Форум » Хелга » По-восточному - 3. Хелга » Ответить
По-восточному - 3. Хелга
Хелга: «По-восточному» Автор - Хелга Повесть, наверное. мариета пишет: [quote]Читаешь, читаешь, а перед глазами рисуется вот такая картинка: На красной стрелке стоит Женя, на зеленой - ее чемодан, а где-то внутри по дороге и горы, и общага, и парикмахерская, и .... Что еще будет? [/quote] предыдущая часть Публикация на сайте - http://apropospage.ru/zabava/sof1/vostok/v_1.html
Юлия: Хелга Антиквариат, о как! Нашим опасным незнакомцам, окаца, не чуждо чувство прекрасного Интересно-о-о, ужасть одна! Калина пишет: Хотя последнюю все-таки надо огреть по голове чем-нибудь тяжелым Сейчас-то чем она не угодила?!
apropos: Юлия пишет: Сейчас-то чем она не угодила?! Как?! Такого мужчину - и даже не выпустить в дверь. Пришлось, бедолаге, через балкон опять лезть. Несолоно хлебавши. Одна надежда, что авторша там - чуть ему подсобит.
Хелга: apropos пишет: Такого мужчину - и даже не выпустить в дверь. Пришлось, бедолаге, через балкон опять лезть. Вообще-то он сам туда ушел..
apropos: Хелга пишет: он сам туда ушел. Сам... Ключ-то так и не нашелся. Вот и пришлось... через балкон. Не ломиться же в закрытую дверь
Юлия: apropos пишет: Пришлось, бедолаге, через балкон опять лезть Так это же техническая проблема. К тому же, как мне кажется, Данила способен легко преодолеть такие незначительные препятствия. И вообще, могла бы между прочем и на "идиотку" отреагировать, а она как тихая восточная женщина даже не пикнула, удовлетворившись переживанием содержания сей тирады. А на мой-то неподкупный взгляд робеспьерши: так джентльмены (гусары, джигиты - нужное подчеркнуть) к дамам не обращаются даже в сердцах. Автор, не обижайся за Данилу, это я брюзжу по-стариковски: в наше время...
Хелга: Юлия пишет: не обижайся за Данилу, это я брюзжу по-стариковски: в наше время... Совсем не обижаюсь, все правильно, ведет он себя, как слон в посудной лавке - прет напролом, грубит, самоуверен без меры. Могу оправдать не его, но Женино проглатывание "идиотки" лишь ее стрессовым состоянием.
apropos: Юлия пишет: так джентльмены (гусары, джигиты - нужное подчеркнуть) к дамам не обращаются даже в сердцах. Ой, бывает, мне кажется, когда доведут - и даже не обидно это звучит, а напротив где-то даже ласкает слух, потому как показывает, что мужчна явно неравнодушен.
Леона: Хелга пишет: прет напролом, грубит, самоуверен без меры Ну это же просто чудо что за мужик!!!
Хелга: Леона пишет: Ну это же просто чудо что за мужик!!! И почему женщинам нравятся такие? А ведь нравятся, мерзафцы...
Axel: Хелга Юлия пишет: И вообще, могла бы между прочем и на "идиотку" отреагировать, а она как тихая восточная женщина даже не пикнула, удовлетворившись переживанием содержания сей тирады. Я тоже об этом подумала , но списала на нервную ситуацию с книгой. Надеюсь, автор ему этого так просто не спустит.
Юлия: Хелга пишет: И почему женщинам нравятся такие? Мне каааца, что они нравятся дамам лишь в виртуальном исполнении, а когда сталкиваешься с таким в живую, так ретивое-то... и во всю мосчь Мне вспоминается сцена из фильма "Тутси". Девушка, в которую был влюблен Хоффман, в минуту откровения призналась ему в образе Дороти, что ждет мужчину, который просто, без обиняков подошел к ней и сказал о том, что она нужна ему (точно не помню фразу, но была она весьма конкретна и грубовата, прям скажем). И когда тот же Хоффман, но в мужском обличье, попытался ей это высказать, она его отшила, как следует. Вот это мне кажется, весьма тонко подмечено: конечно, мы хотим, чтобы мужчина был сильным и даже брутальным, но это ж палка о двух концах, как и все в этом мире. А готовы ли мы получать этой самой палкой, т.е. другим ее концом, по голове - баальшой вопрос.
juliaodi: Хелга, прелесть Дорвалась до книжки и... интрига, надо сказать, не отступает, а все нарастает как снежный ком. Все те же вопросы: кто? зачем? и почему? Эх, как жаль, что наш нетерпеливый Данияр "уступил" в тактичности, и Женино самолюбие взяло свое! Но вера в лучшее не умирает, и я жажду узнать, когда же каша заварится до нужной консистенции, чтобы после посмаковать ее расхлебывание
apropos: Хелга пишет: почему женщинам нравятся такие? Женщинам нравится, когда мужчина проявляет характер только в том случае, если именно этот мужчина ей нравится, а вот не нравился бы - и был бы отрицательным героем - то никто бы им не восхищался - ни авторша, ни читатели (а в будущем и героиня). Юлия пишет: мы хотим, чтобы мужчина был сильным и даже брутальным, но это ж палка о двух концах, как и все в этом мире. А готовы ли мы получать этой самой палкой Ха, нет, конечно. Ведь помимо того, что настоящий мужчина должен быть силен и брутален, он еще должен нас любить, уважать, почитать и носить на руках, а не размахивать палкой, как дубиной. Если только для борьбы с внешним врагом, так сказать.
Хелга: Юлия пишет: конечно, мы хотим, чтобы мужчина был сильным и даже брутальным, но это ж палка о двух концах, как и все в этом мире. А готовы ли мы получать этой самой палкой, т.е. другим ее концом, по голове - баальшой вопрос. Фишка в том, что (по моему опыту и ощущениям) в молодости я боролась с любыми палками, что из этого выходило, гм... да мало хорошего. Но понять это дано лишь с возрастом и опытом. То есть сейчас уже не стала бы так ломать те палки, но и я уже не та. Юлия пишет: И когда тот же Хоффман, но в мужском обличье, попытался ей это высказать, она его отшила, как следует. От неожиданности, что теория вдруг воплотилась на практике. juliaodi пишет: Но вера в лучшее не умирает, и я жажду узнать, когда же каша заварится до нужной консистенции, чтобы после посмаковать ее расхлебывание Ох, чем дальше, тем больше увязаю в сюжете. apropos пишет: Ведь помимо того, что настоящий мужчина должен быть силен и брутален, он еще должен нас любить, уважать, почитать и носить на руках, а не размахивать палкой, как дубиной. Если только для борьбы с внешним врагом, так сказать. Список можно продолжить. Благодарю всех читающих и пишущих!
apropos: А мы благодарим автора! Но где продолжение?!
Калина: Юлия пишет: Вот это мне кажется, весьма тонко подмечено: конечно, мы хотим, чтобы мужчина был сильным и даже брутальным, но это ж палка о двух концах, как и все в этом мире. А готовы ли мы получать этой самой палкой, т.е. другим ее концом, по голове - баальшой вопрос. Это как в одном из законов Мерфи. "Если вы чего-то не видите, то это не значит, что этого нет". Сильный - брутальный - без страха и упрека - без слабостей мужчина остается таким только пока ты видишь его со стороны. Ну, например, в фильме. Или книге. Там еще и недостатки грамотно подбирают обычно, которые суть завуалированные достоинства. В жизни, когда начинаешь общаться с человеком чуть ближе, то сразу видишь его слабости, где он беззащитен, когда выглядит не героем, каким в некоторых ситуациях недалеким делают людей их качества-условные достоинства, как легко оборачиваются недостатками. И мачистость сразу исчезает Ну и самое главное, что приходит с опытом. Есть качества, которые не встречаются в одном флаконе. Как счастье всех народов и социализм. Мужчина не бывает сильным, бесстрашным, прогибающим любую ситуацию под себя и чувствительным, понимающим и любящим. То есть любить он будет, но не так, как женщине хочется. То есть так, что она и не заметит. Можете вспомнить Лиззи, для которой предложение мистера Дарси было как обухом по голове. Зрелость - это когда ты понял себя и кто тебе нужен. Действительно тебе. Вот не такой, зато такой и такой. А мне нужно это, так сильно, что плевать на все довески. "Вот именно эту конфигурацию хочу". Подруга и мама недоумевают? Пусть заказывают себе свою. Хотите всего? А представьте, если мужик вам выкатит жажду видеть "сексопильно-суперделовую-суперхозяйственную-суперпонимающую" ? В морду дать хочется? Слишком жирно? Правильно, вот и не соответствуйте. Лучше всего это выразила мама Бриджет Джонс: "Вы, девочки, хотите заполучить себе Индиану Джонса, чтобы заставить его загружать грязную посуду в посудомойку". Выбирать надо: или Индиана Джонс - или посуда моется без вас. А социализм и счастье всех народов - это к революционерам-романтикам. Им как раз по возрасту максимализм был положен. Или покладен
Хелга: Калина пишет: В жизни, когда начинаешь общаться с человеком чуть ближе, то сразу видишь его слабости, где он беззащитен, когда выглядит не героем, каким в некоторых ситуациях недалеким делают людей их качества-условные достоинства, как легко оборачиваются недостатками. И мачистость сразу исчезает Сказала бы так: вот эти недостатки и слабости, из которых человек состоит процентов на семьдесят, если не больше, со временем становятся тем, за что любишь. То есть, больше любишь именно за недостатки, чем за достоинства. Или так, достоинства мужчины - это его способность собственные недостатки сделать любимыми женщиной. Или способность женщины полюбить недостатки. Калина пишет: Зрелость - это когда ты понял себя и кто тебе нужен. Действительно тебе. Вот не такой, зато такой и такой. А мне нужно это, так сильно, что плевать на все довески. Это если конфигурация, оказавшаяся желаемой, есть в наличии, тогда, конечно, лучше никто не попадайся на пути. А вот если он со всеми довесками, вроде, подходит, но что-то смущает, и годы проходят и уже не то, что зрелость, а перезрелость наступает, когда понимаешь, что он, со своими довесками был приобретен правильно. А бывает и наоборот - не того завернули. Но совместить Индиану Джонса и посудомойку можно, при наличии доброй воли Индианы и толерантной его подруги, которая притащит ему посудомоечную машину на гребень водопада Виктория.
Калина: Хелга пишет: Это если конфигурация, оказавшаяся желаемой, есть в наличии, тогда, конечно, лучше никто не попадайся на пути. А вот если он со всеми довесками и вроде, подходяще, но что-то смущает, годы проходят и уже не то, что зрелость, а перезрелость наступает, когда понимаешь, что он, со своими довесками был приобретен правильно. А бывает и наоборот - не того завернули. Но совместить Индиану Джонса и посудомойку можно, при наличии доброй воли Индианы и толерантной его подруги, которая притащит ему посудомоечную машину на гребень водопада Виктория. Я не говорила и, упаси Боже, не думаю, что существуют идеальные конфигурации Всякое бывает. И конфигурация с годами меняется, и восприятие, и желания. И вообще... Но есть вещи, не совместимые в принципе никогда и ни за что. Которые ни в одной конфигурации не встречаются. И мужчина, в одну секунду в одну морду решающий любую проблему, красиво и легко, есть, но ждать от него, что он будет терпеливо объяснять, почему он то-то и то-то сделал, или советоваться - это наивно. Или встретить чуткого, нежного и трепетного тоже можно. Но ждать, что он сможет поставить себя жестко с собственным боссом/портье отеля/сантехником из ЖЭКа... А про Индиану Джонса... Можно притащить и посудомойку на гребень водопада. Только вот это, по-моему, не очень целесообразное использование посудомойки, Индианы Джонса, да и водопада Виктории тоже.
Юлия: Хелга Калина apropos НА какие нас глубокие размышления вывела страничка романа! Вот она великая сила искусства. Я не шучу. Замечательно, когда будятся не только чувства, но и мысли, и все это можно обсудить и есть с кем. Спасибо! Калина пишет: Мужчина не бывает сильным, бесстрашным, прогибающим любую ситуацию под себя и чувствительным, понимающим и любящим. То есть любить он будет, но не так, как женщине хочется. И это сплошь и рядом. Совместить наше представление о том, как нас должны любить, и реальность - задача совершенных. Но и опыт и житейская мудрость совсем не всегда помогает. Умом понять можно, можно даже смириться, но внутри чертик неудовлетворенности все равно будет сидеть, как его не затыкай, он будет проявляться. Хелга пишет: едостатки и слабости, из которых человек состоит процентов на семьдесят, если не больше, со временем становятся тем, за что любишь. То есть, больше любишь именно за недостатки, чем за достоинства. Или так, достоинства мужчины - это его способность собственные недостатки сделать любимыми женщиной. Или способность женщины полюбить недостатки. Совершенно согласна. Любовь - это способность принять человека целиком, таким какой он есть по-настоящему. (Здесь, конечно, много подводных камней, например, что именно в человеке настоящего, а что наносное, что ему надо додумать осознать и исправить, а что его характерная особенность - но это оставим специалистам по человеческому нутру). Мне кажется, ты поймала очень важную мысль: есть особая прелесть в том, что человек несовершенен, что у сильного есть слабости, а слабого - сила. В этом столько потенциала и для преображения самого человека и мира и для любви как творчества, как восхождения, как познания... простите занесло К чему бы это я? А к тому, что и литературные герои, живые и любимые, пусть будут с недостатками. Пусть ошибаются, не понимают, бьются головой об стену, но любят, не отчаиваются и не останавливаются. Как у Шварца: "Любите, любите друг друга, да и всех нас заодно, не остывайте, не отступайте – и вы будете так счастливы, что это просто чудо!"
Хелга: Процесс одевания не занял слишком много времени, поскольку выбирать было не из чего. Я натянула брюки уже даже не второй, а третьей свежести, словно облачилась в воспоминания о пылающем горниле степи и жесткости ее лона. Рубашка, позаимствованная у Жазиры, была измята и столь же не свежа. Я закатала рукава, расстегнула пуговицы до предела возможного и подняла воротник, отогнув его уголки – попытка сотворить изыск из помятости. Одеваясь, я с тоской вспоминала об утраченном чемодане, о любимых нарядах и туфлях. Может, еще есть шанс вернуть его? Возможно, его обнаружил водитель автобуса и сдал в какую-нибудь камеру забытых вещей, если таковые еще существуют. Но вероятней всего, мои преследователи стащили и разворошили мой несчастный чемодан в поисках злосчастной книги. С отвращением представила, как чужие грязные руки роются в моих вещах. Меня передернуло. Но самое ужасное, что преследователи мои здесь, в городе — это можно утверждать с уверенностью девяносто девять процентов, один я оставила на тот сомнительный вариант, что они прекратили гонку за мной из-за каких-то внешних обстоятельств. Что делать с книгой? Откуда они вообще узнали, что книга у меня? Сообщил покойник? О книге мог знать только тот, кто подсунул ее мне, и тот, кто мог это видеть. Кто из двоих? Или был какой-то третий? Но не мог, не мог Данила быть замешан в этом деле. Зачем ему так возиться со мной? «Невозможно представить, что эти черные глаза могут лгать!» – пропела авторша, появляясь в комнате. «Знать увидел вас я в недобрый час…» – фальшиво подхватила я. Что же делать дальше? На свой страх и риск отправиться на автовокзал за чемоданом? Нанести визит родственникам? Дождаться ближайшего рейса, вернуться в Алматы, переделать билет и улететь прочь, домой, в свой тихий северный город? Не придя ни к какому решению, я села плакать. Над потерянными вещами, над горькой судьбой, страхом и несостоявшимся… сексом с Данилой. «Отчего тебя так смущает слово «секс»? — поинтересовалась авторша. Я задумалась. Действительно, отчего? Это нормальное емкое слово, точно характеризующее… что? «Комплекс личного и национального, – изрекла авторша. – Знаешь, в глубине своей женской души я тебя понимаю. Не переживай, все уладится». Потрясенная подозрительной душевностью авторши, я умылась и привела в порядок лицо, в очередной раз удивившись своему новому облику, к которому никак не могла привыкнуть. В общем, минут через сорок пять после ухода Данилы я наконец пришла в состояние если не боевой, то трудовой готовности. «А ты неплохо справилась с антуражем, при почти полном отсутствия оного», – заметила авторша, критически осмотрев меня. Я промолчала, взяла книгу и осторожно сняла с нее обложку. Страницы казались настолько ветхими, что я даже вспотела, боясь повредить их. Мне показалось, что от книги идет какой-то запах. Тления? Древности? Ощущение иного времени накрыло меня покрывалом, сотканным из минут, часов, лет, столетий. Длинное название на тонкой кожаной обложке с помятым краем. Возможно, он помялся, когда книгу засовывали в мою обложку? Я начала осторожно перелистывать страницы. Рисунки – по всей видимости, гравюры – помещались на отдельных листах и были невероятно затейливы, символичны и странны. Я внимательно рассматривала их, и через некоторое время меня вдруг озарило – это буквы! Буквы! На первом рисунке танцевала пара: она – по-средневековому уродливая, в длинном платье, складками спадающем на пол, он – по-средневековому смешной, в трико и остроносых туфлях. Фигуры и их сцепленные руки представляли собой букву А. Буква B на другой странице – две рогатые чертовы головы и пара, судя по одеяниям, монахов, держащихся за рога. Та иллюстрация с головой, которую я увидела первой, изображала букву G. Я так увлеклась, что на какой-то миг забыла обо всем, рассматривая гравюры и изящные ровные рукописные строчки. Текст, насколько я могла судить, был написан на латыни, во всяком случае, об этом сигналили многочисленные окончания –us и -um. Авторша молча дышала мне в ухо, время от времени восхищенно вздыхая. От созерцания и изучения фолианта меня отвлек стук в дверь. Я вздрогнула, чуть не выронив книгу из рук. Вот так люди и заболевают манией преследования. Я завернула книгу в обложку и сунула ее под простынь – сделав все это чисто механически и уже представив себе жуткую физиономию Лже-Данилы и его подручного-громилы из парка. Ужасно захотелось покурить. И главное, вовремя. «Женя, это я!» – раздался из-за двери знакомый голос. Чуть не взвизгнув от радости, я кинулась к двери, но на полпути вспомнила, что так и не нашла ключ. – Подожди, Данила, сейчас ключ найду! – крикнула я. – Так и не нашла? – спросил он. – Как же я был прав, когда лез к тебе через балкон! – Да, конечно, ты был прав, – бормотала я, бестолково кружа по комнате. – Куда, куда я засунула этот чертов ключ? Наконец ноги принесли меня к кровати, заваленной содержимым рюкзака. Перебрав все вещи заново, ключа я не обнаружила. Проверила карманы брюк, заглянула под кровать, в тумбочку, на тумбочку. Здесь лежала блестящая, развернувшаяся лентой, пачка. Я взяла ее, и на месте, где она лежала, остался ключ. «Лапина… !» – начала авторша, но замолчала и плюхнулась на стул. Я не поняла, что она имела в виду, но на всякий случай пошла в наступление. «Хочу тебе напомнить, милейшая сударыня маньячка, что именно ты была против введения в историю романтического героя!» – источая яд и елей, сказала я, вставляя ключ в замочную скважину. Открыв дверь и выглянув в коридор, я увидела, что Данила, как ни в чем не бывало, беседует с черноокой девушкой, которая нахально улыбается ему. Увидев меня, он махнул рукой и, что-то сказав девице, направился ко мне. – Слушай, Жень, – заявил он, заходя в комнату и, как ни в чем не бывало, усаживаясь верхом на стул, с которого ласточкой вспорхнула авторша. – С этим нужно что-то делать. Я тебя ждал… Долго. Черт, подумала я, совсем не к месту, ну почему он так классно выглядит, несмотря на потрепанные, неведомо какой свежести, джинсы, измятую рубаху и китайские кеды. Но все это смотрится на нем, словно вторая кожа. «О, да, как же ты права, дорогая! – пропела авторша, нарезая круги вокруг Данияра, – Слышу речь не девочки, но жены…» – Я заметила, как ты ждал! – вырвалось у меня. Он усмехнулся. Усмехнулся! – Пытался сориентироваться в обстановке с помощью местной жительницы, – парировал он. – Проще говоря, расспрашивал о городе, что здесь и как… Положение у нас не слишком завидное, потому что преследователи твои, зуб отдам, находятся где-то в городе, поскольку вот это… – он махнул рукой в сторону моего хлама на кровати, – видимо, стоит того, чтобы потратить столько усилий и средств, чтобы заполучить. Он пытался сориентироваться в обстановке… Надо же! «Ты ревнуешь, дорогая?» – прошептала мне на ухо авторша. Я успела ущипнуть ее за нос, на что она звонко ойкнула и хлопнув дверью, выскочила в коридор. Впрочем, он был прав относительно опасности преследования. Меня загнали в ловушку. Точнее, я сама себя в нее загнала. Или он? Я внимательно взглянула на Данилу, изо всех сил стараясь не покраснеть. Думаете, это возможно? Уверяю вас, нет. Я позорно покраснела, в упор уставившись на объект своего нездорового влечения. Объект же был деловит, и ничто в нем, почти ничто, не напоминало о том, что чуть более часа назад он так стремился заняться со мною… так стремился ко мне, что даже забрался в номер через балкон, позабыв обо всех необходимых для такого случая аксессуарах, кроме одного, практического. Авторша закашлялась за дверью. Хорошо бы сейчас неожиданно распахнуть ее и припечатать эту любопытствующую по лбу. Хорошо бы, но я не стала отвлекаться на лирические отступления. Это хорошо, что он деловит, сказала я себе, без него я стану беспомощной жертвой, а с ним – жертвой с помощью. Это внушало хоть относительный, но оптимизм. – Дай взглянуть на книгу, – сказал он. Я вытащила из своего «тайника» и протянула ему книгу, предварительно засунув ее в обложку. Данила принялся листать страницы, и я невольно обратила внимание, как осторожно он переворачивает их, словно проникнувшись древностью вещи. Но почему я решила, что она такая уж древняя? Но все-таки древняя, я чувствовала это. – Там алфавит, – сказала я. – Мне так показалось. – Да, на самом деле, похоже, – согласился он. – Убойная вещь. Что ты собираешься с этим делать? – Не знаю. Я боюсь… – призналась я. – Есть чего, – подтвердил он, кладя книгу на тумбочку. – Эта вещь потянет на много тонн баксов. Если это не подделка… Черт, куда я дела эту упаковку с тумбочки? Что он подумает, увидев, что ее нет? Хотя, в конце концов, какая разница, что он подумает. Пусть думает, что угодно. – Подделка? Зачем тогда она им, этим… – я махнула рукой в сторону балкона, дверь на который мне вдруг очень захотелось закрыть, что я и сделала.
полная версия страницы