меня и начал… Во рту пересохло так, что больше я не могла произнести ни слова. – Дайте воды мисс Смит, – вдруг догадался коронер. Зал тихо гудел, любопытные взгляды липли ко мне, как репейник. Юркий худощавый помощник принес стакан воды, который я наполовину выпила, а наполовину – расплескала. – Продолжайте, мисс, – сказал коронер, глядя на меня из-под кустистых седых бровей. – Он схватил меня… и я ударила его ковшом… по лицу. – Где вы взяли этот ковш? – Я держала его в руке, когда он… наливала воду в мойку… – И вы ударили его, чтобы освободиться? – Да, чтобы он отпустил меня… – Как вы ударили его? Ведь он держал вас. Я начала объяснять, а коронер приказал помощнику помочь мне показывать, как это было. Актриса на сцене перед любопытствующей публикой… Что было бы, если бы я его не ударила? Я не смогла бы противиться ему, у меня бы просто не достало сил. В зале переговаривались, коронер призвал присутствующих к порядку, пригрозив вывести из зала разговорчивых. Может, он все же сочувствовал и верил мне? – Что произошло потом? – Потом… мне удалось вырваться, и я убежала. – Мистер Андертон упал? – Нет, он не падал. Он стоял и бранился… – И вы ударили его, на этот раз кочергой? – Нет! Зачем? Я ушла… мистер Андертон был жив, очень зол, но жив, когда я ушла… Господи, дай мне сил выдержать всё это… – И ковш и кочерга были обнаружены в мойке, вместе с вашим бельем… – Я… я не помню, куда бросила ковш, наверно, уронила в мойку. Но я не брала никакой кочерги! Не понимаю, что вы хотите. Я плохо знаю ваш язык… – зачем-то добавила я. – Мне кажется, достаточно хорошо, – бесстрастно заметил коронер. – Почему вы тотчас покинули Хорсли-хаус? Не потому ли, что поняли, что убили мистера Андертона? – Нет, я просто ударила его ковшом по лбу, и поняла, что мне все равно там не оставаться. И я… боялась его гнева. – Боялись, что он бросится в погоню за вами? – Да, именно так, – сказала я, с трудом справляясь с дрожью. – Или хотели скрыться, осознав содеянное? – Я не собиралась скрываться, просто ушла. Мистер Андертон был жив, и я его боялась. Коронер сощурил глаза, помолчал и отпустил меня. Я рухнула на скамью, едва дыша, прижала ладони к лицу. – Вызывается мистер Себастьян Андертон, – провозгласил коронер. Я не сразу взглянула на вышедшего из зала человека, но услышала его голос, когда он начал отвечать на вопросы коронера. Знакомый голос. Голос Джека Смита… И это действительно был он, такой же красивый, доброжелательный, разве что не улыбчивый, как обычно. При чем здесь он? Откуда он взялся? Ах, да, это же Себастьян Андертон, а не Джек Смит, это сын хозяина! Зачем он врал мне? Разыгрывал? Он не смотрел в мою сторону, словно меня здесь и вовсе не было. Я попыталась сосредоточиться, чтобы услышать вопросы коронера и ответы фальшивого Джека Смита.
ДюймОлечка: Хелга Ого! Вот значит как... А не подруга ли Анны приложила м-ра Андертона кочергой? Хотя такого крупного мужчину, мне кажется, не так и легко было бы второй раз неожиданно ударить чем-то тяжелым Да, и еще почти Джек Смит появился, и как же Анна Себастьяна не увидела ни разу, оченно интересно
apropos: Хелга События заворачиваются. Сынок, значит, наш подозрительный "Смит". Отчего-то другим именем нам представился, зашифровался. ДюймОлечка пишет: А не подруга ли Анны приложила м-ра Андертона кочергой? Долго терпела и не вытерпела? Вообще, кажется, это работа мужской руки. В смысле, силу же какую надо иметь, чтобы кочергой голову разбить вусмерть. И решимость. Это ж не фунт изюма съесть - человека убить. Не каждый сможет.
bobby: Хелга Так я и думала, что этот Джек Смит имеет отношение к усадьбе. И действительно, ради чего он придумал фальшивое имя, и, видимо, старался не пересекаться с Анной в усадьбе? Как могло получиться, что за месяц она его ни разу не увидела? А как пошла на прогулку, он тут как тут. Очень мутный тип... ДюймОлечка пишет: А не подруга ли Анны приложила м-ра Андертона кочергой? Мне тоже пришла такая мысль Да и кроме Гленны, наверное, многим от него досталось. Такой ни одной юбки не пропустит. Может, кто-то видел Анну с Андертоном, а потом воспользовался ситуацией, заодно ее подставив. Автор, извини за инсинуации. Просто очень хочется продолжения...
Хелга: ДюймОлечка пишет: Да, и еще почти Джек Смит появился, и как же Анна Себастьяна не увидела ни разу, оченно интересно bobby пишет: Как могло получиться, что за месяц она его ни разу не увидела? А как пошла на прогулку, он тут как тут. Дом делился строго на две части - хозяйскую и служебную, почти не пересекающиеся. Горничные, камергеры, конечно, видели всех господ, а чернорабочие, которые трудились в моечных и прачечных, на ту половину вообще не попадали, разве что по случаю. И входы были с разных сторон. Поэтому вполне возможно ни разу не пересечься с человеком, который в служебной части не появляется, а, может, дом посещает наездами. apropos пишет: Отчего-то другим именем нам представился, зашифровался. Подъезжал к девушке, так проще?
Хелга: Впрочем, разговор с Себастьяном Андертоном длился недолго – коронер задал ему лишь несколько несущественных, на мой взгляд, вопросов: где он был вчера вечером, когда и как узнал о смерти отца и тому подобное. После Себастьяна, который прошёл куда-то в зал, так и не взглянув в мою сторону – и мне показалось, что делает он это намеренно – коронер допросил ещё нескольких человек из обслуги Хорсли-хауса. На сегодня тамошние домочадцы явно остались без горничных, камергеров и обеда. Наконец дознание было закончено. Коронер объявил, что смерть мистера Андертона определена как насильственная, поэтому будет проводиться дальнейшее расследование. Присутствующие, оживленно зашумев, быстро разошлись, а я сидела, не понимая, что делать. Обвиняют меня в убийстве или нет? Коронер спустился со своей кафедры и подошел ко мне, его расторопный подручный подскочил с другой стороны. – Меня посадят в тюрьму? – спросила я. – Идёмте, мисс. Скоро подъедет судебный врач. – Это хорошо или плохо? – задала я детский вопрос. Он ничего не ответил, развернулся и пошел к выходу из зала. Я потрусила следом за ним и его помощником. Судебного врача я ждала в крошечной комнатке, что находилась рядом с залом. За окном лил дождь и бушевал ветер, гнул ветви яблони, усыпанной мелкими красными плодами. Я попыталась сосчитать, сколько яблок на ближайшей ветке, но она так качалась, что у меня закружилась голова. Помощник коронера принес из паба сэндвич и кружку пива, которую я опустошила со странным удовольствием. Врач прибыл где-то через час, маленький толстый человек с красным лицом и одышкой. Он с треском захлопнул мокрый зонт, со стуком погрузил на стул свой чемоданчик, сел, достал большой платок в красную клетку и принялся протирать капли дождя с лица. Следом вошли коронер с помощником и констебль Джонс. – Так-так, сейчас-сейчас, – сказал врач в ответ на вопросительные взгляды присутствующих и повернулся ко мне. – Встаньте, мисс. Я поднялась. – А вы, Джонс, повернитесь к мисс спиной. У вас рост, как у Андертона. Констебль послушно встал спиной ко мне. – Дайте что-нибудь мисс в руки, что-нибудь похожее на кочергу, – сказал врач. Помощник заметался по почти пустой комнате, выскочил за дверь и вскоре вернулся с большой ложкой для обуви. Он протянул её мне. – Так-так. А теперь, мисс, нанесите удар констеблю. – Я должна ударить его? – Да. Не по-настоящему, разумеется, но дотронувшись до его головы или шеи. Я неловко размахнулась и осторожно стукнула Джонса по спине. – Так-так. Ещё раз. Вытяните руку, насколько сможете. Я стукнула, вытянув руку, получилось еще более неловко. – Ладно, все и так ясно, – сказал маленький человечек. – Ясно, что мисс не могла нанести тот удар, разве что забралась бы на скамейку. Андертона ударил человек как минимум его роста. Удар был нанесен сверху, а не снизу, как мы сей момент наблюдали. Мисс, положите ложку, она вам больше не понадобится. Сверху и с большой силой, мужской силой. А удар по лбу нанесен тем ковшом, определенно. – То есть, после того как Смит стукнула Андертона по лбу и убежала, пришёл кто-то, какой-то мужчина, и ударил его кочергой, – сказал коронер. – Выводы делайте сами, я сообщил то, что сообщил, – ответил врач. – Удар ковша не был смертельным, разве что голова поболела бы пару дней, да шишка выскочила изрядная. Мне пора, еще нужно ехать в пару мест. Судебный врач ушел, громогласно раскрыв зонт у двери. Коронер уставился на меня. – Что ж, мисс. У меня нет причин и возможности задерживать вас. Вы нанесли телесное повреждение, но вероятного истца больше нет в живых. Подпишите бумаги и вы свободны. Не пропадайте и постарайтесь избежать… улицы. Вы можете ещё понадобиться правосудию. Я перебежала дорогу, чтобы забрать в пабе оставленный там саквояж, завернулась в платок и вышла в дождь, не зная, куда идти. Денег совсем не осталось после оплаты еды и комнаты. Может, было бы лучше, если бы меня подержали в заключении ещё хотя бы день. Села за железный столик возле паба, придвинув стул к стене. Столик попадал под навес, но порывы ветра швыряли дождевые струи на столешницу и мне в лицо. Пойду в Хорсли забрать своё жалованье, решила я. Дождусь, когда утихнет непогода и пойду. Снова порыв ветра… я провела платком по лицу, стирая воду. В шуме дождя возник другой звук, похожий на стрекот мотора. Он становился все громче, и через пару минут из-за поворота появился мотоцикл, который вскоре проехал мимо меня. Через несколько метров водитель развернул машину и остановился около места, где я сидела. – Мисс Анна Смит? – Арлен Эшли, эсквайр?
apropos: Хелга Уффф... Читатели выдохнули: девочку отпустили, невиноватая она. Дык вот и я предполагала, что сие мужская рука замешана. Сынок выглядит ну очень подозрительно, хотя чет мне подсказывает, что не все так просто. Сколько сквайров там гоняет, попадаются на каждом шагу.
Юлия: Хелга Анна стремительно вырулила из построенного автором виража. Олично Хелга пишет: Себастьян Андертон, а не Джек Смит, это сын хозяина Что-то такое угадывалось... Люблю это имя - Себастиан... Очень хочется надеяться, что не он шляпку спер... Папаша был мерзкий тип, но отцеубийство кочергой... К тому же безоружного... В любом случае поступок, мягко скажем, нелицеприятный...
ДюймОлечка: Хелга Ну вот, теперь хотя бы тюрьма не страшна... Но вот как жить дальше теперь вопрос, который вероятно терзает героиню давно...
Хелга: apropos пишет: Читатели выдохнули: девочку отпустили, невиноватая она. Юлия пишет: Анна стремительно вырулила из построенного автором виража. Олично ДюймОлечка пишет: Ну вот, теперь хотя бы тюрьма не страшна... Надеюсь, что получилось более-менее логично, не цепляет?
Юлия: Хелга пишет: получилось более-менее логично ПО-моему, все убедительно. Может, знатоки английского закона и могли бы придраться по процедуре. Но с точки зрения здравого смысла, все логично и понятно.
apropos: Юлия пишет: Может, знатоки английского закона и могли бы придраться по процедуре Но мы уж точно цепляться не будем. Все отлично идет, не цепляет.
Хелга: Вот и хорошо, что не цепляет. Процедуры поизучала, вроде боль-мень близко к реальности.
Хелга: Снова порыв ветра… я провела платком по лицу, стирая воду, по спине пробежал озноб. В шуме дождя возник другой звук, похожий на стрекот мотора. Он звучал все громче, и через пару минут из-за поворота улицы появился мотоцикл, который вскоре проехал мимо меня. Через несколько метров водитель развернул машину и остановился около места, где я сидела. – Мисс Анна Смит? – Арлен Эшли, эсквайр? – Что вы здесь делаете? Отчего мокнете под дождём? – спросил он, поднимая на кожаный шлем мотоциклетные очки. – А вы как здесь оказались? – ответила я вопросом на вопрос, не поддержав любимую британцами и не только ими тему погоды. – Дела, мисс, дела. Арлен Эшли неопределённо махнул рукой, затянутой в жёлтую кожаную перчатку. – Что ж, приятно было встретиться, – сказала я, надеясь побыстрей закончить ненужную светскую беседу, становилось как-то не по себе. – Вы хотите, чтобы я уехал? Но вы же промокнете насквозь, сидя здесь, августовский дождь хоть и тёплый, но гадкий. Знаете, как-то промок до костей, а потом провалялся с простудой целую неделю… Кажется, я тоже заболеваю… Но какое мне дело до того, сколько валялся с простудой этот благовоспитанный обеспеченный сытый эсквайр-механик, который зачем-то в третий раз попадается мне на пути. И капкан, в который он якобы попал – а это точно был он, – скорее всего, простой розыгрыш. Такой же хитрый лжец, как Себастьян Андертон, изображавший Джека Смита, чтобы посмеяться надо мной. Я и сама вполне успешно справляюсь с этим – смеюсь над своей порушенной никчёмной жизнью. – Как вы сказали? Смеяться? С какой стати мне смеяться над вами… Оказывается, я высказала свои отчаянные мысли вслух и не заметила этого. – Не обращайте внимания, иногда разговариваю сама с собой, – пробормотала я, – О, такое бывает! Знаете, мисс, я тоже болтаю сам с собой, причём, довольно часто. Особенно, когда вожусь с мотором или какой-нибудь забавной машиной… сам не замечаю, как начинаю болтать с призраками… – О, да, вы же, англичане, живете с призраками душа в душу! – Забавно говорите: душа в душу с призраками. Он улыбнулся юной мальчишеской улыбкой, стер перчаткой капли с веснушчатого лица. – Предлагаю продолжить болтовню где-нибудь в сухом месте. – Я не очень хочу болтать. – Тогда можно помолчать. Неохота мокнуть. – Зачем же вы мокнете? Поезжайте, у вас же дела. – Да ладно, – он снова махнул рукой, – какие там дела… их можно отложить. Прыгайте в коляску, можно домчать и до Нью-Касла… – Нет, только не туда! – воскликнула я, не сдержав эмоций. Меня бил озноб, который стал настолько сильным, что застучали зубы. Скорей бы уехал этот Эшли и оставил меня в покое. Дверь паба распахнулась, выглянул хозяин заведения, окинул нас неопределенно-неодобрительным взглядом, посетовал на погоду, сказал, обращаясь к молодому человеку: – «Что мокнешь, парень? Заходи, пива на всех хватит», – и скрылся в недрах паба. – Зайдем? – спросил эсквайр-мотоциклист. – Он пригласил вас, не меня, – пробормотала я, стуча зубами. По спине змеёй полз холод, какие-то молоточки били в висках, тяжесть накрыла, словно кости и мышцы вдвое прибавили в весе – если попытаюсь встать, не смогу подняться, слишком тяжело. Ах, если бы завернуться во что-то тёплое и заснуть… – Э, да вас трясет, я ж говорю – дождь, простуда! – вокликнул Эшли. – Пожалуйста, уезжайте, оставьте меня в покое, – взмолилась я. – Как же я вас оставлю? Что ему нужно от меня? То же самое, что нужно было Гурскому, Андертону, Джеку Смиту… Чёрному всаднику? – Просто заведёте свою чудесную машину и уедете прочь, – уже не стесняясь грубости, сказала я. – Так же, как в лесу, когда исчезли с капканом на ноге. Он смутился или у меня помутнело в глазах? – Я всё вам расскажу, но там, где сухо и тепло. Настала моя очередь махнуть рукой, но рука была слишком тяжёлой, поэтому и взмах вял и неубедителен. – Оставьте меня в покое, никуда я с вами не поеду. Я только что была на дознании, меня обвиняли в убийстве, но оправдали, а вы пристаете с предложением пойти и поболтать. Я иностранка, без жилья, без денег, без работы… что вы хотите от меня? – эта длинная речь и злость на назойливого собеседника подключили что-то внутри, и меня бросило в жар. Я попыталась встать, держась за столик, но сил подняться не хватило, ноги оказались ватными, а перед глазами побежали разноцветные круги. Арлен Эшли подхватил меня, и я не сопротивлялась, стало совсем безразлично, что будет дальше. Он усадил меня в коляску мотоцикла, накрыл кожаной накидкой и через мгновение с рёвом помчался по узкой улице Уорли, уезжая в неведомое никуда.
ДюймОлечка: Хелга Совсем выбила из колеи Анну вся эта ситуация с дознанием. Еще и внутри нет спокойствия, как и снаружи, не мудрено что силы оставили ее. Хорошо, что рядом есть кто-то неравнодушный, остается надеяться, на его достоинство и порядочность
Юлия: Хелга Нам пока неведомо, что там с Гурским, но на Джека Смита с черным всадником она очевидно навела напраслину, приравнивая их мотивы к Андертоновским... Но простительно - в беде и болезни все представляется не в лучшем свете. Так и куда же уволок нашу деву сей быстроногий Ахиллес?.. Сжалься, автор
apropos: Хелга Совсем запуталась. Т.е. получается, Анна раньше не видела его лица, а теперь он снял защитные очки, и она узнала его - того мальчишку с капканом. Гы. Странные типы чет в Нортумберленде. Юлия пишет: на Джека Смита с черным всадником она очевидно навела напраслину У на всадника определенно напраслина - провела у него ночь, никто на нее, как известно, не покушался. Ну, она сейчас очень уязвима, конечно.
Хелга: ДюймОлечка пишет: Еще и внутри нет спокойствия, как и снаружи, не мудрено что силы оставили ее. Да, она еще долго держалась в таких обстоятельствах. Юлия пишет: Нам пока неведомо, что там с Гурским, но на Джека Смита с черным всадником она очевидно навела напраслину, приравнивая их мотивы к Андертоновским... Так Джек Смит - Андертон, сын Андертона. apropos пишет: Совсем запуталась. Т.е. получается, Анна раньше не видела его лица, а теперь он снял защитные очки, и она узнала его - того мальчишку с капканом. Гы. Странные типы чет в Нортумберленде. Да, видимо, я запутала с этим количеством мужиков на квадратный ярд. Анна узнала его при второй встрече, когда он вез её из замка Черного человека. Цитирую самое себя. Он наклонился, что-то поискал в недрах своей машины и подал мне велосипедный фонарь Гленны. – Откуда он у вас? – ахнула я. – Нашёл в лесу. – В каком лесу? Он не ответил, подхватил меня под руку и довел до калитки. Прихрамывая, вернулся к мотоциклу… взревел мотор. – Арлен! – крикнула я. – Это были вы? Там, с капканом? Ответ остался в дыме умчавшейся машины. Не знаю, что и делать дальше...
ДюймОлечка: Хелга пишет: Не знаю, что и делать дальше... Очень надеемся что муза не оставляет и вдохновляет. Очень интересно, что же теперь Анна у другого мужчины-загадки делает
apropos: Хелга пишет: Не знаю, что и делать дальше... Как - что? Писать!!! Хелга пишет: Да, видимо, я запутала с этим количеством мужиков на квадратный ярд. Анна узнала его при второй встрече Это не ты запутала, а я. Она его спросила, но как бы не опознала, а его прихрамывание, каюсь, ускользнуло от моего внимания, которое - внимание - было приковано (в мыслях) о загадочном всаднике. Не, хорошо, когда много разных мужчин.
Юлия: Хелга пишет: Так Джек Смит - Андертон, сын Андертона. Это совершенно ясно. Но он никогда ведь на нее не покушался, насколько я помню... Хелга пишет: Да, видимо, я запутала с этим количеством мужиков на квадратный ярд. Нет, все ясно с диспозицией и героями. Каждый на своем месте. Хелга пишет: Не знаю, что и делать дальше... apropos пишет: Как - что? Писать!!! Вспомнилось из Золушки: - Ах, чёрт побери, какая получается неприятность! Что делать, маркиз? - Танцевать, конечно. Это правда - не отчаиваться и не входить в ступор, а трясти, не особо обращая внимания на что и как. Глядишь, а там среди всякого сора, как раз то, что нужно. Вдохновения тебе, дорогая
Хелга: ДюймОлечка пишет: Очень надеемся что муза не оставляет и вдохновляет. Музу тащу за уши, стараюсь не отпускать, потому что без нее грустно. apropos пишет: Как - что? Писать!!! Юлия пишет: - Танцевать, конечно. Простите, поныла чуть, не хотела, но получилось. Поныла, потому что заболела, а заболела, как только написала про заболевшую Анну. Мистика какая-то. Дамы, спасибо, что поддерживаете! apropos пишет: Не, хорошо, когда много разных мужчин. Юлия пишет: Нет, все ясно с диспозицией и героями. Каждый на своем месте. В голове у меня они все распределены, и кажется, что понятно и читателям.
ДюймОлечка: Хелга пишет: а заболела, как только написала про заболевшую Анну. Мистика какая-то Нужно срочно написать как она выздоровела и сразу на поправку идти :) Практически как из Друзей В общем здоровья автору
Хелга: ДюймОлечка пишет: Нужно срочно написать как она выздоровела и сразу на поправку идти :) Логично!
Хелга: Я спала и просыпалась, то в темноте, то в полумраке, не понимая, где нахожусь, но отчего-то считая, что уже бывала здесь, снова засыпала или теряла сознание, что, по сути, одно и то же. Какие-то лица склонялись надо мной, некоторые были знакомы… или это было одно лицо? Пила что-то горькое, кислое, иногда сладкое или это был один напиток, а вкус менялся в моей пылающей жаром и болью голове. Проснулась в очередной раз, вся мокрая, словно только что искупалась в поту. Голова не болела, но слегка закружилась, когда я попыталась встать. Раздвинула полы балдахина над кроватью, знакомого балдахина. И комната была мне знакома – эти выцветшие, когда-то бывшие шикарными, обои, этот камин и закопченный потолок, обшитый деревянными панелями. И мужская ночная сорочка… Я снова попала в замок Чёрного человека! На этот раз не просто вымокшая, а больная… Интересно, сколько дней я провалялась на этой огромной кровати? Пошатываясь, подошла к окну, отодвинула портьеру – за окном бледно светилось раннее утро, лесок, холмы. Или то был ранний вечер? Вернулась к кровати, дрожа от слабости. На столике, который я когда-то использовала в качестве баррикады, стоял кувшин с водой и стакан. Напилась воды и снова легла, размышляя о странных превратностях судьбы. Как и почему я снова попала сюда, в этот дом? Мотоциклист Арлен Эшли! Это он привёз меня сюда! И в тот раз, когда я ушла после штормовой ночи, он вдруг откуда-то оказался на пути! Значит, он и есть Черный человек… Разве что, голос другой. Хотя, голос можно изменить, тем более, если говорить из-под маски. Но зачем? В чём смысл этого маскарада? Развлечение богатого бездельника? Зловещая тайна? Так, размышляя и делая выводы, я снова заснула. Разбудила меня знакомая старуха миссис Не-скажу-имя. Вернее, я проснулась, когда она вошла в комнату. – Очнулись, мисс? – сказала она уже не столь сурово, как прежде, и даже спросила: – Как вы себя чувствуете? – Неплохо, – ответила я. – Во всяком случае, голова не болит. Сколько я лежу здесь? – Вторую неделю. Вы были между жизнью и смертью. В лихорадке. – А как я здесь оказалась? – Арлен привез. – Арлен? Он хозяин этого дома? Взгляд, который она бросила на меня, был полон удивления. – Вы, вероятно, хотите есть? – спросила она, проигнорировав вопрос, то ли, потому что не хотела отвечать, то ли, потому что ответ был слишком очевиден, чтобы тратить слова на столь несообразительную особу. И я почувствовала, что ужасно голодна. Вскоре миссис Не-скажу-имя принесла кофе, булочку и тарелку овсяной каши. – Ешьте не торопясь, у вас пустой желудок, – предостерегла она меня. – Меня зовут Анной. Как обращаться к вам? – спросила я. – Ведь мне так и так придется провести здесь ещё несколько дней. Помолчав, она всё же смилостивилась. – Можете называть меня мисс Сикард. – Очень приятно, мисс Сикард. Можно ли мне взять свои вещи? Переодеться… – Да, разумеется. Но мне кажется, вам ещё рано пытаться уйти, вы только-только оправились после столь тяжелой болезни. Мисс Сикард стала удивительно разговорчива. – Я не уйду, – сказала я, – у меня нет сил. Но я хотела бы поменять рубашку. Она усмехнулась и кивнула. – Я смогу увидеться с хозяином? – спросила я и быстро добавила: – Не сейчас, а позже, когда немного приду в себя. Она молчала, глядя куда-то мимо меня, лицо её, только что вполне подвижное, окаменело, словно высыхающая гипсовая маска. Затем сказала: – Я не могу ответить на этот вопрос. Это дело хозяина. Ешьте медленно, мисс. Она ушла, а я накинулась на еду, не слишком следуя её совету и, как оказалось, напрасно, потому что через полчаса у меня скрутило живот.
apropos: Хелга Все дороги ведут в замок и нашему всаднику. И эсквайр ее сюда привез - как к себе домой. Загадочная история. Старушка уж боится, что дева опять сбежит. Хотя, куда ей сбегать? Вон, ее второй раз приютили, обогрели, теперь еще и вылечили. От судьбы сбегай-не сбегай, не убежишь. Надеюсь, и всадник таинственный появится вскоре.
bobby: Хелга Интересный поворот! Значит, эсквайр как-то связан с всадником. Старушка называет его просто по имени... Хелга пишет: Я смогу увидеться с хозяином? – спросила я Надеюсь, встреча состоится. Очень интригующая история.
ДюймОлечка: Хелга bobby пишет: Старушка называет его просто по имени. Старушка еще и удивляется, что она не знает то ли хозяина, то ли кто такой Арлен. Очень уж интересно, когда жу будет встреча и как она пройдет.
Хелга: apropos пишет: Вон, ее второй раз приютили, обогрели, теперь еще и вылечили. Вот думаю, что-то у мене последнее время все заболевают из опуса в опус. bobby пишет: Надеюсь, встреча состоится. ДюймОлечка пишет: Очень уж интересно, когда жу будет встреча и как она пройдет. Да, она уже близко, и я ее опасаюсь.
Хелга: С каждым днём становилось легче, но я не могла справиться с сонливостью, а слабость мешала выбраться из комнаты и пройтись по дому, который был мне очень интересен. Я вымылась в чудесной ванне и переоделась в своё белье, постыдно жалея оставшееся в мойке в Хорсли. Грешно и стыдно, но я совсем не думала о погибшем невесть от чьей руки Андертоне, но жалела свои пропавшие тряпки. Общалась я лишь с мисс Сикард, но, чтобы выведать что-либо об обитателях дома, пришлось приложить немало сил. Выяснила, что Арлен Эшли – наёмный работник, шофёр и механик – как, впрочем, он и сказал мне однажды. В доме живут трое – таинственный хозяин, о котором я так ничего и не узнала, мисс Сикард, экономка, домоправительница и кухарка в одном лице, и Арлен, на которого возложена вся мужская работа. – Наверно, вам трудно справляться со всеми обязанностями, которые на вас возложены? – спросила я, памятуя о вечно занятой мисс Баутер. – Вовсе нет, – отрезала мисс Сикард, не оставив никакой возможности продолжения темы, хотя мне очень хотелось продолжить – идея попытаться устроиться на работу в этот дом возникла и не отпускала. О шиллинге из Хорсли придётся забыть, но можно было бы заработать какие-то деньги здесь и уехать в Лондон. Какой меркантильной и циничной я стала! – У хозяина есть лошадь. Кто заботится о ней? – спросила я у мисс Сикард, памятуя о чёрной лошади. И снова, как отрезано: – Хозяин справляется сам. Желание увидеть таинственного хозяина росло во мне с каждым днем. По утрам снаружи доносились звуки мотора – видимо, Арлен отправлялся куда-то на своём мотоцикле. Хотя, однажды мотор зазвучал иначе, более натужно, словно выехала большая машина, а не юркий мотоцикл. Арлен, у него я могла бы выведать побольше, но для этого нужно накопить сил и хоть какой-то уверенности в себе. Не раз вечером, подходя к окну, я видела чёрного всадника на чёрном коне, взбирающихся на холм. Почему он носит чёрное? Почему прячет лицо? Может, он преступник, скрывающийся от правосудия? Или сумасшедший… Наконец настал день, когда я почувствовала, что в силах выйти из комнаты и хоть немного пройтись по дому в тайной надежде пересечься где-то с хозяином. Звуков мотора с утра слышно не было, а конные прогулки хозяин, по моим наблюдениям, совершал обычно вечером, поэтому, вероятно, что и хозяин, и механик находятся где-то в доме. Я надела домашнее платье в клетку, стараясь не вспоминать, как в этом платье сидела на веранде в Мордвиновке, старательно расчесала изрядно отросшие волосы и собрала их в узел на затылке – хотелось, в случае встречи, произвести на хозяина дома хорошее впечатление, – и отправилась в поход. Я вышла в коридор, скорее, на длинную площадку, огражденную резной деревянной балюстрадой. Одна из соседних дверей вела в ванную комнату, а другие, нарочито массивные, оказались запертыми. С одной стороны коридор-площадка упирался в стену, сложенную из кирпича, а с другой уходил в уже знакомую мне лестницу, ведущую в холл. Как будто эту часть дома отрезали и запаковали. Спустилась в холл, полуосвещённый лампами. Камин был холоден. Я взглянула на каминную полку, где так и осталось моё послание. Мисс Сикард не удосужилась стереть его или хозяин решил оставить на память о мокрой девице? Отбросив последнюю, тщеславную, мысль, я прошла через холл по истертым каменным плитам, но не к тому входу, через который ушла прошлый раз, а в противоположную сторону, где тоже имелась дверь. С трудом справившись с её тяжестью, вышла и оказалась во дворе, образованном стенами дома. Двор был практически квадратным, небольшим, вымощенным разноцветным камнем, меж щелей мостовой прорастала трава. Арка напротив вела куда-то в пространство полей и холмов, двор утекал в неё мощеной дорогой. Слева большие распахнутые ворота вели, по всей видимости, в гараж или конюшню. Справа две стены замыкались на башню, которую я прежде видела издалека. Меня начало знобить, и я хотела было вернуться в холл, но за распахнутыми воротами раздался звук копыт, движение, и черный всадник на черном коне выплыл во двор – ему не хватало, разве что, стяга в одной руке и меча в другой. Маска-накидка была откинута, и я едва успела увидеть его очень смуглый профиль, как он, заметив меня, спешно закрыл лицо, подъехал и поклонился. Чёрный конь изобразил что-то вроде поклона, кивая и подгребая ногой. – Ваша лошадь, кажется, тоже здоровается, – сказала я. – О, Калибан известный поклонник дам… Тем более, он довольно близко знаком с вами, – хрипло и глухо ответил он. – Вы так окрепли, что решились выйти на прогулку? – Да, то есть, нет, не совсем, но мне бы хотелось… – Извините, Калибан застоялся и ждет прогулки… С этими словами он развернулся и через мгновение исчез в арке ворот. Во всяком случае, теперь я знала, как зовут его коня.
apropos: Хелга Ага, ну вот и он! Поймала-таки его наша девочка. Хорош! Кличка коня по Шекспиру - с намеком? Ну вот мы теперь знаем расклад - жильцов замка и кто чем занимается. Арлен не просто так круги здесь нарезал - все по работе. Да, Анне бы пристроиться в замке... Надеюсь, его хозяин в этом ей поможет. Или там мотоциклист словечко замолвит.
bobby: Хелга Да, вот и хозяин! Только весьма странно ведет себя: уже второй раз как будто не желает разговаривать, ссылаясь на что-то, обрывает разговор и уезжает. Экономка тоже, как только разговор касается хозяина, аж в лице меняется, и односложно отвечает. Словом, очень таинственная личность...
chandni: Что-то я совсем запуталась. Пора читать снова...
Хелга: apropos пишет: Кличка коня по Шекспиру - с намеком? Так, конечно, как же без Вильяма нашего Шекспира. Честно говоря, и ваять начала, когда выстроила сюжет на основе этой самой пиесы. bobby пишет: Словом, очень таинственная личность... Скоро все должно проясниться, более-менее... chandni пишет: Что-то я совсем запуталась. Пора читать снова... Ну вот... запутала я таки...
Хелга: Как долго хозяин намерен держать меня в своем доме, заботиться и кормить, думала я. Ведь, как только я окрепну, не останется причин оставаться здесь – а как донести до скрытного хозяина или столь же молчаливой экономки просьбу дать мне работу в доме, пусть самую чёрную, я не знала. Оставался общительный и доброжелательный, по крайней мере, таким я его знала, Арлен Эшли, которого я тоже никак не могла застать на месте. Я набралась достаточно сил, чтобы не только радоваться тёплой постели и еде, но начать действовать, заниматься чем-то полезным, или, на худой конец, бесполезным. К полезной деятельности меня не допускала мисс Сикард, все попытки предложить свою помощь пресекались короткими фразами в стиле: «Помощи в этом не требуется» или «Вы здесь гостья». На всякий случай я спросила, могу ли ходить по дому и вокруг него, и она ответила, что никто не ограничивает меня и не держит взаперти. Получив эту индульгенцию, я со всем возможным энтузиазмом продолжила свои изыскания, добавив к ним короткие походы по территории вокруг дома. Лето закончилось, наступала осень, моя первая в чужой стране. Участившиеся ненастные дни сменялись прозрачно-осенними с преддверием бабьей осени или индейского лета, как говорили англичане. Листва начинала неуклонно менять зелень на желтизну и киноварь, лесочки, разбросанные по холмам, обретали франтовато золотистые оттенки с вкраплениями красного и бурого. Осень была так похожа и так не похожа на ту, за морем-океаном. Первым делом я прошла через арку по мощёной дороге. Мостовая тянулась на полсотни метров, перейдя в грунтовую дорогу, ведущую через лес куда-то в холмы. Справа от арки обнаружился небольшой сад, огороженный всё таким же забором из плоских камней, сложенных друг на друга, заросший и неухоженный, со старыми яблонями и вишнями. Пробравшись по нехоженым, едва заметным дорожкам, я сорвала желтовато-зелёное яблоко с розоватым боком, но съесть не смогла – оно было кислым. Вечером за ужином предложила мисс Сикард сделать яблочное варенье. Она не сказала «да», но «нет» тоже не прозвучало. Внутри двора за широкими воротами, из которых появился всадник, конечно же, находилась конюшня – большая, просторная, явно рассчитанная не на одну лошадь. Я зашла туда сразу после исчезновения за аркой Калибана со всадником. Здесь было чисто, пахло навозом, сеном и ещё чем-то неуловимо знакомым. Другие ворота оказались запертыми на замок, и моё любопытство не было удовлетворено. Возвращаясь к изучению дома: теперь я знала, где находится столовая – на первом этаже, из холла туда вела дверь, которую было не просто обнаружить, потому что рисунком и фактурой она почти сливалась с резными панелями стен холла. Столовая, по всей видимости, была огромна, но ныне перегорожена двумя массивными древнего вида буфетами, между которыми куда-то в её недра уходил столь же массивный стол. Здесь было прохладно, неуютно и неловко сидеть за этим столом на большом стуле с высоченной спинкой, напоминающем трон, но, поскольку была почти здорова, все трапезы теперь происходили здесь, вдвоём с мисс Сикард. Я каждый раз надеялась, что на завтрак или ужин появится кто-то из мужчин, но такого ни разу не случилось. – Где обедает хозяин? – спросила я экономку. – У себя, – отрезала мисс Сикард. Мои попытки пересечься с хозяином заканчивались неудачей, словно по какому-то наитию он выбирал время, когда я находилась в другом месте. Или это происходило просто случайно. Стала выходить из дома рано утром в надежде поймать Арлена, но оказалось, что, когда я приняла такое решение, он уехал по делам – как сообщила мисс Сикард. Хозяина в эти дни тоже не было видно – всадник на чёрном Калибане не пересекал холмы днём или на закате, а с утра не слышались звуки мотора – удалось вытянуть из экономки, что и он уехал тоже, на несколько дней. Самое время попробовать удовлетворить своё любопытство, прогулявшись по дому там, где я ещё не бывала. Следующий день выдался сухим и тёплым. После завтрака я вышла во двор и толкнула дверь, ведущую в башню. К моей удаче она оказалась не заперта. Я попала в круглый зал, освещённый парой окон с витражами – на каменном полу разбросались цветные блики. Наверх вела широкая круглая лестница, и я, раздираемая любопытством, заспешила по ней – правда, на площадке второго этажа пришлось остановиться – задохнулась от спешки и ещё не побеждённой слабости. Отсюда влево и вправо уходили полутёмные коридоры, но я решила пройти туда после того, как заберусь наверх и выясню, видно ли море с верхушки башни. Дальше поднималась не спеша, сохраняя силы. Верхняя часть башни не имела окон, поэтому взбираться пришлось почти в темноте. Голова слегка кружилась от спирали лестницы, но я упорно ползла наверх, словно Ребекка, убегающая от Буагильбера. Наконец усилия были вознаграждены – я выбралась на площадку, залитую полосами солнечных лучей. Отсюда три симметрично расположенных выхода вели на открытую галерею. Пришлось присесть на скамью, что шла по кругу вдоль стены внутри башни, чтобы отдохнуть и унять головокружение. До чего же я стала слаба! Немного придя в себя, вышла наружу. Галерея была ограждена зубчатой стеной метра полтора высотой. Я прижалась к стене, подставив лицо тёплому ветру. Внизу раскинулась зелёно-золотистое пространство лесков и холмов, вдали виднелась деревня, а ещё дальше – море, серебристо-голубоватая полоса, сливающаяся с небом – словно маленькая, но осуществленная мечта. Тёплая мелкота залива, по которой можно пройти далеко-далеко, пока глубина не станет выше колен, полосатые зонтики, выгнутые ветром, улыбающийся отец… С другой стороны открывался вид на стену Адриана, кажущуюся отсюда игрушечной ломаной преградой, построенной мальчишками. Я долго стояла на башне, не желая уходить, и лишь внезапно заморосивший дождь из невесть откуда явившейся тучи заставил начать спуск. На площадке второго этажа свернула в один из коридоров, который, будучи сначала грубовато средневековым, вскоре превратился в нарядно викторианский или какой-там- иной стиль – снова резные панели и двери, маскирующиеся под них. Я попробовала открыть все, которые заметила – безо всякого злого умысла, а лишь из любопытства. Одна из дверей поддалась, и я попала в большую комнату, которую назвала бы библиотекой или кабинетом, судя по книжным полкам, которые составляли убранство всех стен, и большому, вероятно, дубовому столу, заполненному всяческими приборами для письма и чтения. Здесь были довольно затейливые старинные песочницы, чернильницы, массивная подставка для ручек и перьев с каменным основанием и бронзовым ангелом, раскинувшим крылья, небрежно разбросанные листы бумаги с каким-то водяным знаком, вероятно, фамильным гербом, сложенные срубом сломанные пополам карандаши и… газета, на которую я сначала взглянула мельком, но потом что-то заставило вернуться к ней. Это была местная газета, всю первую страницу которой занимала фотография – моё изумленное лицо в открытом окне комнаты паба, где я провела тот ужасный день, двадцать первое августа – и кричащий заголовок над фотографией: «Судомойка убивает хозяина Хорсли!». Дрожа, взглянула на дату выхода газеты – двадцать второе августа… Я не помнила, как вернулась в «свою» комнату. Только там обнаружила, что прихватила с собой эту ужасную газету.
apropos: Хелга Чудное описание замка, точнее - той его части, куда любопытство завело, а толерантность владеца - допустила Анну. Вот уж неуловимый всадник! Интересно, как мисс С. содержит в чистоте, пусть даже, относительной, такое помещение, плюс еще готовка... Одному трудновато справиться. В связи с приходом осени вдруг забеспокоилась, есть ли теплые вещи у Анны? Багаж у нее небольшой, немного белья и платьев, а пальто там, свитера, обувь?
bobby: Хелга А мне интересно нахождение газеты в этой башне, судя по всему в кабинете владельца. Думаю, хозяин не просто так ее приютил. И еще странно, почему в обвинительном заголовке ее фото из паба, когда с нее обвинение уже сняли. Весьма странно... Интрига закручивается...
ДюймОлечка: Хелга Вкусные описания замка, чувствуется что не зря закрыто так много помещений, есть какая-то тайна не только у владельца, но и замка... apropos пишет: Интересно, как мисс С. содержит в чистоте, пусть даже, относительной, такое помещение, плюс еще готовка... Одному трудновато справиться. Вот да, поддержу, почему же экономка отказывается от помощи Может там приходящая прислуга еще есть?
Юлия: Хелга Хелга пишет: когда выстроила сюжет на основе этой самой пиесы Себастиан там был нехороший человек... Надеюсь, наш Себастиан не таков... Но на все воля автора... apropos пишет: Интересно, как мисс С. содержит в чистоте Хозяйственные заботы не должны тяготить Хозяина замка в сюжете Красавица и Чудовище. У них там свои методы Хелга пишет: я едва успела увидеть его очень смуглый профиль, Как интересно...
Хелга: apropos пишет: Интересно, как мисс С. содержит в чистоте, пусть даже, относительной, такое помещение, плюс еще готовка... Одному трудновато справиться. Содержит, видимо, только те комнаты, что используются. apropos пишет: В связи с приходом осени вдруг забеспокоилась, есть ли теплые вещи у Анны? Багаж у нее небольшой, немного белья и платьев, а пальто там, свитера, обувь? Заботливая... Пока ещё тепло, тёплая кофта и шаль есть, а там видно будет. bobby пишет: Интрига закручивается... Как же без интриги. Хотя, штука трудная. ДюймОлечка пишет: Может там приходящая прислуга еще есть? Точно нет, потому что это сложно... Юлия пишет: Себастиан там был нехороший человек... Надеюсь, наш Себастиан не таков... Но на все воля автора... Мне тоже нравится имя, да и персонаж мой тоже, вроде, ничего. Юлия пишет: Хозяйственные заботы не должны тяготить Хозяина замка в сюжете Красавица и Чудовище. У них там свои методы Определённо, так! Хотя, жизнь все-таки заставляет.
chandni: Хелга пишет: Точно нет, потому что это сложно... что именно сложно?
Хелга: chandni пишет: что именно сложно? Так это же интрига, не могу пока ответить. Все будет в тексте.
apropos: Хелга пишет: Все будет в тексте. И когда? Ждем.
bobby: apropos пишет: И когда? Ждем.
Хелга: Немного придя в себя, прочитала статью про судомойку-убийцу. Меня описали в черных тонах, немного подбелив тяжелыми условиями жизни трудящихся женщин. Хорошо, что эта газета не попалась мне в руки тогда. Посмотрела на дату выхода газеты Уорли лайф – двадцать второе августа. Фотография была сделана, видимо, из дома напротив, когда я подходила к окну – снимок выглядел не слишком чётким. Вероятно, номер вышел на следующий день утром, до процедуры дознания и решения коронера. Но как он попал сюда, и почему до сих пор лежит на столе в том кабинете? Если это кабинет хозяина дома… Нужно узнать, что здесь происходит, и готовиться к тому, что скоро придётся уходить и искать работу. Усталость и слабость после экскурсии по дому взяли своё – я прилегла и заснула, с каким-то тяжелым сном о Чёрном человеке и дороге без конца. Вечером повторила свой поход и вернула газету на место. На следующий день хозяин и механик не появились. Я снова взобралась на второй этаж башни и, пройдя по левому коридору, не обнаружила там ничего, кроме стен с панелями и запертых дверей. Спустилась во двор, заглянула в заброшенный сад и решила осуществить идею с яблочным вареньем. Отправилась на кухню, где нашла мисс Сикард, и попросила у неё корзину, кастрюлю и миску сахара. – Яблоки очень кислые, за садом давным-давно не ухаживали, – сказала она. – Зачем вам эти хлопоты? – Но мне нужно чем-то заняться, – ответила я Она пожала плечами, как всегда, не продолжая разговор, и молча выделила всё, что я просила. – Когда будете варить, обратитесь ко мне, покажу, как управляться с плитой, – сказала она. – Да, разумеется, мисс Сикард. Я была занята целый день. Набрала в саду корзину яблок и нарвала вишнёвого листа, который добавлялся при варке по бабушкиному рецепту – варенье получалось душистое с вишнёвым привкусом. Долго мыла, чистила, нарезала яблоки и смешивала их с сахаром. К вечеру в кастрюле на плите тихо кипело душистое варево, аромат которого вызвал печальные воспоминания о прошлом, но суета с вареньем позволила хоть на время отвлечься от тревожных мыслей о настоящем и будущем. На следующий день с раннего утра я уже была на кухне, несмотря на молчаливое, но явное недовольство экономки. Возилась с вареньем, прислушиваясь к звукам снаружи – ждала гула мотора. И дождалась – возникший вдалеке гул постепенно стал ближе и громче, затем заревел совсем рядом и, крякнув, умолк. Я вскочила, словно девица, дождавшаяся возлюбленного, поймала неодобрительный взгляд экономки, сдержала порыв выскочить из кухни и принялась усердно размешивать сладкую тягучую массу. – Ваш джем вполне приемлем, – объявила мисс Сикард, словно не было никакого звука прибывшей машины. Я таки покинула кухню, объявив экономке, что варенье должно остыть в очередной раз, и поспешила во двор в надежде успеть увидеть одного из приехавших, а то и сразу двух, если повезёт. Во дворе было тихо и пусто. Какие-то звуки слышались за запертыми воротами. Ворота конюшни тоже были закрыты. Накрапывал дождь, мелкий, прохладный, и я вернулась в дом, на кухню. Там за столом сидел Арлен Эшли, с аппетитом уплетая что-то с тарелки. – Мисс Смит? – воскликнул он, вскакивая. – Вы выздоровели? Как приятно видеть вас. – Сядьте, пожалуйста и ешьте, – засуетилась я. – Со мной всё в порядке. – Да, Арлен, сядьте, – поддержала мисс Сикард. – Пойду, чтобы не мешать вам, – сказала я, чувствуя, что экономка желает именно этого. – Вы вовсе не мешаете. Останьтесь, – попросил Арлен. Но я всё же ушла. Вышла в холл в надежде, что он пройдет через него, и я смогу поговорить с ним. Ждать пришлось недолго – через четверть часа он появился в холле. – Вы здесь, каков сюрприз! Вам, наверно, холодно, Анна? Я ведь могу называть вас так? Сейчас разожгу камин… – Нет, что вы, Арлен. Если ради меня, то не нужно. Сегодня тепло. Но я очень хочу поговорить с вами. – О чём? Он изображал наивного незнайку или на самом деле был таким? – Арлен, вы обещали рассказать про капкан. Как вы в него попали и кто вас выручил? – начала я издалека. – О, всё просто, – заулыбался он. – Хозяин Хорсли был большой охотник ловить лисиц в капканы, а я случайно попал в один из них. – Хозяин Хорсли? Мистер Андертон? – Ну да, тот самый, которого… – Я его не убивала, поверьте. – Даже в мыслях нет такого… – Что вы там делали, в лесу, что не заметили капкан? – вернулась я к началу разговора. – Гулял, – отвечал этот любитель ездить на мотоцикле. Я не стала иронизировать, чтобы снова не потерять нить разговора, но спросить, кто его освободил, не успела, потому что он сообщил об этом сам. – Мистер Фредерик снял эту штуку с ноги… – Мистер Фредерик? Кто такой мистер Фредерик? Арлен явно смутился, будто сказал то, что говорить не стоило. Или мне показалось из-за уже ставшей нездоровой таинственности? – Мистер Фредерик – хозяин поместья, – сообщил наконец Арлен, поправляя непослушную прядь светлых, как солома, волос. – Чёрный человек? – вырвалось у меня. Арлен вздохнул, его веснушчатое лицо залилось лёгким румянцем, он закатил глаза, хлопнул себя по губам и кивнул. – Да, его прозвали так… – Почему? – Видимо, потому что он предпочитает чёрную одежду… – И чёрную маску на лице? – Это его личное дело, и я не в праве это обсуждать, – довольно резко для своей обычной манеры разговора сказал Арлен. – Присядьте в кресло, а я разожгу камин. Я поняла, что зашла слишком далеко, а ему требуется время, чтобы подумать, как дальше вести разговор. В холле действительно было прохладно. Арлен занялся камином, и вскоре пламя весело забегало по поленьям, затрещало, постреливая угольками и искрами. Я забралась с ногами в огромное кресло, смотрела завороженно на огонь. Он присел рядом, на маленькую скамейку. – Мистер Фредерик приехал с вами? – спросила я после долгого молчания. – Нет, он прибудет верхом, ему нужно забрать Калибана из конюшни, где он его оставлял. Мне уже пора идти, хватает работы в доме. – Да, конечно, – сказала я. – Не стану больше расспрашивать о хозяине, но ответьте на один вопрос. Как вы оказались в Уорли в тот день? – В какой день? – Арлен, пожалуйста, вы же знаете, о каком дне я спрашиваю. Я нашла газету… Он снова вздохнул, покраснел ещё сильнее, то ли от смущения, то ли от жара камина. – Газета… Где вы её нашли? – Признаюсь, ходила по дому, случайно зашла в кабинет или библиотеку, там на столе лежала эта газета, с фотографией и статьёй. – Я привожу хозяину почту и газеты почти каждое утро. Он увидел фото и отправил меня в Уорли разузнать, что с вами произошло. Я поехал, дальше знаете сами. А теперь я пойду… – А тем утром, после грозы, вы не случайно догнали меня? – спросила я, озарённая внезапной догадкой. – Не случайно, – сказал он, кивнул и ушёл, поспешно, словно боялся, что я задам еще более каверзный вопрос. Он ушёл, а я осталась у камина, в растерянности. Почему? Зачем? Что этому Фредерику нужно от меня?
apropos: Хелга На некоторые вопросы мы с Анной получили ответы, но далеко не на все. Мистер Фредерик, значит... Хелга пишет: Почему? Зачем? Что этому Фредерику нужно от меня? И действительно, что нужно? Зачем-то спас в грозу, приютил раз, затем приютил-два... Или добро делается только с какой-то целью, очевидно неблаговидной? Не, понятно, что дева растеряна, слишком многое пережила и никак не может никому довериться. Но рано или поздно придется это сделать, как мне кажется.
Хелга: apropos пишет: Или добро делается только с какой-то целью, очевидно неблаговидной? Не, понятно, что дева растеряна, слишком многое пережила и никак не может никому довериться. Опыт, негативный опыт - штука очень сильная.
ДюймОлечка: Хелга Одни секреты раскрываются, новые появляются. Хелга пишет: И чёрную маску на лице? – Это его личное дело, и я не в праве это обсуждать Может там шрам какой-нибудь? И все же забота неизвестного человека и радует, и давит, но больше давит наверное.
Хелга: ДюймОлечка пишет: И все же забота неизвестного человека и радует, и давит, но больше давит наверное. Да, возможно, так и есть. Непонятно, что человеку нужно - и даже, если он действует бескорыстно.
Юлия: Хелга ДюймОлечка пишет: все же забота неизвестного человека и радует, и давит, но больше давит наверное Особенно на человека, как Анна, не встроенного в социальную структуру отношений. Находящегося вне собственного круга, чужого, без социальных связей и даже вне понятийной системы этого чужого социума - то, что не писано, но незыблемо... Он по сути беззащитен... Да еще от человека, который сам какой-то добровольный пария... Какие у него цели и ценности?.. Человек вне социума - не совсем и человек... Если бы мы читали не сентиментальный роман, а хоррор, мы бы возмущались, почему она не бежит оттуда сломя голову... Хелга пишет: Непонятно, что человеку нужно - и даже, если он действует бескорыстно. И откуда известно, что бескорыстно?.. Может быть, это - вложения (и незначительные, к слову) для получения дивидендов в недалеком будущем?.. Хелга пишет: персонаж мой тоже, вроде, ничего Хелга пишет: Мистер Фредерик? Совсем не Фердинанд?..
Хелга: Юлия пишет: Если бы мы читали не сентиментальный роман, а хоррор, мы бы возмущались, почему она не бежит оттуда сломя голову... Честно говоря, ждала такого вопроса. Юлия пишет: И откуда известно, что бескорыстно?.. Может быть, это - вложения (и незначительные, к слову) для получения дивидендов в недалеком будущем?.. Конечно, неизвестно, цели могут быть любыми.
bobby: Хелга Хелга пишет: Непонятно, что человеку нужно - и даже, если он действует бескорыстно. Значит, есть причины у него заботиться о ней. На альтруиста он явно не похож. И на злодея тоже Экономка как ревниво к своей кухне относится - не нравится ей, что еще кто-то там хозяйничает Юлия пишет: почему она не бежит оттуда сломя голову... Даже если бы хоррор, куда ей бежать? Особенно когда ее фото в газете напечатали. О том, что ее оправдали, может, и не напечатают, а если и да, у людей все равно в памяти первая информация останется, и вряд ли ее кто на работу возьмет.
Хелга: bobby пишет: Значит, есть причины у него заботиться о ней. На альтруиста он явно не похож. И на злодея тоже Что-то третье, не поддающееся определению. bobby пишет: Экономка как ревниво к своей кухне относится - не нравится ей, что еще кто-то там хозяйничает Как любая хозяйка на своей кухне.
apropos: Хелга пишет: цели могут быть любыми. bobby пишет: Значит, есть причины у него заботиться о ней. На альтруиста он явно не похож. Не согласная я. Ну, какие там цели. И что значит - альтруист? Понятно, что он не посвятил свою жизнь делу помощи всем несчастным. Помог при случае, когда мог помочь - приютил девушку в грозу. Во второй раз пожалел уже Арлен, а Фредерик не возразил и не выставил больную деву из дома. Какие цели у них могут быть? Устроить с нею гарем? Чем-то поживиться? Сделать служанкой? Моей фантазии не хватает, чтобы придумать хоть одну причину "использования" девы в гнусных или каких других целях. Впрочем, возможно, у меня слишком скудная фантазия.
Хелга: apropos пишет: Какие цели у них могут быть? Устроить с нею гарем? Чем-то поживиться? Целей может и не быть. Помог и отправил восвояси - тоже вариант.
bobby: apropos пишет: Ну, какие там цели. Я говорила не о целях, а о причинах. А целей, как таковых, может и не быть. apropos пишет: Во второй раз пожалел уже Арлен, а Фредерик не возразил и не выставил больную деву из дома. Вот здесь я не согласна. А тем утром, после грозы, вы не случайно догнали меня? – спросила я, озарённая внезапной догадкой. – Не случайно, – сказал он, А в третий раз? Он увидел фото и отправил меня в Уорли разузнать, что с вами произошло. Явно Этот Фредерик заинтересован Анной. Впрочем, может, причина стара как мир, и ему девушка просто понравилась Оригинальные сообщения оставляет...
apropos: bobby пишет: Я говорила не о целях, а о причинах. Ну, цели, причины... bobby пишет: Явно Этот Фредерик заинтересован Анной. Ну, событие не рядовое - убийство, как ни крути. Хотел узнать, что да как, вердикт какой вынесли. bobby пишет: Впрочем, может, причина стара как мир, и ему девушка просто понравилась Очень может быть, хотя он ее видел один раз - ночью, в грозу, едва разглядел. Но могла успеть за это время впасть в душу, конечно. Но вообще, мне представляется, просто заинтересовался ситуацией. Сначала спас по доброте душевной, потом почувствовал за нее как бы ответственность, забеспокоился. Кстати, Арлен вряд ли решился ее забрать от паба в замок, если бы не знал, что хозяин точно не будет возражать или там сердиться за проявление самодеятельности. Хороший, добрый человек этот Черный всадник.
Хелга: Он ушёл, а я осталась у камина, в растерянности. Почему? Зачем? Что этому Фредерику нужно? Почему он так упорно спасает меня, но избегает встречи? Что у него с лицом? Болезнь… проказа… страшный шрам… уродливое родимое пятно? Так или иначе, но ему придётся поговорить со мной, потому что я не могу далее оставаться в его доме. В качестве кого? Приживалки? Или пора собирать вещи и ждать, когда меня отправят прочь. Дело сделано, помощь несчастной девушке оказана, пора и честь знать, дорогая. Впрочем, мои вещи были всегда собраны, чтобы в любой момент быть готовой покинуть предоставленный приют. Терзаясь этими мыслями, я прожила полдня – надела кофту, накинула шаль и отправилась бродить вокруг дома. Задул тёплый ветер и унёс прочь дождевые тучи, очистив голубизну неба. Я вышла из холла через парадный вход на ту лужайку, по которой сбегала утром после грозы. Коротко подстриженная, влажная после утреннего дождика трава уже потеряла яркость зелени, пожелтела и поблекла. Я обошла дом вокруг и обнаружила большие распахнутые ворота – как оказалось, вход в гараж, где стоял знакомый мотоцикл и большой серебристо-серый автомобиль, смотрящий на меня выпуклыми глазами-фарами. Откуда-то из недр гаража вынырнул Арлен, копна волос взлохмачена, на веснушчатом носу – чёрное пятно. – Анна! Заходите, взгляните на этого красавца! – воскликнул он, улыбаясь – Новенький Остин, зверь-машина… четырехцилиндровый, двадцать лошадей, домчали из Лондона за восемь часов! Попробуйте посидеть в салоне – не захочется вылезать. Он схватил меня за руку и потащил к машине, потом вдруг одумался, отпустил. – Простите, мисс, что-то я увлекся… – сказал виновато, но не без улыбки. – Нет, нет, я очень хочу посидеть в такой красивой машине, – засуетилась я и ринулась к дверце, не желая обидеть симпатичного парня, который столько сделал для меня. В салоне и правда было уютно – мягкое сиденье, обтянутое кожей, приятной на ощупь, запах кожи и немного бензина. Арлен уселся за руль и демонстративно покрутил его, изображая вождение. – Обожаю машины! Просто жить без них не могу! Я достала из кармана платок и вытерла пятно с носа Арлена. – Что? Испачкался? – хихикнул он. Я смутилась из-за своего неуправляемого порыва. Вот ведь аккуратистка! И содрогнулась, услышав хриплый тяжёлый голос: – Что здесь происходит? Мы выскочили из авто, каждый в свою сторону. Хозяин, Чёрный человек, мистер Фредерик стоял перед нами и, как можно было предположить, «с усмешкой смотрел на нас», но лишь предположить, потому что лицо его, как обычно, было закрыто чёрной шёлковой маской… весьма аристократично. Но на этот раз на нем были твидовый пиджак и светлые бриджи, забранные в высокие ездовые сапоги. – Я показывал Анне новую машину, сэр, – без тени смущения объяснил Арлен. – Не мог не пригласить посидеть внутри… – Там очень… уютно… – сказала я и решительно добавила: – Могу ли я поговорить с вами, сэр? Сэр молчал, смотрел… на нас? – трудно было сказать, куда направлен его взор в прорезях маски. Затем развернулся и вышел, так и не ответив на мой вопрос. – Он рассердился? – спросила я. – Нет, он всегда такой, – ответил Арлен. – Он поговорит со мной? – Возможно. Я распрощалась и ушла, понимая, что сейчас расспрашивать его о хозяине бесполезно. После обеда, разложив готовое варенье по фарфоровым горшочкам, которые благосклонно выдала миссис Сикард, я устроилась в холле возле тёплого камина с книгой, что стащила из кабинета-библиотеки. Конечно, больше думала, чем читала, и в конце концов пришла к решительному выводу, что гора должна идти сама. И повод у меня имелся – вернуть книгу и извиниться за вторжение в кабинет. Я не собираюсь разгадывать или выяснять его тайну, а просто хочу предложить свои услуги в качестве служанки-помощницы экономки, в противном случае – поблагодарить за заботу и узнать, когда покидать сей гостеприимный дом. Если же его не окажется в кабинете, могу с почти чистой совестью жить здесь до завтрашнего дня. Я вышла из холла, поднялась на второй этаж башни, свернула в коридор, подошла к резной двери кабинета и несколько минут стояла, не столько прислушиваясь, сколько пытаясь успокоиться и утихомирить разбушевавшееся сердце. Наконец, набравшись чего-то вроде храбрости, толкнула тяжёлую дверь и вошла. Кабинет был освещён большой лампой с матовым стеклом. Я подошла к столу, за которым сидел хозяин, склонившись над бумагами. Тёмные волосы спадали на лицо, на котором не было маски. Он поднял голову, посмотрел на меня, и сердце моё, только что утихомиренное, рухнуло куда-то в пространство. Я зажала ладонью рот, сдерживая рвущийся наружу крик. На меня смотрел человек, у которого была лишь половина лица, смуглая, словно поджаренная, а второй половиной был череп, обтянутый тонкой кожей, без глаза и почти без губ. – Что вам угодно? – спросил он, страшно обнажая половину челюсти. – Ничего… – жалко пробормотала я и бросилась прочь.
apropos: Хелга Ну и дела! Бедный, искалеченный мистер Фредерик! Воевал? Впрочем, травму можно получить и в мирное время. Странно очень искалечен, даже не буду гадать, что с ним такое могло стрястись, разъяснения наверняка будут. Понятно, почему в маске, и почему не хочет разговаривать. А вот попался. Представляю, как испугалась Анна - зрелище не для слабонервных. Впервые когда видишь. И ему очень неприятно, что его увидели. Бедные они оба. Впрочем, я верю в Анну.
bobby: Хелга Даа, я тоже не ожидала такого поворота. Может, в пожаре пострадал? Или кислота какая-то? Может, недоброжелатель какой плеснул? Или неосторожность? Анну можно понять, но от того, что она сбежала, увидя его, ему наверное больно. Но я тоже верю в Анну, в ее здравомыслие и твердый характер. Это была первая реакция, должна пройти...
chandni: Хелга А мне вспомнился полудракон из соседней ветки...
Юлия: Хелга Эффект неожиданности в ожидаемой ситуации! Отлично сработано! chandni пишет: А мне вспомнился полудракон из соседней ветки... Наш дорогой автор явно всерьез погрузилась в творческое осмысление двойственности человеческой природы... Очень своевременная и неисчерпаемая тема Я тоже в унисон с параллельной дискуссией... а что у нашего мистера Фредерика с носом?..
Хелга: Дамы, дорогие, спасибо! За чтение, отзывы, добрые и умные слова. Надеюсь, что не остановитесь... Детали травмы Анна разглядеть пока не успела и автор вместе с нею...
Хелга: Я остановилась в холле, задыхаясь – слишком быстро покинула кабинет мистера Фредерика. Скрипнула дверь, из столовой вышла экономка, словно поджидала меня. – Что с вами, мисс? На вас лица нет. Приступ слабости? – как всегда, бесстрастно сказала она, останавливаясь. – Нет, нет… ничего, всё в порядке… – ответила я. Или то не я, а кто-то другой говорил вместо меня? – Вижу, не в порядке. Вы бледны, словно увидели привидение… Она осеклась и уставилась на меня, злобно буравя выцветшими зелёными глазами, в которых читался незаданный вопрос. Я машинально кивнула. – Да, увидела… Она молчала, продолжая глядеть с нескрываемой ненавистью. Затем издала глубокий вздох, похожий на стон. – Это должно было случиться, рано или поздно. Вы слишком любопытны, мисс. Если бы что-то зависело от меня, вы никогда бы не переступили порог этого дома. – Понимаю… – пробормотала я. – Но почему? Что с ним произошло? – Неужели вы думаете, что я стану объяснять вам? В слово «вы» она вкладывала, до сих пор, видимо, сдерживаемые, презрение и ненависть ко мне. – Вы, наверно… любите его? Вопрос спустился ко мне с небес, и я задала его, не задумываясь. Мисс Сикард сощурила глаза, на впалых щеках вспыхнуло подобие румянца. Она молча развернулась и ушла в столовую, вероятно, забыв, куда собиралась. Я долго стояла, словно пригвождённая к месту, глядя на угли в камине и видя там страшное изуродованное лицо хозяина этого дома. Стояла, пока не почувствовала боль в руке, которой прижимала к груди книгу. Поднялась в комнату, долго сидела у окна, видела, как Чёрный всадник выехал со двора и помчался в холмы, видела, как он вернулся, когда уже стемнело. Я не выходила до утра, проведя ночь в полусне- полубреду. Утро принесло то, что я и ожидала. Мисс Сикард постучала и вошла, холодная и безукоризненная, как движущаяся статуя. Поздоровавшись, протянула конверт. – Хозяин просит вас покинуть этот дом. Здесь двести… двести! фунтов. Вам хватит надолго… Хозяин очень щедр… Каждое слово давалось ей с трудом. Я машинально взяла конверт. – Что с ним произошло, мисс Сикард? Вы же можете ответить на этот вопрос… – Фредерик летал на аэроплане… он всегда любил опасные игры… Аэроплан загорелся, он чудом остался жив. Речь была слишком тяжела и велика для того, чтобы произнести её на одной ноте. На последних словах она поперхнулась и закашлялась. Помолчав, добавила: – Арлен отвезёт вас, куда скажете. Прощайте… Анна. И не пытайтесь встретиться с хозяином. Она ушла, а я осталась с конвертом, который хотелось отшвырнуть подальше. Или догнать мисс Сикард и вернуть его? Или пойти… нет, это исключено, он не станет разговаривать со мной. Двести фунтов… я могу поехать в Лондон или в другой город, подальше от этих мест, туда, где не видели той газеты, снять комнатку, найти работу, а потом вернуть эти деньги. Я ничего не могу сделать для несчастного Фредерика, ничего, лишь отблагодарить его за щедрость и доброту. И это я могу лишь мысленно. Меня просто выгнали, выгнали, заплатив за… За что? За то, чтобы не чувствовать себя жестокими. Так говорила я себе, когда спускалась в холл, так убеждала себя, когда Арлен усадил меня на кожаное сиденье Остина и в ответ на «вы довезёте меня до Нью-Касла?», сказал: «Разумеется, мэм». Так уговаривала себя в пути, поглядывая на его серьёзный, необычно неулыбчивый профиль. В Нью-Касле, у девушки по имени Бренда, с которой мы немного сдружились, пока я жила там, остались мои тёплые вещи – пальто, свитер, ботинки. Я не могла забрать их, когда совершала свой сумасшедший побег от Гурского. Арлен остановил авто возле дома, который я указала, помог выйти, пожал руку. – Удачи вам, Анна. Мне жаль… Не договорив, он махнул рукой, сел в машину, и через минуту я осталась одна на мостовой ненавистного Нью-Касла. Бренды, разумеется, не оказалось дома, и я отправилась в паб, где она служила официанткой. Там мне сказали, что вот уже месяц, как она уволилась, и по слухам, работает в лавке недалеко от порта. Перекусив и отбившись от назойливого пьянчужки, набивавшегося в поклонники, я потащилась в сторону порта по узким грязным улочкам. Шла и думала о мистере Фредерике – лицо его вновь и вновь упрямо возникало передо мной, словно на экране синематографа. Погружённая в безрадостные думы, не сразу поняла, что громкий возглас на родном языке: «Анна, неужели это ты?», обращен ко мне. Голос был невыносимо знаком. Я остановилась, понимая, что бежать некуда. Капитан, Лев Данилович Гурский, собственной персоной, стоял передо мной. – Анечка, девочка моя, где же ты пропадала?
bobby: Хелга Вот только Гурского сейчас и не хватало Бедная Анна! Как все грустно! Почему экономка так озлоблена против нее? Она, наверное, все сделала для того, чтобы выставить Анну из дома. Что теперь будет? Только бы она Гурскому вновь не поддалась...
apropos: Хелга Ну, ты закрутила! Но все очень логично, в общем. Понятно, что после того эксцесса в библиотеке Фредерик захочет девушку отослать. А экономка явно за него переживает. И Гурского - да, явно не хватало. bobby пишет: Может, в пожаре пострадал? Или кислота какая-то? А где тогда шрамы? Пластику тогда наверняка еще не делали. bobby пишет: Она, наверное, все сделала для того, чтобы выставить Анну из дома. Скорее, Анну сгубило любопытство. Не полезла бы по комнатам, никто ее не выгнал бы. Чет, помнится, экономка - старуха. Влюблена в Фредерика? Не, ну любви все возрасты, конечно, покорны...
bobby: apropos пишет: Скорее, Анну сгубило любопытство С одной стороны да. Если бы она не начала свои расследования, Фредерик бы не выгнал. Но экономка явно не благоволила к ней изначально. Если бы что-то зависело от меня, вы никогда бы не переступили порог этого дома. apropos пишет: Влюблена в Фредерика? Не, ну любви все возрасты, конечно, покорны.. Может, она его нянька?
ДюймОлечка: Хелга Очень интригующе, загадочно Но все же я Анну не понимаю, я, наверное (понимаю что судить по себе это странно), все же попыталась лично отблагодарить хозяина, хоть и сказала экономка этого не делать. Я всегда боюсь, что время уходит, люди в своем мнении все более утверждаются и мне больно "что он есть где-то там и плохо думает обо мне". bobby пишет: цитата: Может, она его нянька? Ну или родственница дальняя какая-нибудь, поэтому проявляет такую вовлеченность
Юлия: Хелга Вираж за виражом! apropos пишет: экономка - старуха. Влюблена в Фредерика? Не, ну любви все возрасты, конечно, покорны Любовь бывает разная, не только сексуальная. И многолетние житье бок о бок само по себе способно превратить людей в родственников. А если при этом люди подходят друг другу по характеру и взглядам, сочувствующие и расположенные друг ко другу... Для возникновения устойчивой привязанности не надо быть ни родственником, ни влюбленным - достаточно быть человеком... Теплые чувства (несомненные, на мой взгляд) к Фредерику Арлена не вызывают же удивления. Почему же для искренней привязанности экономки надобны какие-то особые условия?..
apropos: bobby пишет: Но экономка явно не благоволила к ней изначально. Это так, да. Видно, из-за хозяина переживала, что в итоге и подтвердилось. ДюймОлечка пишет: все же попыталась лично отблагодарить хозяина, хоть и сказала экономка этого не делать. Ну, он явно скрылся и вряд ли Анна бы его нашла. Вообще, у нее ситуация, конечно, крайне неловкая - помимо прочих проблем и переживаний. Юлия пишет: Любовь бывает разная, не только сексуальная. И многолетние житье бок о бок само по себе способно превратить людей в родственников. Ну, ну это понятно. Вопрос смутил - любите? Возможно, имелось в виду - сильно привязаны или как-то так, а в лоб такой вопрос и воспринимается однозначно. Тем более старушка смутилась и вон покраснела даже.
Хелга: Юлия пишет: автор явно всерьез погрузилась в творческое осмысление двойственности человеческой природы... Очень своевременная и неисчерпаемая тема На осмысление автор не потянет, только по верхам если пройдусь. Но то, что именно сейчас это пишется, наверно, что-то значит (для меня, конечно, только) apropos пишет: А где тогда шрамы? Пластику тогда наверняка еще не делали. Анна детально его лицо не рассматривала. А про пластику ничего пока не скажу, все будет дальше. ДюймОлечка пишет: Но все же я Анну не понимаю, я, наверное (понимаю что судить по себе это странно), все же попыталась лично отблагодарить хозяина, хоть и сказала экономка этого не делать. Я всегда боюсь, что время уходит, люди в своем мнении все более утверждаются и мне больно "что он есть где-то там и плохо думает обо мне". Все это правильно, но как бы она его искала? Он мог просто уехать или скрыться в недрах дома. apropos пишет: Ну, ну это понятно. Вопрос смутил - любите? Возможно, имелось в виду - сильно привязаны или как-то так, а в лоб такой вопрос и воспринимается однозначно. Тем более старушка смутилась и вон покраснела даже. Может, это вопрос языка? Пишу и пытаюсь соотносить фразы с английским. У меня и мысли не возникло, что "любите" здесь может значит что-то иное, кроме любви, подобной материнской. bobby пишет: Может, она его нянька? Конечно, нянька.
apropos: Хелга пишет: А про пластику ничего пока не скажу, все будет дальше. Ждем! Хелга пишет: Может, это вопрос языка? Пишу и пытаюсь соотносить фразы с английским. У меня и мысли не возникло, что "любите" здесь может значит что-то иное, кроме любви, подобной материнской. Гы. Тогда поменяй на привязанность или "он дорог вам?", чтобы не было разночтений.
Юлия: Хелга пишет: У меня и мысли не возникло, что "любите" здесь может значит что-то иное, кроме любви, подобной материнской У меня тоже... Не знаю, это все субъективно... Но... Внутри созданной автором ситуации все кажется совершенно ясным. По контексту отношений, которые мы видим как в количестве, так и в реакциях домочадцев - очевидно, что они оба очень преданы хозяину (и само слово "хозяин" здесь обретает особый нюанс, отсутствие отношений "господин-слуга", "работодатель-нанятый работник")... По страшной трагедии, в которую случайно проникает Анна. Подглядев скрытое, Анна попала в самую сердцевину микромира этого дома, общности этих трех людей, в самый нерв, связующий их... В этот самый момент, мне кажется, и невозможно говорить в терминах привязанности - уместны только самые пронзительные слова, нацеленные на самую суть... Это нечаянное проникновение в тайну, в сердцевину боли - не по злобе, но по своеволию - это внезапное нарушение защитного покрова, "раскрытие наготы" шокирует саму Анну... Именно потому, она не стремится к встрече с Фредериком. Это было бы слишком жестоко - нанеся страшную рану, снова ее ворошить и тревожить еще одним вторжением... Для чего?.. Анна так и размышляет - она ничем не может помочь, ничего изменить, единственное, что она может сделать, это оставить его в покое, чтобы не причинить еще больше боли... Вот как-то так это прочитывается мной...
ДюймОлечка: Юлия пишет: что она может сделать, это оставить его в покое, чтобы не причинить еще больше боли.. А как же чувства? Они задеты реакцией, да может где-то он привык что так на него реагируют, да может они могут быть оправданы неожиданностью, но все же... Может это больше снимает груз с души героини - попытка извинения, но все же было бы совсем не лишним начертать записку, даже на прощание.
Юлия: ДюймОлечка пишет: Может это больше снимает груз с души героини В такой ситуации, мне представляется, именно так. Перед такой трагедией - по силе пережитого ею самой потрясения - она просто выбита из этого пласта будничных отношений. Она оказалась в центре трагедии - словно на сцене внутри разворачивающегося действия, - а там совсем другая мера... Она сама опалилась от увиденного, пережитой ею страх - это, как мне представляется, прежде всего ужас не перед уродством, а перед невыносимым, превышающим всякую меру страданием... Может, потом, отстранившись, когда затушуются видения разверстой пропасти, затянется собственная рана от пережитого, она перейдет в обычный регистр чувств и подумает об этом... Так, по крайней мере, мне представляется...
Хелга: Такой бальзам на душу автора читать размышления о героях сочинения. Боялась, что явление Фредерика оттолкнет читателей, да и драма дается мне с большим трудом, непривычно, страшно. Но надо писать, наверно, дальше. Спасибо дорогим читателям!
Хелга: Я остановилась, понимая, что бежать некуда. Капитан, Лев Данилович Гурский, собственной персоной, стоял передо мной. – Анечка, девочка моя, где же ты пропадала? – Уезжала, – пробормотала я. – Куда же ты уезжала, я искал тебя, беспокоился… – Не нужно было беспокоиться, Лев Данилович, со мной всё в порядке. – Вижу, вижу, саквояж, спешка, портовый район… Я увидел тебя еще у паба, даже окликнул пару раз, но ты не слышала. Не слышала? Он растянул губы в своей улыбочке, которая могла означать всё, что угодно, кроме искреннего расположения. – Не слышала. Здесь очень шумно. – Куда же ты направляешься, Анечка? И откуда? – Мне нужно найти знакомую… – сказала я. – Ладно, потом… – махнул он рукой – Пойдем, тут недалеко есть неплохое заведение, посидим там, и ты мне всё расскажешь. Я не стала сопротивляться и пошла с ним, отдав ему саквояж. Всё было напрасно – летний побег, попытки устроиться, мистер Фредерик… круг закономерно замкнулся там же, где начался – в лапах капитана Гурского. Единственное, что было отрадно – возможность слышать и говорить на родном языке, если бы только с кем-то другим. В «заведении», куда он привёл меня, было почти пусто. Гурский заказал какую-то еду и вино. – Как ты прекрасна Анечка, ты очень похорошела. Итак, вот мы и снова вместе… рассказывай, где была и что видела, – заявил он, поднимая бокал. «Мы снова вместе» резануло, словно нож прошелся по старой ране. Резануло и немного встряхнуло. Я отодвинула бокал с вином. – Нет, мы не вместе, Лев Данилович. И я не хочу вина. – Ах, что же ты, Анечка… Опять это «Лев Данилович» … мы же с тобой практически муж и жена. Ты оставила меня, так внезапно, я был сокрушен, искал тебя. Он улыбнулся, на этот раз сладко, поправил прядь, которой прикрывал прогрессирующую лысину. Кажется, за время нашей разлуки у него прибавилось седых волос. – Лев Данилович, мы не муж и жена, вовсе нет. И оставила я вас, потому что… вы сами знаете почему… Он вздохнул, глаза его увлажнились. – Анечка, ты не можешь простить мне тот поступок? Да я был жесток, я ударил тебя, но это было от любви, от чувства… – От чувства? И второй раз… и третий… ? – Ах, перестань, дорогая моя. Я клянусь, более такого не повторится. Ведь я спас тебя тогда, в Мурманске, и на пароходе, когда погиб Иван Степанович, царство ему небесное… Он суетно перекрестился. – Я приехал на пару дней с мыслью найти тебя и вот, какое счастье! Я забираю тебя в Лондон, там есть возможности, там много наших, я обратился в Комитет помощи русским беженцам и состою в Обществе русских врачей… Конечно, условия жизни пока довольно скромные, но вместе мы справимся со всеми невзгодами. Как я рад, что встретил тебя, Анечка! Это судьба, судьба снова свела нас. Я молчала, оцепенев. Действительно, судьба. Стоило мне появиться в Ньюкасле, как меньше, чем через час сталкиваюсь с человеком, от которого бежала. Круг замыкается всегда? Может, согласиться на его предложение, надеяться на клятву не поднимать на меня руку, перетерпеть его объятия, содрогнувшись, подумала я. Всё-таки буду не одна – ведь я уже в полной мере «насладилась» борьбой с жизнью. – Что ты молчишь, Анечка, деточка моя? Подумай и пойми, что это лучшее решение. Что ты будешь делать одна в чужой стране? Особенно, вот с этим… Он порылся в своём планшете, который всегда носил с собой, и извлёк знакомую газету с передовицей «Судомойка убивает хозяина Хорсли!» – Тебя нигде не возьмут на работу, никто не поселит тебя в своём доме! Только я смогу тебе помочь. – Я невиновна, меня отпустили после дознания, – сказала я, едва шевеля помертвевшими губами. – А это неважно, дорогая, стоит показать эту газету, и никто не станет разбираться, что, как и почему, тем более с иностранкой. Он огляделся и спрятал газету в планшет, словно испугался, что кто-нибудь увидит, как он сидит за одним столом с судомойкой-убийцей. Интересно, как она к нему попала? Впрочем, не так уж интересно. Фредерик, прочитав эту статью, послал Арлена спасать меня, а Гурский – занялся шантажом. Какая пропасть разделяла этих людей! – Хорошо, – сказала я – или это снова кто-то говорил за меня, – я поеду с вами в Лондон, но больше ничего не обещаю. Мне нужно забрать свои вещи, а для этого найти приятельницу. Гурский радостно засуетился, уговаривая поесть и выпить. Я съела бифштекс, пригубила вино, и мы ушли, снова в сторону порта в поисках лавки, где работала Бренда. Я переночевала в маленькой гостинице, а на следующий день мы с Гурским сели в поезд Эдинбург – Лондон, проходящий через Ньюкасл.
ДюймОлечка: Хелга Появились подробности прошлого Анны, впрочем совсем не радостные. Не ясно, правда, почему она так сильно робеет перед этим... Понятно, что хочется сбежать от того кто руку поднимал, но почему среди людей, на улице сразу не дать отпор и не уйти, а позволить собой управлять? Мне кажется, тут есть что-то еще почему Анна так сильно пасует.
apropos: Хелга Мало того, что этот Лев Гурыч сам по себе противный и наглый, так еще и бил ее. Мерзавец какой, пользуется тем, что она беззащитна. Самое отвратное, что может быть в мужике. ДюймОлечка пишет: Мне кажется, тут есть что-то еще почему Анна так сильно пасует. Очень может быть. Еще обреченность какая-то: хотела сбежать, но не получилось, и судьба вроде как толкает ее опять к этому типу. Хелга пишет: Фредерик, прочитав эту статью, послал Арлена спасать меня, а Гурский – занялся шантажом. Какая пропасть разделяла этих людей! Пропасть, да. Ну, не спасать - как Арлен мог ее спасти? - но узнать, как все обстоит, и, по возможности, был готов помочь. Видимо.И в итоге помог.
Юлия: Хелга Автор держит интригу! Не дает читателю продохнуть... apropos пишет: Самое отвратное, что может быть в мужике. Ужасный мерзкий тип. ДюймОлечка пишет: есть что-то еще почему Анна так сильно пасует Может, это как раз пережитое потрясение - от всего вместе?.. Она сбежала от него, когда была в его полной власти. А сейчас у нее даже есть 200 фунтов, что по тем временам сумма, кажется, совсем не маленькая?..
bobby: Хелга Какой отвратительный тип! Я тоже не понимаю, почему Анна так стушевалась сразу, прямо как кролик перед удавом. Как-то не в ее характере. Очень надеюсь, что автор не оставит ее с этим Гурским...
Хелга: ДюймОлечка пишет: Понятно, что хочется сбежать от того кто руку поднимал, но почему среди людей, на улице сразу не дать отпор и не уйти, а позволить собой управлять? apropos пишет: Еще обреченность какая-то: хотела сбежать, но не получилось, и судьба вроде как толкает ее опять к этому типу. Устраивать скандал на улице она не может, в силу характера, как мне кажется. А обреченность, наверно, должна быть в этот момент. apropos пишет: Ну, не спасать - как Арлен мог ее спасти? - но узнать, как все обстоит, и, по возможности, был готов помочь. Видимо.И в итоге помог. Помочь, да. Юлия пишет: А сейчас у нее даже есть 200 фунтов, что по тем временам сумма, кажется, совсем не маленькая?.. Это очень большая сумма, на нее скромно можно было прожить год, а то и больше. bobby пишет: Я тоже не понимаю, почему Анна так стушевалась сразу, прямо как кролик перед удавом. Как-то не в ее характере. А вот каким видится её характер? Я-то вижу одним, а читателям как видится?
ДюймОлечка: Хелга пишет: Это очень большая сумма, на нее скромно можно было прожить год, а то и больше. Наверное и больше, вроде бы оплата горничной в год около 5 фунтов, а значит , даже если тратить в 10 раз больше (учитывая что нужно где-то снимать жилье и что-то есть), то несколько лет точно. Хелга пишет: А вот каким видится её характер? Видно, что характер спокойный, сейчас человек в стрессе и сложно оценить ее решительность - но отпор то она хозяину дала в прошлом, да и по замку Фредерика она бродила, не боясь. Смелость есть. Заботливая и неравнодушная - болеющую девочку не оставила и ее маме помогла. Но вот все равно ощущение что она не нашла себя в жизни, что ее несет, болтает... И из-за того что внутри какой-то твердости не хватает, она и не может остановиться, и дать отпор, и принять решение что ей делать дальше.
Хелга: ДюймОлечка Спасибо! Очень близко к авторскому ощущению.
apropos: ДюймОлечка пишет: Но вот все равно ощущение что она не нашла себя в жизни, что ее несет, болтает... И из-за того что внутри какой-то твердости не хватает, она и не может остановиться, и дать отпор, и принять решение что ей делать дальше. Ну, ей пока сложно к чему-то прийти - слишком много всего произошло - крушение привычной жизни со всеми вытекающими проблемами. Мне кажется, она еще молодец, что решилась бороться со сложившимися обстоятельствами - сбежала, попыталась как-то устроиться. Просто ей очень не повезло. Известные события могли сломить и не такую, как она, любого. Сейчас она находится в крайне сложной ситуации, неожиданной для нее. Наверняка, когда она придет в себя, опять попытается все изменить. Не думаю, что она покорится.
Юлия: ДюймОлечка пишет: Видно, что характер спокойный, сейчас человек в стрессе и сложно оценить ее решительность - но отпор то она хозяину дала в прошлом, да и по замку Фредерика она бродила, не боясь. Смелость есть. Заботливая и неравнодушная - болеющую девочку не оставила и ее маме помогла. Но вот все равно ощущение что она не нашла себя в жизни, что ее несет, болтает... И из-за того что внутри какой-то твердости не хватает, она и не может остановиться, и дать отпор, и принять решение что ей делать дальше. У меня близкое представление сложилось. Вот только у меня ощущение, что ей не внутри твердости не хватает, а под ногами - твердой почвы... "Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался..." Мне кажется, Анна как раз из последних... Но качка есть качка. И крепкий на ногах не каждый раз устоит... В настоящий момент ее только что окатило огромной волной и отбросило к фальшборту. Отдышится и встанет на ноги... apropos пишет: Наверняка, когда она придет в себя, опять попытается все изменить. Не думаю, что она покорится. Несомненно. Мне кажется, она даже как будто забыла об этих 200 фунтов, настолько она потрясена внутренне - не обстоятельствами, а пережитой встречей с Фредериком, с его трагедией и болью... Именно это поразило ее внутреннее Я, а не внешняя качка... Ей просто нужно немного времени, чтоб отдышаться...
Хелга: apropos Юлия Спасибо за мнение об Анне! Я выпадаю на какое-то время, по внешним обстоятельствам. Не теряйте.
apropos: Юлия пишет: Мне кажется, она даже как будто забыла об этих 200 фунтов, настолько она потрясена внутренне - не обстоятельствами, а пережитой встречей с Фредериком, с его трагедией и болью... У меня, пожалуй, тоже такое впечатление. Хелга пишет: Не теряйте. Ждем и надеемся!
Хелга: – Анечка, девочка моя, мы столько пережили вместе, я самый близкий тебе человек, – говорил Гурский, сжимая мою руку. Купе, в которое мы сели, оказалось пустым, занимавшие его пассажиры вышли в Ньюкасле. Оставалось надеяться, что на следующей станции оно заполнится, и это прекратит поток признаний и откровений Льва Даниловича. – Это судьба, что мы встретились вчера, так неожиданно – я ведь и не рассчитывал на такую удачу. Я приехал забрать свои вещи, как и ты – разве это случайное совпадение? Это Божий промысел, не больше-не меньше. Конечно, я надеялся на встречу, надеялся и искал, да… – Это нелепая случайность, – бормотала я, пытаясь освободить руку из его пожатий. – Нелепая? Нет, ты не права, Анечка. Вспомни, как мы сюда попали, то была цепь, ведущая к нашему соединению. Конечно, я не имею в виду трагическую гибель Ивана Степановича, это огромное горе для всех нас, – зачастил он, видимо, заметив что-то в моем лице, – но дальнейшие события… Ты ведь была благосклонная ко мне, понимаю, что не любила, но сейчас не те времена, когда грезят о любви… – Не те, – согласилась я. – Сейчас вместо любви – шантаж? – Забудь, забудь, Анечка. Это был неблагородный порыв. Я уничтожу эту газету и никогда не воспользуюсь... Прости, прости меня. Ты понимаешь, ты всё понимаешь, ты очень умная, Анечка. Мы прошли через страдания и унижения… ты помнишь то ужасное время карантина, но нас пустили в страну, дали убежище… а теперь я даже имею вполне достойную работу. Что это была за работа, он не объяснял, а я не спрашивала, не желая выказывать заинтересованность. Он продолжил свой монолог и, вероятно, надолго, если бы на следующей станции в купе не вошла пожилая леди и девушка, по всей вероятности, её компаньонка. Дама окинула нас недоверчивым, если не сказать, подозрительным взглядом, вздохнула полной грудью и приказала девушке размещать свой багаж. Гурский умолк, освободил мою руку и отодвинулся. Когда мы вышли из поезда в Лондоне, мне вдруг стало страшно. Такой одинокой и потерянной я не чувствовала себя за все эти месяцы жизни в чужой стране. Словно маленькая девочка, навсегда потерявшая маму на шумном задымленном вокзале среди незнакомых, занятых своими делами людей. «Что с тобой, Анечка? – услышала я сквозь гул толпы голос Гурского – Идём, нам ещё ехать». – Куда ехать? – спросила я, вдруг осознав, что придётся ехать куда-то с ним, с человеком, который, если когда-то и вызывал во мне добрые чувства, сейчас казался опасным, как похититель, увлекающий за собой свою жертву. Что я сделала? Зачем согласилась ехать с ним сюда. в Лондон? Можно было отказаться, сбежать, уехать в другой город. Ведь у меня есть деньги, двести фунтов, которые дал мистер Фредерик – откуп на молчание и срочный отъезд. Разве я не могу распорядиться этими деньгами себе на пользу? Но что я скажу Гурскому? Что могу обойтись без него? Могу ли? Я муха, глупо попавшая в паутину, но мне страшно её покинуть, потому что не знаю, куда идти и что делать за пределами этой паутины. – Анна, идём же, – настойчиво бормотал рядом Лев Данилович. – Мы уже привлекаем внимание полисмена. – Привлекать внимание полисменов – моё любимое занятие, – буркнула я и пошла, отдав Гурскому свой потяжелевший саквояж. Город шумел и гремел, омнибусы, конные и с моторами, экипажи и автомобили двигались в только им известном порядке, спешили пешеходы, уверенно лавируя среди всей этой городской суматохи. Полисмен на углу что-то регулировал, неподвижный, как статуя с указующей рукой. Гурский, посуетившись, выбрал конный омнибус, и мы поднялись на верхнюю площадку, откуда головокружительно открывались одна за другой улицы города. Головокружительно в прямом смысле слова, к панике добавилось и кружение головы. – Анечка, душа моя, не волнуйся, мы скоро приедем, – склонившись ко мне, говорил Гурский. – Я живу в Сохо, недорого, в пансионе. Хозяйка, миссис Реган – дама суровых пуританских правил, но надеюсь, для тебя найдется комнатка, там вполне чисто и даже уютно. Омнибус выехал на тихую в сравнении с предыдущими улицу, мы вышли, и Гурский зашагал по узким улочкам, уверенно считая повороты. Остановились перед двухэтажным домом с мансардой, втиснутым меж двумя такими же. Суровые пуританские правила хозяйки, казалось, были отчеканены на ее лице, усеянном мелкими морщинами, и собраны во взгляде ярко-голубых, круглых, как у птицы, глаз. – Это ваша родственница, мистер Гурски? Тоже русская? – спросила она без малейшего сарказма. – Дочь моего погибшего друга, – отвечал он. Миссис Реган окинула меня испытующим взглядом. – Я сдаю комнаты жильцам соответствующих моральных правил. Никаких художников и музыкантов, которых развелось здесь немеряно. – Я играю на рояле, но только для себя, – брякнула я первое, что пришло в затуманенную голову. – У меня нет рояля, а комната лишь одна, в мансарде. Если вас устроит, – отвечала хозяйка. – Но никаких художников, музыкантов и молодых людей! Так я и оказалась в крошечной комнатке под крышей, в одном доме с Гурским, в большом Лондоне, куда хотела отправиться, а приехав, испугалась.
apropos: Хелга Поехала-таки с ним. Какой он мерзкий во всех отношениях - суетливый, трусливый, подлый. Не до любви, говорит. Ха! Но хоть в отдельной комнате у высокоморальной хозяйки, с ней не забалуешь, и прохиндею этому придется уняться на какое-то время. Где наш Всадник?!
ДюймОлечка: Хелга Ждали с нетерпением продолжения :) Интересно, почему она хотела в Лондон? Дела? Интерес? Реально Гурский как паук, так и хочется бежать без оглядки от такого
Хелга: apropos пишет: Поехала-таки с ним. Не нашла другого выхода в этот момент? ДюймОлечка пишет: Интересно, почему она хотела в Лондон? Дела? Интерес? После неудач в провинции, думала, что в большом городе проще найти работу.
bobby: Хелга Анне не позавидуешь. Гурский отвратительный, такой скользкий тип. Даже не представляю, как она будет выбираться из этой ситуации. Хорошо, хоть хозяйка бдительная, с высокими моральными устоями...
Хелга: bobby пишет: Даже не представляю, как она будет выбираться из этой ситуации. Вот и я тоже не совсем понимаю, но иначе не получилось.
Юлия: Хелга Хелга пишет: я тоже не совсем понимаю, но иначе не получилось Замечательная творческая ситуация! Оставив крейсер планов и готовых решений, автор отдался бурному творческому потоку на утлой лодчонке импровизации!.. Это прекрасно! В свободе волн да при такой отваге найдется лучшее решение!
Хелга: Юлия пишет: амечательная творческая ситуация! Оставив крейсер планов и готовых решений, автор отдался бурному творческому потоку на утлой лодчонке импровизации!.. Это прекрасно! В свободе волн да при такой отваге найдется лучшее решение! Ох, не знаю, лучшее ли...
apropos: Хелга пишет: Ох, не знаю, лучшее ли... Вырулишь. А героям ведь тоже хочется хоть иногда... порулить.
Юлия: Хелга пишет: не знаю, лучшее ли Других там просто нет
Хелга: apropos пишет: Вырулишь. А героям ведь тоже хочется хоть иногда... порулить. Юлия пишет: Других там просто нет Сомневаюсь...
Хелга: Миссис Реган окинула меня испытующим взглядом. – Я сдаю комнаты жильцам соответствующих моральных правил. Никаких художников и музыкантов, которых развелось здесь немеряно. – Я играю на рояле, но только для себя, – брякнула я первое, что пришло в затуманенную голову. – У меня нет рояля, а комната лишь одна, в мансарде. Плата за месяц вперед. Если вас устроит, – отвечала хозяйка. – Но никаких художников, музыкантов и молодых людей! Так я и оказалась в крошечной комнатке, и опять под крышей, в одном доме с Гурским, в большом Лондоне, куда хотела отправиться, а приехав, испугалась. Спала на узкой кровати, просыпалась и через стекло люка в крыше видела звезды на темном небе, потом они погасли, растворились в предутренней полумгле, затем хлынуло солнце, вскоре закрытое тучей, и капли дождя смазали картинку. Всю ночь, просыпаясь, прислушивалась – не звучат ли шаги в коридоре, не стучит ли кто в дверь, не поворачивается ли ключ в замке с наружной стороны. Ругала себя за безволие и страх, строила планы, как исчезнуть из поля зрения Льва Даниловича, и вспоминала мистера Фредерика. Или он снился мне, то в чёрной маске на лице, то без нее...? Дождливое утро не принесло успокоения или уверенности. Гурский зашёл за мной, и мы позавтракали в небольшом кафе напротив дома миссис Реган. Он был на удивление немногословен, видимо, старательно играл роль опекуна дочери погибшего друга. Расплатился, поцеловал руку и заспешил, сказав, что должен успеть на службу. Я допила кофе и вышла на улицу. Дождь утих, прохожие шли по своим делам. Ветер прорвал серую облачную пелену, открыв рваную голубую полосу чистого неба, в которую ринулись солнечные лучи, уже не согревающие, но дарящие надежду. Постояв в пустых раздумьях, я повернула направо и отправилась изучать Лондон, проще говоря, куда глаза глядят. После долгой прогулки по незнакомым улицам мимо многочисленных магазинчиков и лавок, рекламных плакатов и вывесок, я вышла на площадь Пикадилли и пока рассматривала статую Эроса, хлынул ливень. Изрядно промокла, пока металась по площади в поисках укрытия. Мужчина в котелке догнал меня, что-то спрашивая. Шарахнулась от него, уверенная в его недобрых намерениях. Люди спускались куда-то по широкой лестнице, и я поспешила за ними. Оказалась в подземном тоннеле, похожем на огромную трубу, по которому ходили поезда. Села в поезд, доехала на следующей станции а потом вернулась обратно, с удивительным, почти детским ощущением чуда. На Пикадилли все ещё шел дождь. Постояв на лестнице, ведущей из подземки, вдруг вспомнила, что проходила мимо вывески Picture Theatre, бегом пересекла площадь и вышла на залитую потоком воды улицу под названием Шафтсбери. Пальто промокло насквозь, в туфлях захлюпала вода. К счастью, театр синематографа под пышным названием «Альдорадо» оказался недалеко. Я купила билет и пробралась в тёмный зал, где на экране шёл выпуск новостей под драматическое звучание рояля, а затем начался фильм «Кабинет доктора Калигари», удивительно подходящий к моему настроению. На вторую ночь проснулась от тихого стука-царапанья в дверь. Сердце зашлось, замерла, боясь шелохнуться. Показалось, что слышу дыхание Гурского за дверью. Затем всё стихло, я долго не спала, твердила своё успокоительное эго кано, эси канис, эмис канумэ… замерев, как мумия, зачем-то вспоминая жуткий фильм про сумасшедшего доктора. Утром снова завтракала с Гурским. Он ни слова не сказал о том, подходил ли к двери ночью, а я не стала спрашивать. Так продолжалось несколько дней. Гурский чинно целовал мне руку, рассыпал комплименты, вздыхал, смотрел выразительно, но этим и ограничивался. Свозил меня в Комитет помощи русским беженцам, где беседовал с неким господином Туриновым, судя по выправке, бывшим офицером. Результатом визита Лев Данилович был явно недоволен, но замаскировал своё недовольство под очередным потоком сладостных речей. Мне казалось, что он думал о чём-то своём, что-то тревожило его. Я же текла по течению. Днём бродила по улицам, спускалась в метро, смотрела фильмы в театрах, которые часто попадались на пути. Вновь и вновь мне приходилось бороться с приступами паники и желания бежать, куда глаза глядят. Дни, проведенные в замке мистера Фредерика, стали казаться далёкими и придуманными, будто я прочитала о них в какой-то мистической книге – но мысли о нём не покидали меня, словно самые драматические страницы этой книги навсегда запечатлелись в памяти. «Фредерик летал на аэроплане… он всегда любил опасные игры… Аэроплан загорелся, он чудом остался жив…», – сказала мисс Сикард. Дом с круглой башней называется Невил-корт. Но хозяев нет в живых, по словам мисс Морас. Так или иначе, но мне нужно было найти работу и решить вопрос с Гурским окончательно и бесповоротно. Я начала покупать газеты и изучать объявления о найме. Требовались горничные или экономки, и я сильно сомневалась, что имела хоть какой-то шанс получить такое место. Что я умела? Мыть посуду, не разбивая дорогих тарелок… Варить варенье из яблок… В один из этих беспорядочных дней, ветренный и дождливый, я зашла в «Альдорадо» посмотреть какую-то из частей «Вампиров», и, содрогаясь, увлеклась кошмаром, происходящим на экране. В самый жуткий момент вдруг смолк рояль, издав странный звук, будто по клавишам резко провели рукой, захватив все октавы, а затем раздался тяжелый удар, словно уронили что-то тяжёлое. Фильм какое-то время шёл под гудение аппарата и реплики, а затем и возмущенные крики зрителей. Я сидела недалеко от тапера и, пытаясь разглядеть, что случилось, не увидела его за роялем. Включили свет – седой пианист лежал на полу, вниз лицом. Зрители с ближайших рядов бросились к нему, я оказалась совсем рядом. Прибежали служащие театра, один из них перевернул тапера. Он открыл глаза, огляделся, явно не понимая, что случилось, попытался что-то сказать. «Живой! – воскликнул служащий, – Принесите воды… Позовите бобби, пусть отвезут к доктору». Вызванные в зал полицейские унесли пианиста. Зрители не расходились, обсуждая случившееся, гадая, жив ли он, и смогут ли они досмотреть едва начавшийся фильм. Служащий театра, круглолицый молодой человек, прижимая руки к груди, пытался успокоить публику. Не знаю, что подвигло меня на столь отважный поступок, но я шагнула к нему и сказала: – Я могу заменить тапера… – Можете, мадам? О, это было бы здорово! Вы умеете играть на рояле? – Да, разумеется. Разве бы предлагала, если бы не умела? Он осмотрел меня с ног до головы. Затем глянул в сторону взволнованной публики. – Что ж, попробуйте, мэм. Леди и джентльмены, сеанс будет продолжен, занимайте свои места, – объявил неожиданно громогласно. Я села на вращающийся табурет у рояля, пытаясь унять вдруг охватившую дрожь. Что я натворила в очередной раз? Кто тянул меня за язык? Что играть? Ведь нужно подобрать музыку, которая подходила бы к тому, что происходит на экране. А происходит там нечто жуткое. Может, сердце тапера не выдержало наблюдать за этим день за днем? Но отступать было некуда – я тронула клавиши, казалось, они еще хранили тепло пальцев заболевшего пианиста. Эх, была-не была, Пётр Ильич, сентябрь, охота… Рояль давно не настраивали, да и я давно не играла, поэтому импровизировала, как могла, почти не глядя на происходящее на экране. Закончился фильм, в зале зажгли свет, и зрители разошлись. Я поднялась, собравшись уходить, и круглолицый служащий подошёл ко мне. – Меня зовут Стентон. Вы отлично справились, мэм, спасли нас в трудный момент, благодарю. – Смит, мисс Смит, – уже привычно отрекомендовалась я. – Старалась… возможно, ошиблась в подборе музыки, но я никогда не… аккомпанировала фильмам. И рояль немного расстроен. – Нет, все хорошо. Вы могли бы сейчас сыграть… вот это, мисс Смит? Он вытащил откуда-то из подмышки папку, достал нотный лист и поставил на пюпитр. Я вернулась на табурет, просмотрела ноты и, взяв несколько аккордов, проиграла немного странную для меня, рваную мелодию, видимо, сочиненную специально для фильма. – Очень неплохо, – оценил Стентон. – Но я попросил вас сыграть не ради забавы. Наш тапер, видимо, слег надолго. Вы не могли бы поработать еще два сеанса, и, возможно, завтра, с полудня? И я согласилась, почти не раздумывая.
ДюймОлечка: Хелга Ну вот а говорила что играет только для себя :) Что будет когда узнает квартирная хозяйка, оййй Но похоже шумный и дождливый город как ни странно придает ей сил и решимости. Вот интересно только для чего
Хелга: ДюймОлечка пишет: Ну вот а говорила что играет только для себя :) Что будет когда узнает квартирная хозяйка, оййй Не узнает, думаю. Да и играет она вдалеке. ДюймОлечка пишет: Но похоже шумный и дождливый город как ни странно придает ей сил и решимости. Жизнь берет свое...
apropos: Хелга Подлец какой - стучит, понимаешь, ей по ночам. Такие намеков не понимают, их однозначно посылать надо. Ну, нашла работу на пару сеансов. Как это ей поможет? Хорошо пока деньги есть, а ведь закончатся они рано или поздно. И вообще надо ей как-то к Нортумберленду поближе, к Всаднику...
bobby: Хелга От Гурского надо бежать однозначно. Такой не отступится, так и будет по ночам под дверью скрестись, пока своего не добьется. Работу нашла - это хорошо. Может, пока пару сеансов, а потом и дальше предложат. Неизвестно, что там будет со старым пианистом. apropos пишет: И вообще надо ей как-то к Нортумберленду поближе, к Всаднику... Вот и я так думаю...
Хелга: apropos пишет: И вообще надо ей как-то к Нортумберленду поближе, к Всаднику... bobby пишет: Вот и я так думаю... Разве там ее ждут?
Юлия: Хелга Отличная картинка дождливого города и темноты кинотеатра, где мелькают картинки выдуманной жизни под музыку из другой жизни... Как в муторном сне, Анна блуждает в бесприютном сумраке дождя и слепнет в пустой темноте будущего... История с окровавленным тапером настораживает - это несчастный случай на работе или покушение на убийство?.. И Анна опять оказалась рядом со свершившимся преступлением?.. Хелга пишет: Разве там ее ждут? Читатели - очень
Хелга: Юлия пишет: Как в муторном сне, Анна блуждает в бесприютном сумраке дождя и слепнет в пустой темноте будущего... Как-то так. да...
apropos: bobby пишет: Вот и я так думаю.. Мы в одной лодке! Хелга пишет: Разве там ее ждут? Конечно! Юлия пишет: История с окровавленным тапером настораживает Да, почему он был в крови - совсем непонятно. Заболел - понятно, но откуда кровь? Из носа пошла?
Хелга: Юлия пишет: История с окровавленным тапером настораживает - это несчастный случай на работе или покушение на убийство?.. И Анна опять оказалась рядом со свершившимся преступлением?.. apropos пишет: Да, почему он был в крови - совсем непонятно. Заболел - понятно, но откуда кровь? Из носа пошла? Успокою читателей - упал вниз лицом, разбил нос или лоб. Никакого криминала.
apropos: Хелга пишет: Никакого криминала. Успокоила, да. А то нам с Анной одного убиенного хватило с лихвой.
bobby: Хелга пишет: Разве там ее ждут? Неспроста же он в ее жизни появился, или она в его... Не может быть, чтобы это был проходящий эпизод. Вон она о нем думает все-таки, вспоминает...
Юлия: Хелга пишет: Успокою читателей - упал вниз лицом, разбил нос или лоб. Никакого криминала Вот мне подумалось... Если кровь тапера необходимо только для освобождение места за роялем, может, стоит администратору, который предлагает Анне место, уточнить это, чтоб не повисал хвост непонятной интригой... Или стереть кровь с кратинки... Не то что б сцена была нехороша, в жизни - да, бывает, это нормально, но в литературе кровь имеет слишком сильную акцентность... Мне так кажется... ПРости автор bobby пишет: Неспроста же он в ее жизни появился, или она в его... Не может быть, чтобы это был проходящий эпизод. Это чужой мир, она туда попала не по своей воле и не по своей воле была выдворена. Попасть туда нельзя, просто вернувшись - по той дороге, по которой уходил - тот ход, благодаря которому она там оказалась, исчез, его больше нет. Есть единственный, проверенный временем способ оказаться там по праву и на своем месте - через тридевятое царство, стоптав семь пар железных башмаков и съев семь железных хлебов... Фигурально выражаясь Но прежде надо самой захотеть. Сейчас она не хочет и мысли нет - зачем ей там быть.
ДюймОлечка: Юлия пишет: Сейчас она не хочет и мысли нет - зачем ей там быть. Согласна, что очутиться там ей еще рано, ей нужно созреть, дозреть и возрослеть/помудреть. Но это не мешает ей думать о том месте и тех людях, и переживать в какой-то мере за них.
bobby: Юлия пишет: Это чужой мир, она туда попала не по своей воле и не по своей воле была выдворена. Ну попала же... Пусть и не по своей воле, тем не менее цепь случайностей привела ее туда. К тому же, если рассуждать о чужом мире, так там ей все чуждо, сама страна ей чужая. И нет речи о том, чтобы просто взять и вернуться, но наш автор мастер закручивать интригу , поэтому я надеюсь на какой-нибудь поворот или очередную случайность, благодаря которой их пути вновь пересекутся.
Хелга: bobby пишет: Неспроста же он в ее жизни появился, или она в его... Не может быть, чтобы это был проходящий эпизод. Вон она о нем думает все-таки, вспоминает... ДюймОлечка пишет: Но это не мешает ей думать о том месте и тех людях, и переживать в какой-то мере за них. О нем ей сложно не думать - слишком много всего произошло в связи с ним. Юлия пишет: но в литературе кровь имеет слишком сильную акцентность... Да, уберу, несущественная деталь, создающая ненужную проблему. Юлия пишет: Есть единственный, проверенный временем способ оказаться там по праву и на своем месте - через тридевятое царство, стоптав семь пар железных башмаков и съев семь железных хлебов... Фигурально выражаясь О-хо-хо! Только так, другого способа нет, точно. Дамы, дорогие, такой бальзам читать ваши рассуждения и переживания за героев. Спасибо!
Хелга: Случилось так, что пожилой пианист серьезно заболел, и таким образом мне досталась работа. Я освоила несколько мелодий, написанных для разных жанров, а иногда использовала свой музыкальный багаж, с удовольствием вспоминая любимые пьесы. Мистер Стентон не возражал, а даже приветствовал мои импровизации и платил один или два шиллинга в день в зависимости от продолжительности киносеансов. Теперь я возвращалась в свою обитель поздно вечером, уставшая, с ноющей спиной, и миссис Реган, встречая меня, смотрела с подозрением. Когда я призналась, что работаю в театре синематографа тапером, она выразила свое неодобрение, произнеся сурово: «Никаких музыкантов в моём доме или ищите другое место». Конечно, следовало искать другое место, подальше от Гурского, но мне нравилось жить в этом тихом чистом доме. И даже миссис Реган мне нравилась – её холодной сдержанности можно было позавидовать. Отчего-то наши встречи с Гурским стали довольно редкими. Он более не скребся в мою дверь, либо я так крепко спала после праведных трудов, что не слышала его попыток. Мы завтракали вместе в том же кафе, но он стал странно молчалив, и я как-то спросила, что гнетет его. Он ответил общими словами, традиционно поцеловал мне руку и, помолчав, сказал, что расскажет позже, если будет такая необходимость. Однажды, озвучивая нудноватой мелодией выпуск новостей, в котором бравый пилот королевского лётного корпуса демонстрировал свое лётное мастерство, а затем был показан крупным планом – красивый улыбающийся парень, – меня вдруг озарила мысль, что о человеке, выжившем в горящем аэроплане, наверняка написали газеты. Нужно пересмотреть газеты за военные годы и тогда я, возможно, узнаю что-то о мистере Фредерике. Просто попытаться узнать о нём и хранить его тайну, раз он желает этого. И, кроме того, мне ведь следует вернуть ему двести фунтов… Хотя, я с трудом представляла, каким образом это удастся. Где можно найти подшивки старых газет? Разумеется, в библиотеке. Оставалось выяснить, какая лондонская библиотека хранит подписные издания. Я задала вопрос об этом мистеру Стентону, и он предположил, что скорее всего следует обратиться в Лондонскую библиотеку на Сент-Джеймс, где он никогда не бывал, но может проводить с большим удовольствием. От его услуг я отказалась, выспросив лишь кратчайший путь, и на следующий день с утра отправилась в самое сердце Лондона, район Вестминстер, на улицу Сент-Джеймс. Долго стояла перед массивной дверью, ведущей в монументальное здание с огромными окнами, пока подошедший к дверям пожилой джентльмен не спросил, отчего я не вхожу внутрь. – Боюсь, – честно призналась я. – Такая храбрая маленькая леди и боитесь? Смелей, леди, вас ждет книжное безумство! Он распахнул тяжелую дверь, и я вошла в безумство, недоумевая, отчего он решил, что я храбрая. Свет из больших окон, несмотря на хмурую погоду, лился в огромный холл с резными стенами. Служащий библиотеки, сидящий в конторке за стеклом, сообщил, что вход в библиотеку платный, годовой абонемент стоит четыре фунта с учётом вступительного взноса. Я спросила, есть ли в библиотеке подшивки газет за последние несколько лет, на что служащий высокомерно ответил, что в фонде хранятся подшивки газет и журналов за десятки лет со времен первых периодических изданий. Джентльмен, поддержавший меня в борьбе с входной дверью, проводил в читальный зал, который потрясал размерами и совершенством интерьера. Впрочем, потрясение от архитектурных красот прошло уже на второй день моего посещения читального зала, перейдя в панику перед объемом задачи. Я была почти готова отказаться от идеи, в ужасе от количества названий газет и их размеров. The Times, Daily Telegraph, London Gazette, Daily Mirror, Daily News… Я никогда особо не интересовалась содержанием газет и даже подтрунивала над отцом, читающим их от первой до последней страницы. Я знала человека, который бы уверенно справился с поставленной задачей – моя старшая кузина Софья, литераторша и журналистка, но она была очень далеко, в Омске, и я не имела известий о ней уже несколько лет. Собравшись с духом, я остановилась на Таймс и Дейли Телеграф, решив, что, если ничего не найду в них, оставлю поиски, хотя бы на какое-то время. Откуда-то возникла уверенность, что мистер Фредерик был лётчиком лётного королевского корпуса, как тот красивый парень из выпуска новостей. Теперь мой день начинался с читального зала библиотеки в компании с огромными пыльными подшивками газет. В первых левых колонках Таймс и Дейли Телеграф были собраны сообщения о рождениях, венчаниях, смертях, в том числе от ран, а также о раненых, находящихся в госпиталях, следовательно, имелись шансы найти сообщение о мистере Фредерике, если, конечно, это было его собственное имя, а не придуманное. Затем я наскоро перекусывала сэндвичем и чашкой кофе и спешила в «Альдорадо» на свое место за расстроенным роялем. Возвращалась поздно вечером, иногда пешком, спеша по улицам, освещенным окнами пабов и кафе, откуда звучала странная, но влекущая музыка, творимая звучанием клавиш фортепиано, струн контрабасов и воплями саксофонов и кларнетов, зовущаяся джазом. Жаль, я боялась остановиться, чтобы послушать – меня могли неправильно понять фланирующие по переулкам мужчины. Окно комнаты Гурского, когда я подходила к дому, было тёмным – то ли он спал, то ли его не было в номере. Я пробиралась по лестнице на свой чердак, раздевалась, умывалась холодной водой из жестяного кувшина, закутывалась в тонкое одеяло и засыпала под стук капель по стеклу и крыше – дождь лил днём и ночью, делая лишь короткие передышки – казалось, город промок насквозь и зябко дрожал, пытаясь стряхнуть с себя промозглую сырость осени. На третий день, когда я брала очередную подшивку Дейли Телеграф, библиотекарь спросил меня: – Прошу прощения, мэм. Вы что-то ищите в газетах? Какую-то особенную информацию? Возможно, я могу вам помочь? Он был светловолосый и веснушчатый, чем-то похожий на Арлена Эшли, эсквайра. – Да, вы можете помочь, наверно, можете, мистер… – Свон, Генри Свон. – Меня зовут Анна Смит, мисс Смит. Я ищу что-нибудь о пилоте, который остался жив, когда его аэроплан загорелся… Какие-то сообщения или, может, фото… – О, мэм, конечно! Вы не знаете о Генри Ламли? О нём писали все газеты… вам нужна подшивка за шестнадцатый год, это случилось летом, кажется, в июне… нет, в июле, в Уилтшире. Ужасная авиакатастрофа, страшные травмы, но он выжил! Генри Ламли! Значит, мистер Фредерик – Генри Ламли? Скрывается по другим именем, скрывается в своем замке… – Найдите мне, пожалуйста, эту подшивку, – взмолилась я, дрожа от волнения. – Да, разумеется, мисс, сей же момент принесу. Через несколько минут Генри Свон вернулся, неся большую подшивку Дейли Телеграф. Пролистав, нашел номер от 16 июля 1916 года, где на первой странице была фотография молодого человека в форме. – Вот он, видите, даже есть фото. Думаю, в других номерах вы сможете найти заметки о нём. Это совершенно невероятная история. Ему делали какие-то сложные операции… кожу с груди или другого места пришивали на лицо или что-то в этом роде… – взволнованно говорил Свон. – Знаете, даже сделали игрушечного пилота с изуродованным лицом… ужасная кукла. Отчего так заспешило моё сердце и жар ударил в лицо? – Пришивали кожу? – переспросила я. – Да-да, как-то так. Я не разбираюсь в медицине, тем более, в такой… – И что же? Что было дальше?
Юлия: Хелга Это ж время - 16 июля 1916 года - первая мировая в разгаре... Но катастрофа Фредерика не связана с военными действиями, как я понимаю, коли произошла в Уилтшире... В это время, должно быть, довольно много искалеченных вернувшихся с войны молодых мужчин было... Казалось бы, и травмы Федерика как-то по умолчанию должны бы ассоциироваться с войной. Но как-то этого нет... И Анне эта мысль не приходит в голову - как самая очевидная... Или это у меня какая-то каша в голове?.. Хелга пишет: – И что же? Что было дальше? О да! Что же дальше?! Автор, не томи, дорогая
bobby: Хелга Поискала немного информации. В Уилтшире располагалась Центральная летная школа Королевского летного корпуса. Правильно? Так что Фредерик-Генри мог пострадать даже во время летных тренировок или на учениях. У меня не сложилось впечатления, что катастрофа случилась на войне. А вообще невероятно интересно, что же дальше... Как дождаться...
apropos: Хелга Ага, девочка уже изучает материалы о летчиках. Сидит в ней наш всадник, не отпускает. Хелга пишет: Да, уберу, несущественная деталь, создающая ненужную проблему. Ага, правильно. Иначе выглядит подозрительно. Юлия пишет: травмы Федерика как-то по умолчанию должны бы ассоциироваться с войной По идее, да, должны. Или Нортумберленд выглядит так мирно, что далекая от него - и по месту, и по времени - война не приходит в голову. Да и летчики могут попасть в катастрофу вне зависимости от войны. Опасное это дело, тем более в то время. bobby пишет: В Уилтшире располагалась Центральная летная школа Королевского летного корпуса. О, вот и разгадка Уилтшира.
Хелга: Юлия пишет: Казалось бы, и травмы Федерика как-то по умолчанию должны бы ассоциироваться с войной. Но как-то этого нет... И Анне эта мысль не приходит в голову - как самая очевидная.. bobby пишет: У меня не сложилось впечатления, что катастрофа случилась на войне. apropos пишет: По идее, да, должны. Или Нортумберленд выглядит так мирно, что далекая от него - и по месту, и по времени - война не приходит в голову. Мысль Анне пришла, хотя, конечно, уверенности нет. Видимо, нужно добавить этих мыслей в текст. Но кое-что есть все-таки: меня вдруг озарила мысль, что о человеке, выжившем в горящем аэроплане, наверняка написали газеты. Нужно пересмотреть газеты за военные годы и тогда я, возможно, узнаю что-то о мистере Фредерике.
bobby: Юлия пишет: . Казалось бы, и травмы Федерика как-то по умолчанию должны бы ассоциироваться с войной. Но как-то этого нет. Хелга пишет: Мысль Анне пришла, хотя, конечно, уверенности нет Все равно несколько непонятно. С чего бы ей эта мысль пришла. Почему мисс Сикард об этом даже не упомянула, это же не должно было быть секретом, скорее наоборот. – Фредерик летал на аэроплане… он всегда любил опасные игры… Аэроплан загорелся, он чудом остался жив Ни слова о войне или каком-то сражении.
Хелга: bobby пишет: С чего бы ей эта мысль пришла. Потому что недавно была война. bobby пишет: Почему мисс Сикард об этом даже не упомянула, это же не должно было быть секретом, скорее наоборот. Мисс Сикард вообще не склонна что-то сообщать. Но да, я, видимо, переборщила с тайнами, надо это дело обдумать.
ДюймОлечка: Хелга Упорству Анны можно позавидовать, пересмотреть такой объем - это не то что в нынешнее время просто загуглить Юлия пишет: Автор, не томи, дорогая bobby пишет: Как дождаться... Присоединяюсь, очень интересно ...
Хелга: ДюймОлечка пишет: Упорству Анны можно позавидовать, пересмотреть такой объем - это не то что в нынешнее время просто загуглить Сильно зацепило, не может забыть - хотя бы узнать, кто он.
Хелга: – И что же? Что было дальше? – Дальше… К сожалению, он умер. Но прожил два года после катастрофы. Он умер в восемнадцатом году, его хоронили с почестями, как героя. Об этом писали все газеты… Почему вы плачете, мисс? Почему я плачу? Потому что неуправляемо хлынули слёзы, как те нескончаемые потоки дождя за окном. К счастью, в кармане жакета оказался носовой платок. – Спасибо, мистер Свон. Я прочитаю про Генри Ламли. Но человек, которого я ищу, жив. – Жив? Он пострадал во время войны? В таком случае вам следует искать его в списках раненых. – Я не знаю, когда это случилось. Спасибо вам за помощь, мистер Свон. Генри Свон постоял, будто собираясь что-то сказать, но так и не сказал, кивнул и ушёл на своё рабочее место. Высушив слезы и немного успокоившись, я прочитала статью о Генри Ламли. Он родился в Лондоне, его отец был адвокатом, а мать – актрисой. Генри работал в телеграфной компании, в начале войны он получил звание офицера Королевского летного корпуса и пошел в летную школу для обучения пилотов. Во время учебного полёта аэроплан, которым он управлял, разбился. Ламли выжил, но был страшно изувечен. Я попросила у библиотекаря Свона подшивку Дейли Телеграф за восемнадцатый год, и в номере от 12 марта нашла его имя в колонке «умерших от ран», а в другом номере статью о его торжественных похоронах. Кто же он, мистер Фредерик? Его ли это имя? Отчего я уверила себя, что он состоял в лётном корпусе? Возможно, он не воевал, а катастрофа с аэропланом случилась где-нибудь в Нортумберленде, и сообщение об этом могло попасть лишь в местные газеты. Поиски тщетны, мне не найти ничего об этом человеке. Полдень приближался, пора было уходить. Когда я сдавала подшивки, Генри Свон, смущаясь, почти прошептал, что надеется вновь увидеть меня в читальном зале. Я заверила его, что приду, и поспешила в «Альдорадо». Прохладный ветер, ударивший в лицо, когда я толкнула тяжелую входную дверь библиотеки, и быстрая ходьба по пафосной Сент-Джеймс немного успокоили, вернув в рутину дня, а, выйдя из омнибуса на Пикадилли, я уже решила, что продолжу просматривать газеты за военное время, и оставлю поиски, если ничего не найду. Возвращалась в своё жилище как обычно поздно. Окно Гурского опять было тёмным. Когда я подходила к лестнице, ведущей в мансарду, миссис Реган вышла из своей комнаты на первом этаже, – Поздно возвращаетесь, мисс Смит. – Последний сеанс закончился в половине одиннадцатого. Она окинула меня мрачным взглядом. – Это не слишком подходящая работа для молодой девушки. – Но это хоть какая-то работа, миссис Реган. И я умею делать то, что делаю. Она издала неопределённый смешок, помолчала и вдруг сказала: – Думаю, вы ничего не ели сегодня. Я попыталась вспомнить и поняла, что действительно ничего не ела, даже думать забыла о еде. Пробормотала, ожидая очередного упрека: – Я… обедала, съела сэндвич. – Не лгите, Анна. Вы совершенно голодны. Идёмте, выпьете чаю. Она величаво развернулась и пошла в свою комнату, уверенная, что я иду следом. И я, конечно, пошла. Хозяйка усадила меня за стол на маленькой кухне, налила чашку чаю, поставила передо мной тарелку с печеньем, сказала: – Ешьте, мисс Смит. Иногда, нужно есть, – и удалилась. Я вдруг почувствовала, что ужасно голодна. Долго не могла заснуть, думая о Генри Ламли, пришитой коже, мистере Фредерике и неожиданном поступке хозяйки дома. Утром в дверь постучал Гурский, помятый и взволнованный, словно не спал всю ночь. – Нам нужно поговорить, Анна. Это важно. Сегодня сухо, надеюсь, ты найдешь время прогуляться со мной после завтрака. – Да, поговорить нужно, – согласилась я. Он привёл меня в небольшой сквер, чудом уместившийся меж домами. Возможно, это была чья-то частная территория, но не было никого, кто бы возражал против нашего появления. Мы устроились на скамье возле колючего кустарника с ярко оранжевой листвой – в тон моему настроению, колюче-оранжевому. Гурский молчал какое-то время, поглаживая бородку, которую отрастил в последнее время. Я тоже молчала, не желая поддерживать его. – Анна, – наконец начал он, – хочу быть искренним с тобой, хочу повиниться перед тобой. – Если вы о шантаже, Лев Данилович, я уже простила вас, – пробормотала я. – Да, я понимаю, – он махнул рукой, – но я не об этом. Да, я вел себя недостойно, но только из любви к тебе, Анна. Более того, я следил за тобой последние дни и знаю, что ты играешь в театре, как тапер… Ты ничего не рассказала мне об этом! – Вы следили? Зачем? – Да, следил. Я переживал, страдал, а ты молчала! – Но мне нужна была работа, а эта не самая худшая. – Но это не работа для молодой девушки, – повторил он вчерашние слова миссис Реган. – Отчего же? Я всего лишь играю на рояле, получаю за это деньги, что в том плохого? – Плохо то, что я не смог, не могу обеспечить тебе достойную или хотя бы приличную жизнь! – Это не в вашей власти, Лев Данилович. – Да, увы, не в моей… – И я думаю… – Подожди, Анна, – перебил меня Гурский, словно испугавшись услышать роковые слова, – я сказал, что буду искренен с тобой, и я это сделаю… Я все расскажу. Он вздохнул, взглянул на меня, отвернулся и продолжил: – Я игрок… ты не знала об этом, Анна. Знал твой отец. Я играю с молодости, банк, бостон и прочее. Раньше мне часто везло, я был хорошим игроком. – И что с того, Лев Данилович? У каждого могут быть свои… увлечения. – Да, Анечка, могут. Но я… я решил, что смогу выиграть здесь, но я… Он замолчал, вздохнул, глубоко и тяжко, будто собрался куда-то нырнуть. – И вы проиграли? – догадалась я. – Да, проиграл… и не могу выплатить проигрыш, он слишком велик для меня. – Сколько? – Больше ста фунтов… Я думал, что выиграю, и мы с тобой уедем, здесь слишком сложно жить чужаку… – Я никуда не поеду с вами, Лев Данилович, – сказала я, думая о деньгах Фредерика – отдать Гурскому сто фунтов и расстаться навсегда? – Анечка, ты жестока со мной… Меня могут убить. – Лев Данилович, но зачем вас убивать? Никто не станет убивать должника. – Они избили меня… Он обнажил руку, закрутив рукава. Я содрогнулась, увидев красно-синие кровоподтёки от локтя до запястья. – У меня возникла идея, Анечка. Ты можешь мне помочь… Нет, не деньгами – откуда у тебя деньги, но есть такое поверье, что новичку всегда везёт в азартных играх. Мы пойдем с тобой в казино, и ты сыграешь в рулетку – у меня есть немного на ставку. Если ты выиграешь – я спасен… – Лев Данилович, это какой-то странный план. Я никогда не играла в рулетку и не представляю, как это делать. Вспомнила, что недавно смотрела фильм, где герой проигрался в рулетку и собирался застрелиться. Я озвучила его Лунной сонатой. – Это прекрасно, что ты никогда не играла! – воскликнул Гурский и тотчас приглушил голос: – Я ведь говорю именно об этом – новичкам всегда везет. Повезет и тебе, я уверен… – Не знаю, мне нужно подумать, – пробормотала я. – Отвечу вам… завтра, но я совсем не уверена. – Анечка, я верю, что ты согласишься, ты благородна, прекрасна, нимфа моя… Я больше не могла говорить с ним – нимфа встала и распрощалась, поспешив на улицу Сент-Джеймс.
ДюймОлечка: Хелга Он еще и игрок, какой ужас. Анне нужно бежать от этого человека, тем более мне кажется, что он ее не в игровой зал зовет, с ней могут случиться вещи и похуже синяков на руке как у Гурского. А хозяйка хоть и строга, но своеобразно позаботилась об Анне, не зря она ей нравилась. Все же интересно с Фредериком - он или Генри Ламли, или это совпадение, или это может его друг оказавшийся там же... А может это Ламли решивший от докучливой публики таким своеобразным способом спрятаться... Вопросы, сплошные вопросы...
apropos: Хелга Ну, с ним все очевидно, в общем. Хотя дна нет, как известно. Он определенно пытается втянуть Анну в какую-то свою игру, сулящую ей очередные проблемы, по сравнению с которыми история в Норте окажется цветочками. Она уже пришла в себя после известного шока и как бы должна понимать, что происходит и во что это может для нее вылиться. ДюймОлечка пишет: А хозяйка хоть и строга, но своеобразно позаботилась об Анне, не зря она ей нравилась. Хозяйка классная, мне она тоже нравится.
bobby: Хелга Только этого Анне и не хватало! Неужели она согласится?! Этого нельзя делать! Какой мерзкий человек, куда он ее втягивает... ДюймОлечка пишет: Все же интересно с Фредериком - он или Генри Ламли, или это совпадение Да, но чтобы настолько похожая катастрофа еще с кем-то в это же время случилась- маловероятно. Склоняюсь к мысли, что Генри инсценировал похороны, чтобы "исчезнуть" для всех, так сказать...
Хелга: Дамы, дорогие, спасибо за отклики! Не могу искренно ответить на ваши предположения и возмущения по поводу Гурского, сама переживаю за Анну, но интрига есть интрига.
Хелга: Снова провела несколько часов в читальном зале, в тщетных поисках следов мистера Фредерика, просматривая газеты за 1917 год и размышляя над предложением Гурского. Возможно, оно и не столь нелепо, пришла я к неутешительному выводу, сидя в кафе с сэндвичем и чаем. Иногда нужно есть, миссис Реган права. Вечером пришёл Гурский и принёс платье, которое, по его мнению, подходило даме, посещающей казино – серый с розовым отливом шелк, спадающий с плеч, широкая серая лента на бёдрах, открытая спина. Красивое платье, Гурскому нельзя было отказать в хорошем вкусе. – Ничего я не решила, – сказала я, разглядывая наряд, и невольно добавила: – К платью нужны чулки и туфли. – Будут, будут, и чулки, и туфли, – зачастил Гурский со сладкой улыбочкой. – Ты ведь уже решила, Анечка… решила, да? Никакой опасности, ты просто сыграешь и уйдешь, мы вместе уйдем. Ты же храбрая девочка… – Я вовсе не храбрая и не девочка… – оборвала его и на всякий случай добавила: – и не нимфа. – Да, да, не нимфа, – рассмеялся он, выставив ладони в согласном жесте. – Но я работаю по вечерам. – Это неважно, казино открыто по ночам. Я сделала глубокий вдох. – В таком случае, Лев Данилович, давайте заключим… договор. Я пойду в казино, но при условии, что после этого мы навсегда расстанемся, и вы более не станете уговаривать меня… жить с вами. Гурский замер на какой-то миг, затем принялся приглаживать редеющие, тронутые сединой волосы, будто прихорашивался. – Но как же, Анечка, – пробормотал он, – девочка моя, какой договор, я же люблю тебя… жить без тебя не могу. – Лев Данилович, можете жить. Хотите жить, соглашайтесь, – меня понесло откуда-то нахлынувшей волной куража. – Не хотите, как хотите… – Ты… ты жесткая, Анна, жестокая! Я спас тебя, ты забыла об этом, – изменившись в лице, прошипел он – боялся повысить голос, чтобы не услышала хозяйка. В глазах его снова замелькало то бешенство, которое полгода назад стало последней каплей, подвигнувшей меня на побег. Но я больше не боялась его. – А теперь я спасу вас, и мы будем квиты, – ответила я. – Ах, эти начитанные барышни… – процедил он сквозь зубы. – Что поделать, мы читаем, – сказала я и замолчала, ожидая ответа пыхтящего от злости и обиды Гурского. Конечно, никакой уверенности, что соглашение сработает, у меня не было, но отчего не попытаться. «Хорошо, я согласен», – услышала его тихий голос. Он успокоился, взгляд стал обычно-приторным. Удивительно, как он мог когда-то нравиться мне? Но тогда я была глупой маленькой девочкой, а он – офицером в красивом мундире. – Я согласен, – тускло повторил он. – Слово офицера? – спросила я на почве воспоминаний. – Слово офицера… Видимо, долг его был намного больше ста фунтов. Итак, день спустя, после последнего киносеанса, мы с Гурским отправились в казино. Заведение располагалось на одной из улочек Сохо под вывеской паба с названием «Драйвергуд». Мы прошли мимо барной стойки к двери за темной шторой, Гурский что-то показал человеку, стоящему там, и он кивнул, пропуская нас. Спустились вниз, на несколько ступенек. Гурский отворил следующую дверь, ведущую в большой зал, гудящий голосами. Мы сдали пальто в небольшой гардероб и спустились ещё на несколько ступенек по широкой, застеленной дорожкой лестнице. В центре зала располагался большой круглый стол, расчерченный красными и чёрными полосами, вокруг которого сидели и толпились люди – то и была рулетка. В глубине зала – столы, за которыми играли в карты, справа – бар и конторка за стеклом. Спёртый воздух был наполнен запахами папиросного дыма, духов и чего-то похожего на аромат читального зала – вероятно, мебели и тканей, долго бывших в употреблении многими людьми. Я справилась с минутной паникой, но чувствовала себя весьма неловко, в откровенном платье, какого никогда не носила, с не слишком умело выполненным гримом, боясь того, что предстоит. «Проиграешь и уйдешь» – сказала себе, пытаясь успокоиться. – Здесь вы и проигрались? – ядовито спросила Гурского. – И здесь тоже, – признался он. – Ты помнишь, что я рассказывал про рулетку? Делай сначала внешнюю, на красное или черное или чёт-нечет, а потом перейдешь на внутренние, если повезет. Понаблюдай, осмотрись. Потом сделаешь «сплит» или «ставку в номер». – Правила, кажется, помню, в общих чертах, – неуверенно кивнула я – за завтраком он просветил меня о правилах игры. Гурский сходил к конторке и, вернувшись, вручил мне несколько жетонов, затем подвёл к рулетке. Я оказалась за спиной темноволосого мужчины, сидящего у стола. – Делайте ваши ставки, леди и джентльмены, – провозгласил крупье, долговязый лысый человек с длинными старомодными бакенбардами. Публика зашевелилась, зазвучали голоса, делающие ставки, а когда крупье, сообщив, что «ставки сделаны, ставок больше нет», запустил колесо фортуны, у меня закружилась голова, а желание сбежать стало невыносимым – мне никогда не разобраться в этой чертовщине. Зачем, зачем я согласилась? Как всегда, влипла в историю! Колесо остановилось, раздались радостные возгласы, разочарованные вздохи и ругательства – джентльмены не слишком сдерживали эмоции в присутствии леди. Снова зазвучало «делайте ваши ставки», Гурский тронул меня за плечо, я подвинулась к столу, разжимая кулак, в котором держала фишки и пробормотала, потеряв от волнения голос: – Четыре-семь, сплит. – Повторите, мадам, – не расслышал мое бормотание крупье. – Четыре-семь, сплит, – повторила я, противно взвизгнув. Темноволосый мужчина оглянулся. Это был Джек Смит, то есть, Себастьян Андертон… Он смотрел на меня и, кажется, не узнавал, но не отводил взгляда. Потом встал и уступил мне место. Я села и поставила фишку в один фунт между четверкой и семеркой, чувствуя затылком напряженный взгляд. – Ставки сделаны, ставок больше нет… Колесо закрутилось, гипнотизируя собравшихся вокруг. Я не думала о ставке, а размышляла, узнал ли меня Джек, то есть, Себастьян.
ДюймОлечка: Хелга Это Шерлок Холмс какой-то Только не говорите, что в усадьбе у него был гримм на лице,а ? Как все закручено, а Анна то согласилась на казино, но теперь и не скажешь, что зря, там же Себастьян
apropos: Хелга Отправилась-таки Анна в казино. (О, спасибо за смайлик! ) Ну, не знаю, право. Отшить она этого подлеца могла и без подобных уступок. И вряд ли он будет слово держать. ДюймОлечка пишет: а Анна то согласилась на казино, но теперь и не скажешь, что зря, там же Себастьян Его могла встретить, где угодно. Случайно, на улице. В кино. В аптеке. Жду Фредерика.
bobby: Хелга Что-то мне кажется, что кончится этот поход очередными неприятностями для Анны. Зря она туда пошла. apropos пишет: И вряд ли он будет слово держать Точно. ДюймОлечка пишет: но теперь и не скажешь, что зря, там же Себастьян Не думаю, что это приятная для нее встреча, учитывая все обстоятельства их знакомства. Любопытно, каким ветром его принесло в Лондон из тех краев, видимо, почти сразу следом за ней. Не стал он что-то задерживаться в родном поместье
Хелга: ДюймОлечка пишет: Это Шерлок Холмс какой-то Слишком закрутила? Вроде, так, слабенько. apropos пишет: Его могла встретить, где угодно. Случайно, на улице. В кино. В аптеке. В казино надежнее. bobby пишет: Не думаю, что это приятная для нее встреча, учитывая все обстоятельства их знакомства. Мне тоже так думается...
Хелга: Темноволосый мужчина оглянулся. Это был Джек Смит, то есть, Себастьян Андертон… Он смотрел на меня и, кажется, не узнавал, но не отводил взгляда. Потом встал и уступил мне место. Я села и поставила фишку в один фунт между четверкой и семеркой, чувствуя затылком напряженный взгляд. – Ставки сделаны, ставок больше нет… Колесо закрутилось, гипнотизируя собравшихся вокруг людей. Я не думала о ставке, я размышляла, узнал ли меня Джек, то есть, Себастьян. – Ты выиграла, выиграла, – склонившись ко мне взволнованно твердил Гурский. – Четыре-семь! – Поздравляю, – сказал Себастьян Андертон, разглядывая меня. В его глазах не было обычной насмешки, но некий интерес. Или так казалось в полумраке зала? – Ваш выигрыш, мадам, – крупье сдвинул ко мне несколько фишек. – Делай ставку на номер, ставь десять, – шепнул Гурский. Я поставила на чёрные – из упрямства. Проиграла. Лев Данилович пыхтел за спиной. «Делайте ставки, леди и джентльмены…». Поставила на 18… Круг завертелся, я оглянулась, чтобы взглянуть на Джека… то есть, Себастьяна, он сосредоточенно следил за вращением. Несколько мгновений, и рулетка замерла. Гурский за спиной издал рыкающий звук, сидящие за столом дружно ахнули, кто-то зааплодировал. – Ты выиграла, Анна! Ставка на номер… восемнадцать, о, боже! – Ваш выигрыш, мадам… – Играете впервые? – спросил Андертон. Хорошо, что он не узнаёт меня. Или притворяется, что не узнаёт? – Новичкам везёт… – подтвердил грузный мужчина, сидящий рядом. Я собрала фишки, которые с трудом уместились в руках, и встала. – Куда ты, Анечка? Сыграй ещё, сыграй… – засуетился Гурский. Единственным желанием было как можно скорей покинуть душный зал, сбежать от истекающего азартом Гурского и упорного взгляда Себастьяна Андертона. – Нет, достаточно, мне нехорошо… – Анна, прошу тебя… – умолял Лев Данилович. Я добралась до конторки кассира, преследуемая его бормотанием. – Анна, если сыграть ещё, мы сможем уехать… в Америку… – Я не собираюсь ехать в Америку, – сказала я, выкладывая фишки перед кассиром. – Ваш выигрыш триста семьдесят семь фунтов, мадам, – сказал кассир, вручая мне банкноты и монеты. – Спасибо, сэр… – ошарашенно ответила я, взяла деньги и сунула их в руки нависшего надо мной Гурского. – Вам должно хватить этого. – Анна! В его глазах снова вспыхнула та злоба, кажется, он уже не владел собой. Несколько купюр упали на пол из его дрожащих рук, посыпались монеты. Он кинулся собирать их, оттолкнув мужчину, который то ли хотел помочь, то ли поживиться. Тот ответил ударом. Я вжалась в стену, совершенно растерявшись. Откуда-то явилась, как сказочные братья из ларца, пара одинаковых парней, которые принялись разнимать дерущихся. «Идёмте, скорей», – услышала я голос Джека… то есть, Себастьяна. Он подхватил меня под локоть и повел вверх по лестнице, прочь из зала казино. Через несколько мгновений мы выскочили на улицу, где жар волнения тотчас остудил холодный моросящий дождь. – Пальто, я не взяла пальто! – Принесу, – ответил Себастьян, скрылся внутри паба «Драйверхуд» и вскоре вернулся, накинул пальто мне на плечи. – Кто тот господин, которому вы отдали весь выигрыш? – Знакомый… я должна была помочь ему. – Ему повезло… – хмыкнул он. Мы пошли по тротуару, блестящему от дождя. – Уже поздно, – сказала я, – мне нужно домой. – Где вы живете? Мне кажется, я вас знаю, но не могу вспомнить, где и когда мы встречались. Такси, эй такси! – закричал он, останавливая авто со значком. Андертон довез меня до дома миссис Реган. – Могу ли я надеяться на следующую встречу с вами, Анна? – спросил он, когда я распрощалась с ним. – Спасибо, но я не могу ответить вам. Возможно, на моём английском отказ прозвучал обнадеживающе, потому что он улыбнулся, поцеловал мне руку и ушёл.
ДюймОлечка: Хелга пишет: Слишком закрутила? В самый раз. А продолжение еще более закручено, очень надеюсь что теперь Гурский отстанет. Хорошо что Себастьян помог Анне, даже если не помнит ее
apropos: Хелга Ох, лукавит этот Смит - не может он ее не помнить и не узнать. И откуда тогда знает ее имя, спрашивается? Такое ощущение, что она из огня в полымя попала. Хотя и "огонь" никак не уймется. Теперь он от нее точно не отстанет. От курицы, несущей золотые яйца. Хелга пишет: – Ваш выигрыш триста семьдесят семь фунтов, мадам, – сказал кассир, вручая мне купюру. купюры - во мн. числе, наверное -?
bobby: Хелга Прямо экшн... ДюймОлечка пишет: очень надеюсь что теперь Гурский отстанет. А мне кажется, наоборот, не отстанет... Со страхом жду, что будет, когда он домой явится. Если его в полицию не упекут.. apropos пишет: И откуда тогда знает ее имя, спрашивается? Там Гурский у кассы ее по имени звал. Наверное, все окружающие слышали, как ее зовут. То, что Себастьян Анну не узнал, не кажется невероятным. Полумрак помещения, макияж.. вряд ли он успел связать эту даму с посудомойкой из поместья...
Хелга: ДюймОлечка пишет: А продолжение еще более закручено, Чем дальше, тем больше... apropos пишет: Такое ощущение, что она из огня в полымя попала. Как-то так и получается. apropos пишет: купюры - во мн. числе, наверное -? Опечатка. Добавила еще и монеты. bobby пишет: Там Гурский у кассы ее по имени звал. Наверное, все окружающие слышали, как ее зовут. То, что Себастьян Анну не узнал, не кажется невероятным. Полумрак помещения, макияж.. вряд ли он успел связать эту даму с посудомойкой из поместья... Да-да, и про имя и про неузнавание, на этом и основывалась.
Хелга: Немного продолжения. Взволнованная необычными событиями вечера я долго не могла заснуть, слушая как дождь отбивает музыкальный ритм по крыше и стеклам. А утром постучался Гурский, вошёл, помятый и опухший, с заплывшим глазом. – Лев Данилович, как же так? Зачем вы все это устроили вчера? Вы вернули долг? Все в порядке? Он всхрапнул, как усталый конь, схватил меня за плечи и прижал к себе. Я замерла, боясь пошевелиться. – Лев Данилович, вы обещали, мы с вами… у нас договор… – пробормотала я в воротник его рубашки. – Что, что я обещал? Глупости, всё это глупости! Договор… Что ты будешь делать одна в чужом городе? Стучать по клавишам в грязном театре? Мало было того, что ты чуть не попала в тюрьму, а могло быть и хуже! Мало? Неужели ты не наигралась в эти бабьи игры, в независимость? Курсистка! Он кричал прямо мне в ухо, держал так крепко, что я не могла вывернуться или оттолкнуть его. Меня замутило от его винно-одеколонного запаха. – Отпустите меня, – прошипела я в его шею. – Сейчас же отпустите. Вы мне… противны. Он расслабил объятия, я отшатнулась, наткнулась на столик, с которого с грохотом свалился кувшин для умывания и разбился, ударившись об пол. Мы оба замерли, затем бросились поднимать осколки, столкнувшись лбами. Стук в дверь ожидаемо последовал через несколько минут, потребовавшихся миссис Реган для подъёма в мансарду. – Что здесь происходит? – величественно вопросила она, входя и окидывая взглядом поле боя. – Разбит семейный кувшин? Мы с Гурским стояли перед нею, как нашалившие дети, держа в руках по половине кувшина. – Простите, миссис Реган… я склею… и оплачу, – пробормотала я. – Разумеется, оплатите. Мистер Гурски, что вы делаете в комнате молодой девушки? Мисс Анна, как вы позволяете такое? Я была о вас другого мнения. Я молчала, не зная, что сказать в своё оправдание. Взяла вторую половинку кувшина из рук Гурского и сложила осколки на столик, подняла с пола упавший лист бумаги – список раненых и погибших летчиков, который стала составлять, чтобы как-то упорядочить свои поиски. – Вам придется искать другое жильё, – подвела итог хозяйка. Я окинула взглядом комнатку, мысленно прощаясь. Гурский шагнул мимо хозяйки, коротко кивнув ей: «Мадам», и вышел. Миссис Реган подошла к столику, осмотрела половинки кувшина, взяла листок со списком, просмотрела его. – Что это, мисс? – Это… выписка из газет… – Вы кого-то ищите в газетах? – Да, ищу следы знакомого мне человека. – Он воевал? Был ранен? Погиб? – Он был ранен, но я не знаю точно, воевал ли он или это случилось не на войне. Он был лётчик, летал на аэроплане… Он жив, но я ничего о нем не знаю, кроме того, что он сильно пострадал. – Главное, что он жив, – миссис Реган произнесла эти слова иным тоном, без своего обычного холодного пафоса. Она положила список, пошла к двери. Выходя, оглянулась и сказала: – Не нужно собирать вещи, Анна. Но возвращаться не следует так поздно. Идите завтракать. Кувшин склеите вы, а заплатит мистер Гурски. Ему придется искать другое жилье.
bobby: Хелга Этого следовало ожидать! Конечно, этот тип не оставил бы Анну в покое... Помощь подоспела с неожиданной стороны Очень нравится хозяйка миссис Реган - строгая, справедливая и мудрая.
ДюймОлечка: Хелга Вот это самое правильное, выгнать его подальше от дома, хоть вздохнуть можно будет спокойно. Миссис Реган гранд-мерси
apropos: Хелга Хозяйка показала себя во всей красе, классная тетка! А он подлец. Все лезет и лезет. Боюсь, так и не отстанет от нее, пока ему кто по шее не надает.
Хелга: bobby ДюймОлечка apropos Не слишком ли хороша миссис Реган, как вам показалось?
bobby: Хелга, нет, нет, не слишком. В самую меру. Несмотря на некоторую сухость и установленные ею самой правила, она проницательна и разбирается в людях. Во всяком случае, такой она видится мне.
Хелга: bobby пишет: Несмотря на некоторую сухость и установленные ею самой правила, она проницательна и разбирается в людях. Во всяком случае, такой она видится мне. Она как-то сама такой стала, была просто проходным персонажем и вдруг ожила.
apropos: Хелга пишет: Не слишком ли хороша миссис Реган, как вам показалось? Все в меру. Но хороша!
Хелга: Гурский покинул дом миссис Реган, не попрощавшись со мной. Я не видела, как он уходил, и узнала об отъезде лишь через пару дней, ощутив приступ жалости к нему и горечь своего одиночества – всё-таки он был единственным человеком, связывающим меня с семьей и утраченной родиной. Бедный нелепый человек, лишившийся своего неизменного фанфаронства. Когда-то он нравился мне… там в России. Озаботившись делом реставрации разбитого семейного кувшина миссис Реган, я приостановила посещения читального зала библиотеки. Не решившись узнать у самой хозяйки о местах, где занимаются восстановлением керамики, я принялась расспрашивать знакомых, обретённых в Лондоне знакомых – Джона, официанта в кафе, мистера Стентона и кассира в кинотеатре… Небольшое житейское дело, словно в мирные времена. Никто из них не смог подсказать подходящего мастера, но, гуляя по улицам Сохо, я набрела на крошечный магазин, заполненный всякой всячиной, в том числе и керамической. Пожилой круглолицый продавец сначала посоветовал выбросить осколки и приобрести новый кувшин в его магазине, но, выслушав мой сбивчивый наполовину выдуманный рассказ, предложил реставрационные услуги. На следующий день я принесла ему половинки и осколки, а еще через пару дней получила восстановленный с удивительной тщательностью кувшин, заплатив за работу два шиллинга. Вечером, вернувшись с последнего киносеанса, постучала в квартиру хозяйки, прижимая к груди её семейную реликвию. – Проходите в комнату, Анна, и поставьте кувшин вон туда, на стул. Боюсь, вы снова ничего не ели, – сказала миссис Реган, во второй раз пропуская в свою обитель. Небольшая комната была плотно заставлена мебелью прошлого, а, возможно, и позапрошлого века. В центре – круглый стол под скатертью, на столе – керамическая ваза, наполненная разноцветными астрами. На стене, между посудным шкафом и секретером большая картина – портрет в полный рост мужчины в охотничьем костюме, с ружьём и сеттером, преданно глядящим на хозяина. На полке секретера в резной рамке –фотография молодого человека в военной форме. Я поставила кувшин на указанное хозяйкой место. Она вошла, неся поднос с чайной посудой и закусками. – О, миссис Реган, не стоило так беспокоиться. Мне неловко, – запричитала я, спеша на помощь. – Я не слишком обеспокоена. Предпочитаю пить чай в комнате, а не на кухне, – отрезала она. – Думаю, в своей стране вы предпочитали делать так же. – Да, у нас в квартире была столовая, а на даче мы накрывали стол на веранде, в хорошую погоду. – На… дача? – В загородном доме, – уточнила я. Она кивнула, приглашая садиться, разлила чай, добавив в чашки молока. – Вы хорошо говорите по-английски. Где вы обучались? – У меня была замечательная гувернантка, которая говорила со мной только по-английски. И я прочитала много книг. – Кувшин сделан хорошо, – снова кивнув, продолжила миссис Реган. – Куда вы обращались? Я рассказала про маленький магазин. Она кивнула в знак того, что знает это место. Некоторое время мы молчали, исчерпав традиционные темы для беседы. Очень хотелось спросить, почему она привечает меня при всех моих промахах и нарушениях правил, но я не решалась. Вместо этого вопроса задала другой, как посчитала, нейтральный: – Кто изображён на этой картине? – Один из дальних родственников, портрет прошлого века. – А молодой человек на фотографии? – Это мой сын, Ричард, – ответила миссис Реган, помолчала и добавила: – Он погиб на Сомме, в шестнадцатом году. Я опять совершила непростительный промах. – Простите, миссис Реган, я не знала… – Теперь знаете, Анна. Она наполнила чашки. – Угощайтесь сэндвичами. Вы ничего не едите, Анна. Я послушно взяла сэндвич, чувствуя себя ещё более неловко. – Вы мне нравитесь, Анна, – вдруг сказала хозяйка, – и я хочу предупредить вас. – О чём, миссис Реган? – напряглась я. – Вы не замечали, что за вами следят? – Нет, не замечала, – удивленно пробормотала я. – Что не удивительно. Вы всегда так спешите… – Кто, кто следит? – Я заметила несколько дней назад, подойдя к окну. Один и тот же человек прогуливается по тротуару, а затем, когда вы выходите, идёт следом за вами, стараясь остаться незамеченным. Это была самая длинная и самая душевная речь, которую миссис Реган произнесла, обращаясь ко мне. – Я ничего об этом не знаю. Вероятно, его нанял Лев Данилович? – откровенно высказала я первое пришедшее в голову предположение. – Нет. Гурски сам следил за вами. Я спросила его. – Миссис Реган… – выдохнула я, растеряв все слова. – Вы можете упрекнуть меня, Анна, но я посчитала необходимым предупредить вас, – она вернулась к своему обычному холодному тону. – Нет, что вы, миссис Реган, разве я могу вас упрекнуть… – с жаром заговорила я. – Вы допили свой чай? Доели сэндвич? Есть необходимо, Анна. Я поняла, что аудиенция окончена, и поднялась, благодаря за чай и предупреждение. – Не забывайте, Анна: никаких музыкантов и поздних возвращений, – холодно напомнила миссис Реган на прощанье.
apropos: Хелга Хозяйка продолжает опекать Анну. Наш человек. Зачем следят - непонятно. Ну, Гурский, наверняка, хочет продолжить знакомство, хотя он знает, где она живет и где работает. Следить - смысла, вроде как, нет. Фредерик послал кого присмотреть? Тоже не вписывается. Пресловутый Смит? Тоже непонятно, зачем ему. Странности продолжаются.
Хелга: apropos пишет: Хозяйка продолжает опекать Анну. Наш человек. Все сомневаюсь насчет ее действий, но как-то так получается...
apropos: Хелга пишет: Все сомневаюсь насчет ее действий, но как-то так получается... Не сомневайся, психологически все обосновано. Несчастная, одинокая, замкнутая женщина, потерявшая сына. Очень понятно, что она проникается Анной, жалеет ее и пытается поддержать - в силу своего характера. Ее суровость скорее защитная оболочка, нежели душевная жесткость.
bobby: Хелга Слежка явно не Гурского. Тот признался, что сам следил. Потом, человеку платить надо, а Гурский финансово не в том положении был. Кроме Фредерика и Смита, еще библиотекарь остается. Мне показалось, он заинтересовался Анной Хелга пишет: Все сомневаюсь насчет ее действий, но как-то так получается... Хорошо получается. Женщина строгая, плюс еще больше очерствела за время своего одиночества. К Анне наверно, почувствовала интуитивное расположение, бывает же такое. Временами прорывается жалость, желание защитить, но потом она как будто спохватывается, словно позволила себе лишнее, и снова надевает маску суровости. Надеюсь, мало-помалу она оттает, в отношении Анны
Хелга: apropos пишет: психологически все обосновано. bobby пишет: Женщина строгая, плюс еще больше очерствела за время своего одиночества. Спасибо! Все, сомнения отодвинула, будем продолжать в том же духе вместе с миссис Реган.
полная версия страницы