Форум » Хелга » Пять мужчин. Хелга - 5 » Ответить
Пять мужчин. Хелга - 5
Хелга: Автор: Хелга Название: Пять мужчин Жанр:что-то о любви и вообще... Главы на сайте: http://apropospage.ru/zabava/sof1/fivemen/fivemen_1.html
Калина: Хелга Спасибо За явление Николы. Твои отрывки все время будят во мне воспоминания (правда я, помнится, до роддома так и не доехала , вернее доехала, но уже с ребенком) Стас №2 изумительный. Не обращает внимание на Динину колючесть - понимает, что за ней прячется. Другой бы уже убежал, а он мягко и настойчиво не дает ей сбежать от счастья.
Элайза: Хелга И от меня спасибо. Тоже "родильные" воспоминания нахлынули, бр-р-р-р... Аж живот потянуло, так у тебя зримо и узнаваемо описаны все эти изумительные ощущения. И печь с изразцами чудесная, тоже картинка прямо перед глазами, как-то довелось увидеть нечто подобное, опять-таки, вспомнилось до деталек.
Хелга: Калина пишет: Стас №2 изумительный. Кажется, слишком изумительный... Элайза пишет: Тоже "родильные" воспоминания нахлынули, бр-р-р-р... А я, излагавши, пережила фактически... Спасибо!
Калина: Хелга пишет: Кажется, слишком изумительный... Нет, не слишком. Ну ... ты же помнишь про хороших мальчиков
novichok: Хелга *приглушенно* Ого! Что ж, сразу видно, что активность и напористость у Николя с младенчества отвлекусь...такт сказать, наоффтопю Моя подруга совсем недавно рожала. Все прошло хорошо, довольно-таки легко, но получила массу "теплых" впечатлений о качестве и такте ухаживания за роженицами. В одной с ней палате лежали несколько женщин, у которых это уже были вторые роды Цитирую подругу: ладно я попала сюда по незнанию, но КАК можно добровольно повторно сюда приходить? А Стас2 не чрезмерно, а просто изумительный
Хелга: Калина пишет: Ну ... ты же помнишь про хороших мальчиков Всегда... novichok пишет: А Стас2 не чрезмерно, а просто изумительный "вздыхая" Таких не бывает... novichok пишет: ладно я попала сюда по незнанию, но КАК можно добровольно повторно сюда приходить? Вот уж поистине...
Леона: novichok пишет: ладно я попала сюда по незнанию, но КАК можно добровольно повторно сюда приходить? У нас в роддоме все как одна говорили: чтобы я ещё раз на такое согласилась???
SlavnaYa: Вот он и здесь Николка! М-да да "приятные" впечатления, Дина ещё быстро и можно сказать легко отделалась. Тоже чуть наофтопю больно тема ! . Я первый раз героя из себя строила, а второй (все равно придется) точно постараюсь мужа с собой в предродовую потащить.
Axel: Хелга Спасибо! Тема родов очень "актуальная" получилась. Но при всех "приятностях", сопровождающих этот процесс , всё равно получаешь главный приз- любимую детку.
Хелга: Спасибо, SlavnaYa, Axel ! Да, тема родов так животрепещуща, что захотелось отрывок расширить и углубить подробностями
Tatiana: Хелга пишет: Да, тема родов так животрепещуща, что захотелось отрывок расширить и углубить подробностями В виде бонуса?
Marusia: Хелга пишет: тема родов так животрепещуща Да уж, описание процесса родовспоможения всколыхнуло воспоминания В который раз покорил Митя. А Стас2 похоже «увяз коготочком». Элайза пишет: И печь с изразцами чудесная, тоже картинка прямо перед глазами Видела не так давно по телевизору передачу о А. Кончаловском. Показывали их перестоенный дом, где сохранилась старая огромная печь с изразцами в сине-бирюзовых тонах, которую расписывала еще мама Наталья Кончаловская. Потрясающее впечатление
Мисси: Автор, не томи!
Хелга: Никола получился неугомонным, как его отец, во всяком случае, именно таким я знала его в те несколько сумасшедших августовских дней . Что случилось тогда? Затмение разума и пробуждение инстинктов? А может, любовь? Никола старательно просыпается по ночам, причем, совершенно не признавая ни режима, ни графика кормлений, который упорно пропагандирует Анна Львовна, прочитавшая мне ни одну лекцию о том, что ребенка следует кормить в определенные часы и ни в коем случае не давать ему есть вне графика, поскольку это негативно сказывается на его пищеварении, развитии и, вообще, на характере. То же самое настойчиво советует участковый врач, но я, промучившись неделю, презрела все рекомендации и отдалась Николиным и собственному эгоистичному желаниям почаще спать – а спать мне хочется постоянно – и кормлю Николу тогда, когда ему вздумается, благо, что молока у меня хватает с избытком. Я истекаю молоком, а Митя – по мне, кажется, что он не способен спокойно пройти мимо меня, не зацепив любым, известным мужчине, способом. Но не он, — Никола властвует надо мной — своими улыбками и громким басовитым голосом, пеленками, ночными концертами, довольным чмоканьем, когда, закрыв светло-карие глазищи, старательно сосет грудь; ямочками и перевязочками на руках и ногах; стремлением осмотреть все вокруг и обязательно дотянуться до всего, что попадает в поле его зрения. Никола, центр нашей… моей вселенной, чудо, подарок… от Стаса. Глядя на Николу, все чаще думаю о своём помешательстве в тот жаркий морской август, и мне так хочется, чтобы Стас увидел его, оценил, понял, почувствовал то, что чувствую я. Я думаю об этом без горечи и тоски, почти спокойно. Среди кормлений, бессонных ночей, бесконечной стирки, и прочих радостей первых месяцев жизни ребенка места для тоски почти не остается, впрочем, не только для тоски. Мужчины стирают пеленки, которые сушатся вперемешку с папиными фотографиями, на которых теперь улыбается и ревет Никола. Запахи молока и ребенка, суета; мир, сузившийся до размеров детской кроватки, радость и усталость, ощущение себя организмом для кормления, зверский аппетит, домашний халат, и страх за Николу — всем этим наполнена моя жизнь. Женское непонятное, Непонятое… Женщиной рожден Как-то поутру, Женщинами мир упоен, Вьется шелком на ветру Женщинами мир трепещет, Разными… Но есть одна, Беспощадно манящая Непонятная женщина, Далека, равнодушна, Холодна… Где-то пропавшая В шумном мире… Смеется? Плачет? Рожает кого? Уплывают звезды В зеркале бокового вида, А в зеркале прямого – Нет ничего... ******** Возвращаюсь домой, осторожно поворачиваю ключ в замке, стараясь ничем не загреметь, снимаю туфли и пальто и двигаюсь по коридору. Дверь Николиной комнаты неожиданно распахивается, и я замираю, как воровка в ночи, застигнутая на месте преступления. — Мутер? — заспанный Никола ерошит и без того лохматую голову и удивленно пялится на меня. — Ты откуда? У ног уже трется, воркуя, Черный. И надо же было им выйти из комнаты именно в этот момент. На пару секунд совершенно теряюсь, как школьница, но вспоминаю, что мне всё-таки не шестнадцать, а Никола – мой сын, а не строгий наставник, и перехожу в наступление. — Что за вопрос? К подруге ходила… — А с чего это ты сорвалась среди ночи к подруге? — Никола, что за допрос? —возмущаюсь я и добавляю, истинно по-матерински: — И прекрати чесать голову, посмотри на кого ты похож?! Похож он, по правде говоря, на проснувшегося худощавого Аполлона в трусах, такой стройный, высокий, широкоплечий. «Какой красивый получился мальчик», — в тысяча-не-знаю-который раз думаю я и в тот же по счету раз суеверно кручу головой и невольно сжимаю пальцы в кулак в поисках чего-нибудь деревянного, чтобы постучать. Он смотрит на меня задумчиво, молчит, полуулыбка сминает правую щеку. — Мутер, а ты… как тебе… Ксюха? — Эм-м-м… хорошая девочка… — И всё? — Но, Никола, я же ее совсем не знаю. Главное, чтобы тебе нравилась, — самоотверженно говорю я и мысленно добавляю: «И чтоб любила тебя, и если все у вас всерьез, не предала». — Допер… — тянет Никола. — До чего ты допер? — спрашиваю и тут же меняю тему, чтобы не услышать ответ: — Ты не замерз? — Да нет, вроде… — Пойду спать, — ретируюсь, не в силах сейчас балансировать в этом разговоре. — Тоже верно… кстати, мам, — говорит он мне, когда я уже берусь за ручку двери в свою комнату. — Ты что… того… встречаешься со Стасом? Неплохая бомба вслед, феерическая просто бомбочка! Замираю, в надежде, что в полумраке коридора не видно, как я заливаюсь краской от корней волос до, кажется, груди. Вот и получила, чего добивалась… Это должно было произойти. Мой сын при всей его кажущейся безалаберности, удивительно наблюдателен. Или, что еще хуже, об этом поведал ему сам Стас? Но зачем? Чего ради? Не могу в это поверить… нет. Но надо что-то ответить сыну. — Ты что, Никола? Ерунда какая? — большей глупости я сморозить не могла и сморозила эту. — А? Ну ладно… — отвечает он и, пожелав спокойной ночи, шлепает своими босыми лапищами сорок четвертого размера по коридору. Мне долго не удается прийти в себя, в полном смятении меряю комнату от окна к дивану и обратно. Слишком много всего и сразу: Никола и Ксюха, поселившаяся с ним в комнате, Стас, наши с ним спонтанные объятия в машине — не напрасно я надела то кружевное белье — догадливость сына или несдержанность Стаса; нависший вопрос: что делать дальше, и… уникальная печь в пустом доме. Постояв под горячим душем и выпив свежезаваренного чаю, к трем часам ночи немного успокаиваюсь, но, не чувствуя ни малейшего желания спать, достаю старую книгу «Русская школа керамики», и устраиваюсь с нею и с теплым урчащим Черным в постели, под ночником.
Tatiana: Хелга Ах, сын, ах, шалунишка!!! Просто чудо. Ну и Черный тоже очень даже.
Цапля: Хелга Мм-м-м... какой подарок... Просто таю от отрывка про маленького Николу, как это все по-женски, верно, понятно, знакомо Все ждала, когда подросший сыночек догадается... Класс! великолепно, чудно, и стихи... Да, почему-то, когда читала воспоминания Дины-мамы, вспомнила стих: Наваждением, чертовщиной, Переписанным напрочь будущим, Ты пришел - лучший в мире мужчина, Беззаветно любимый и любящий. Нежной, сонно мурлычущей кошкой - Иль тигрицей, готовой всех в клочья, Я побуду с тобой хоть немножко, А потом... а потом - как захочешь. "Не бывает такого, выдумки..." - в голове тихо мысли ссорятся... Чтобы так вот - до первобытного, до щемящей ночной бессонницы, Где секунды осенними листьями Опадают со стрелок шуршащих... Останавливать время бессмысленно, Лучше тихо дышать настоящим, Ощущая, как, болью оплаченное, Счастье, комнату затопившее, на груди свернулось калачиком... Я боюсь даже пошевелиться чтоб его не спугнуть ненароком. Ночь на цыпочках в окна уходит, Мой мужчина дремлет под боком. Ему завтра исполнится годик... Ольга Громыко.
apropos: Хелга Чудесно описан мир с младенцем и вокруг него, а стихи - восхитительны! Жутко жалко того Стаса, для которого - Хелга пишет: Уплывают звезды В зеркале бокового вида, А в зеркале прямого – Нет ничего... Большой мальчик Никола определенно догадывается о маминых пристрастиях. Хм.
Хелга: Tatiana пишет: Ах, сын, ах, шалунишка!!! Цапля Спасибо за стихи! Бесподобно... apropos пишет: описан мир с младенцем и вокруг него Приятнее воспоминания, чем реальность...
Юлия: Хелга Спасибо! ТАк много разных чувств всколыхнулось, что написать что-то конкретное трудно, кроме огроооомного "СПАСИБО"!
Хелга: Юлия Спасибо!
Элайза: Хелга И от меня спасибо! Эх, а мне Митеньку что-то совсем жаль стало... Не находится ему совсем-совсем никакого места в Дининой душе, похоже. Может быть, пока? Ну, а Никола должен был "допереть" рано или поздно, мне кажется.
Леона: Хелга Как узнаваемо, по-женски! Сразу воспоминания нахлынули. Действительно, мир молодой мамы крутится вокруг кроватки, и это такое счастье! Спасибо тебе! А Никола, конечно, допёр, чего там на допереть, умный взрослый мальчик. Явление Аполлона в трусах впечатляющее! Цапля, веришь - от твоих стихов глаза слезами наполнились. Хелга блошка Хелга пишет: Анна Львовна, прочитавшая мне ни одну лекцию нЕ одну.
Калина: Хельга Элайза пишет: Эх, а мне Митеньку что-то совсем жаль стало... А мне вот не жалко Знал, на что шел.
Хелга: Элайза пишет: Эх, а мне Митеньку что-то совсем жаль стало.. Ну вот... и мне жалко, а что делать? Леона пишет: Сразу воспоминания нахлынули В общем, терзаю ностальгию... Спасибо за блошку! Калина пишет: А мне вот не жалко Знал, на что шел. И тоже верно. Хотя, надежда умирает последней...
Калина: Хелга пишет: И тоже верно. Хотя, надежда умирает последней... Главное - это чтобы умершая надежда не возродилась ненавистью Кстати, Николку не мешало бы научить хорошим манерам Мама вот ему такие вопросы не задает
Marusia: Хелга Первые части получаются у тебя такими яркими, просто брызжущими эмоциями. И эта тоска по Стасу1, которая , вроде бы уже и не тоска, поскольку появился Николка, так удивительно похожий на Него Наконец-то стихи! Здорово у тебя получается передавать эмоциональное состояние марсиан : Но есть одна, Беспощадно манящая Непонятная женщина, Явление заспаного Николы
Axel: Хелга Спасибо! Никола очень проницательный мальчик. А у меня Митя не жалость вызывает, а уважение.
Мисси: Хелга Ускользающая Мадонна. Митю совсем не жаль, выбор осознанный. Другое дело к чему вынужденное одиночество приведет.... Надеюсь не к драме-драме. А Никола хорош! Представляю этот взгляд "какой-хороший-получился-мальчик"
Хелга: Калина пишет: Николку не мешало бы научить хорошим манерам Мама вот ему такие вопросы не задает На то он и Николка... Marusia пишет: Первые части получаются у тебя такими яркими, просто брызжущими эмоциями. Спасибо, надеюсь.. Наверно оттого, что насчет прошлого можно и поромантизировать. Axel пишет: А у меня Митя не жалость вызывает, а уважение. Главное, что Митя вызывает разные эмоции, но все положительные. Мисси пишет: Представляю этот взгляд "какой-хороший-получился-мальчик"
Бэла: Хелга здоровоооо-то кааак... Кстати Дина Вторая поменялась по ощущениям возрастом с сынулей: он как-то старше в этом ночном разговоре, чем мамуля. Она краснеет, теряется, как девчонка и поскорее старается улизнуть к себе А Дина Первая... Она вся в нем, в Николушке , и это вполне закономерно, даже если бы на месте Мити был другой мужчина (кстати, недавно дошло: все пятеро наконец-то в наличии, нет? )
Хелга: Бэла Бэла пишет: Кстати Дина Вторая поменялась по ощущениям возрастом с сынулей: он как-то старше в этом ночном разговоре, чем мамуля. Да, так и есть, а положение у нее такое... Бэла пишет: все пятеро наконец-то в наличии, нет? Признаюсь окончательно: да, все
novichok: *чуть не плача* Хелга , ну а где, где продолжение?
Tatiana: И где??? novichok пишет: *чуть не плача* Хелга , ну а где, где продолжение?
Калина: Tatiana пишет: И где??? где-где-где?
Леона: ГДЕ??? - вопят читатели, измученные недочтизмом.
Калина: Леона пишет: ГДЕ??? - вопят читатели, измученные недочтизмом. Форумная болезнь - недочитивит. Пока острая фаза. Грозит обернуться хронической стадией.
chandni: Эх, а я-то думала...
Хелга: Дамы, спасибо! Мне очень приятно ваше внимание к этому сомнительному опусу, но, к сожалению, не могу ничего предложить.
Леона: О как... Открытым текстом...
Tatiana: Хелга ой... Это сейчас, а в будущем?
Хелга: Леона пишет: Открытым текстом... Но это так и есть... Tatiana пишет: Это сейчас, а в будущем? У меня кризис в области лирики...
chandni: Хелга пишет: У меня кризис в области лирики... солнышко, может тебе пересмотреть что-нибудь такое красивое..., лирическое, а? ГиП, например... Может тогда Муз бы и вернулся...
Tatiana: Хелга пишет: У меня кризис в области лирики... Понимаю...
apropos: Хелга пишет: кризис в области лирики Нужно вдохновить? Это мы умеем. Твоего Муза как погонять: кнутом али пряником?
Цапля: apropos пишет: Твоего Муза как погонять: кнутом али пряником? *задумчиво* слепить куколку вуду или стих сочинить? *в сторону* вот и узнаем, какие мои творческие порывы для автора страшнее
Хелга: apropos пишет: Твоего Муза как погонять: кнутом али пряником? Он, мерзавец, ничем не погоняется... Цапля пишет: слепить куколку вуду или стих сочинить? Гм... оба варианта симпатичны... Если серьезно, то пишу, но медленно очень...
Леона: Хелга пишет: пишу, но медленно очень... Ну хоть что-то обнадёживающее! Ты пиши, солнце, мы подождём! А может, и это медленное медленно будешь выкладывать?
Хелга: Если читатели еще помнят на чем закончился предыдущий отрывок, то попытаюсь продолжить.... ----------------------------------- Это произошло неожиданно, как часто и происходит то, чего ждешь с нетерпеливым волнением. Я чуть не пропустила тот трепетный момент, когда Никола сделал свои первые шаги. Мы с Митей сидели на кухне, оставив его в комнате, на ковре и вооружив любимой игрушкой – деревянной пирамидкой, которую он с увлечением и неплохой скоростью разбирал, обратный процесс занимал обычно больше времени, что иногда вызывало естественный протест, и его Никола выражал возмущенными басовитыми криками. Прислушиваясь к странно затянувшейся тишине в комнате, я спешно, по уже установившейся привычке, допивала свой чай, и в конце концов, не выдержав, отправилась посмотреть, отчего молчит Никола. Я влетела в комнату и замерла – сын стоял, расставив руки, покачиваясь, оглядываясь в поисках опоры, которой не было, шумно сопел, затем, увидев меня, вдруг улыбнулся, качнулся, я шагнула к нему, в порыве подхватить, но меня перехватил Митя, остановил, шепнул: «Не трогай его, пусть…сам…». Никола, видимо, встревожившись от своего необычного положения и нашего странного бездействия, замер, улыбка растаяла, глаза испуганно округлились, он сообщил о своем удивлении на своем языке, затем взмахнул пухлыми ручками и пошел к нам. На полпути он расхохотался от, видимо, переполнивших его новых ощущений. Я поймала Николу на лету, когда он, добравшись до нас, потерял равновесие. Конечно, это было вполне ординарное событие – ведь подобное происходит в тысячах и тысячах семей – маленькие люди поднимаются с четверенек и делают свои первые шаги – но оно всегда остается ординарным чудом. Первые неловкие, смешные шаги, и мир, увиденный с высоты своего, пусть и небольшого, роста. Наверное, в те дни мы с Митей не так уж далеко ушли от Николы – мы делали свои первые шаги, сплетаясь в семью – я привыкала называть Николу нашим сыном, привыкала к тому, что Митя не просто друг, а мужчина, с которым я живу, и который, как оказалось, любит меня. Чтобы понять это, мне потребовалось немало времени. Митя, вероятно, привыкал к тому, что я принимаю его любовь, и что у него вот так появился сын. Я была молода и эгоистична, и начала брать все, что давал мне Митя, как должное. Человеку подарена свыше – Вертикаль. Ткань небес рвут антенны и крыши, В высь и в даль Нас уводит неловкий нетвердый Первый шаг, Вертикально исполненный, гордо Не спеша. А потом, уходя в неизвестность, В никуда, Вертикалью расчертим Минуты, дни, года. *************** При свете дня, когда очертания ее не теряются в полумраке, печь выглядит иначе. Она красуется в пустой, с выцветшими обоями комнате, словно диковинная птица-жар, залетевшая сюда по ошибке. Вершок, выступающий карнизом под потолком, украшен зубчатыми слегка выгнутыми наружу изразцами, словно короной, дальше печь спускается ступенями, становясь объемней и массивней. – Как и откуда взялось это чудо? – рифмует, видимо, от волнения, Андрей. Сегодня мы всей компанией с участием приятеля Стаса из архитектурного отдела, собрались в старом доме, предназначенном на слом. Эта изразцовая печь сохранилась в почти первозданном виде лишь благодаря случайности, ведь после того, как дома подключали к центральному отоплению, печи обычно ломали за ненадобностью, а этот дом, к счастью – не для жильцов, конечно – так и остался с печным подогревом до конца дней своих. – Посмотри, Дина, какой орнамент, явная стилизация под середину 19-го, – восхищается Андрей, проводя по изразцам ладонью с такой нежностью, словно лаская. – Как же вы вовремя ее обнаружили! – это адресуется Стасу. Тот ухмыляется и смотрит на меня, весьма многозначительно. Что означает этот его взгляд? Кажется, в нем и упрек за то, что я отказалась встречаться с ним вчера и позавчера, и намек на то, что известно только нам двоим, и некая горделивость, – вот, мол, я какой, нашел такую уникальную вещь, и вопрос: ты довольна? А возможно, совсем иное… разве прочитаешь чужие мысли, тем более, мужские? Впрочем, моя нездоровая фантазия много чего может обнаружить в одном мимолетном взгляде. – Конечно, это не девятнадцатый век – тогда изразцы были многоцветными, насыщенными, со сложным рисунком – это начало двадцатого, когда роспись уже сильно изменилась: стала суше и проще, но, зато, изразцы дешевле, их смогли позволить себе даже не самые богатые граждане… но посмотри, Дина, какой орнамент, вроде как, изразцы по спецзаказу сделаны, – Андрей садится на любимого конька. – Может быть, просто их таких мало сохранилось? – вставляет Стас с очень умным видом. – Возможно, вы и правы, – Андрей вновь проводит рукой по выпуклостям орнамента. – Но как сохранилась, удивительное дело! Мы сможем вывезти ее отсюда? – вопрос обращен к представителю властей. Андрей и приятель Стаса пускаются в обсуждения способов спасения печи от уничтожения, Стас не может упустить возможности принять бурное участие в разговоре, а я снова любуясь красавицей печкой: она завораживает своими женскими формами, нарядными поясами на карнизах, затейливостью неяркого рисунка изразцов. Я вспоминаю, как тогда ночью Стас, аккуратно уложив принесенные с собой, ровные, как с картинки, поленья в нутро печи, разжег огонь, и она ожила, загудела, сначала надрывно, затем спокойно и ровно. Пустая холодная комната наполнилась теплом и даже показалась уютной; мы пили вино, болтали ни о чем, прижимали ладони к нагретым эмалевым бокам печи, Стас накрывал мои руки своими, щекочуще вкусный аромат сгорающих березовых дров поглощал, уничтожал нежилой, затхлый запах комнаты. Все это было тогда, а потом сын спросил меня, встречаюсь ли я со Стасом, и я солгала. Никола больше не заводил разговора об этом – он занят своими делами, своей Ксюхой – но легче мне от этого не стало. Такая вот печь....
redis: Хелга Какой чудесный подарок на Пасху.
Юлия: Хелга Как чудно все сплетается в единый узор, и всему там свое место. Накручивает повествование свои витки, не щадя читательских сердец . Все просто без пафоса и надрыва, но в самый нерв (это и к прозаическим и к поэтическим строкам относится). Спасибо!
Marusia: Хелга И тебя с праздником Очень трогательное описание первых шажочков Николки и вот этого осознания того, что они трое - семья. Стас на высоте! Оживающая печка
Хелга: redis Юлия Marusia Спасибо! И вас с праздником!
Цапля: Хелга спасибо за долгожданное продолжение как ты про Николу пишешь - я вспоминаю, как рос и учился ходить мой оболтус... ностальжи ...
bobby: Хелга Спасибо! Очень трогательное описание первых шагов Николы. А от второй части почему-то повеяло легкой грустью. Во всяком случае, мне так показалось.
Цапля: bobby пишет: А от второй части почему-то повеяло легкой грустью. Во всяком случае, мне так показалось. Наверное, потому, что - как ни странно - юная Дина примирилась с ситуацией и даже научилась не мучиться муками совести, а пользоваться чужой бескорыстной (ну, почти ) любовью. А Дина нынешняя все еще склонна к рефлексии. ну, такая она. ))
apropos: Хелга Радость ты наша - в праздник с подарком! Ах, все замечательно и щемяще - и первые шаги ребенка, и печка с изразцами, и Стас с многозначительными ухмылками... И стихи, конечно же...
Tatiana: Хелга Ах, эти первые шажочки! Спасибо за подарок на праздник!!!
Джастина: Хелга это отличное продолжение, не смотря на то что долгожданное и такое коротенькое
Axel: Хелга Маленький Никола, чудо-печка... какое чудное продолжение!
Хелга: Цапля bobby apropos Tatiana Джастина Axel Спасибо! Надеюсь, что получилось не слишком сахарно...
Леона: Цапля пишет: ностальжи ... Это точно! Я тоже вспомнила эти чувства, даже помню, как шаги считала: один - бум на попу - встал - три - бум! - встал - десять! Хелга пишет: Я была молода и эгоистична, и начала брать все, что давал мне Митя, как должное. Интересно! Я думала, Дина будет угрызаться совестью. Человек, получается, ко всему привыкает. И даже начинает воспринимать то, что вначале кажется невозможным, как должное. Хелга а печь какая красивая! Ты уж не бросай своих героев так надолго, ладно?
Хелга: Леона пишет: Дина будет угрызаться совестью. Человек, получается, ко всему привыкает. И даже начинает воспринимать то, что вначале кажется невозможным, как должное. Но, мне кажется, угрызения совести могут сочетаться с привыканием, в смысле, человек не может постоянно страдать, инстинкт самосохранения все равно даст о себе знать. А потом, Митя же ей не противен совсем. Но за мысль спасибо!
Леона: Мне кажется, что если началось привыкание, угрызения совести закончились. Хотя... Могут быть два варианта: 1. Человек принял ситуацию и живёт в ней, но червячок внутри жив. Просто человек этого червячка заставляет молчать и не шевелиться. 2. Человек на самом деле, полностью, именно внутренне изменил отношение к ситуации. Тогда никакого червячка, привыкание и воспринятие как должного того, что раньше так напрягало.
Калина: Хелга Спасибо за продолжение. Хелга пишет: я привыкала называть Николу нашим сыном, привыкала к тому, что Митя не просто друг, а мужчина, с которым я живу, и который, как оказалось, любит меня Вдруг подумала, что не так уж наивен был Митя. Человека можно полюбить за многое, можно и за всю ту радость, которую испытал рядом с ним, даже если она вызвана не им, а ребенком.
Tatiana: Хелга пишет: Надеюсь, что получилось не слишком сахарно... Признаюсь, после того, как я прочитала о "первых шажках", на моем лице появилась дебильно-умильная улыбка мамочки, которая вспоминает первый шаг собственного ребенка. (увы, я тогда была слишком молода, - не только по возрасту, но и по уму, - чтобы оценить это событие в полной мере. Зато теперь, от одних воспоминаний таю). Разве это может быть сахарно? А остальное... Можете убить меня тапком, но этот крохотулечка Никола заслонил от меня все остальное.
Хелга: Анна Львовна, навещая нас, приносила кур, вареных и жареных, и делала это с упорным постоянством, каждый раз объясняя, что Митенька привык нормально питаться. Поначалу я благодарила, потом начала раздражаться благодаря. Митя поедал этих кур, пытаясь успокоить меня аргументами, что его матушка беспокоится за нас и хочет помочь. «За тебя она беспокоится! – сердилась я. – За то, что ты женился на мне, такой неподходящей для ее золотого сыночка!» Митя был единственным ребенком и светом в окошке для одинокой Анны Львовны. Они очень похожи внешне, сын и мать, оба субтильные, сухощавые, темноволосые, Я злилась на свекровь за ее бесконечные советы, за ее неодобрение всего, что бы я ни делала, за свитера, которые она вязала для Мити, за ее прохладное отношение к Николе, хотя, последнее было и объяснимо, но от этого не становилось легче. Папа относился к Анне Львовне с мрачноватым юмором, без конца целуя ей руки и осыпая комплиментами, в которых я в своем неприятии свекрови постоянно выискивала подтекст и двойное дно. Но куриная тема стала просто роковой в наших отношениях. Однажды я сварила на обед курицу, и едва мы сели за стол, как появилась Анна Львовна, с такой же вареной птицей, аккуратно завернутой в фольгу. Наличие курицы, сваренной мною, не смутило ее: она тут же заявила, что готовила свою по особому рецепту – чтобы накормить моего оголодавшего сыночка – звучало между строк ее речи, в то время как я просто бросила свою в кипяток. Папа отпустил витиеватый комплимент Анне Львовне и ее курице, а я, сжав кулаки, выдавила сквозь зубы слова благодарности, явно прозвучавшие, как ругательство, и вылетела прочь из кухни, с трудом сдержав порыв выкинуть одну, а то и обеих несчастных птиц в мусорное ведро. Митя рванул вслед за мной. – Митя… – рыдала я. – Что мне делать? Я не могу так больше! Если она принесет хоть еще одну курицу! – Динуль, ну не плачь, успокойся, мама же хочет помочь нам! – Митя, ты не понимаешь? Ты не понимаешь! – в отчаянии кричала я. В прихожей хлопнула дверь, проснулся и заревел Никола. Папа запел на кухне «Нет, не тебя так пылко я люблю…», вложив в звучание романса какой-то совсем неуместный сарказм. *********** После короткого, но впечатляющего ночного разговора с сыном, я решила, что следует немедленно прекратить мой нежданный роман любыми средствами, иначе ситуация может стать непредсказуемой и весьма щекотливой для близких мне людей. Я не хочу, чтобы сын начал презирать меня за легкомыслие, кроме того, я буквально на глазах превращалась в свекровь, которой пристало быть не порхающей дамочкой, имеющей молодого любовника, а серьезной женщиной, способной здраво относиться к жизни. Правда, из зеркала и из нутра на меня смотрела не нарождающаяся здравомыслящая свекровь, а какая-то рыжая лохматая дамочка неопределенного возраста с блеклыми веснушками на лице, в легкомысленных джинсах, и дамочке этой хотелось лепить горшки, встречаться с молодым мужчиной, болтаться с ним по ночам невесть где, и совсем не хотелось становиться свекровью. Я давила в себе предательские мысли, повторяя, что не следует поддаваться слабостям, ведь это никогда не доводило до добра. Памятуя, что внешнее преображение влечет за собой внутренние трансформации, я сделала стрижку, сменила имидж. На следующий день мне не удалось избежать свидания со Стасом, из-за нашей изразцовой печи – с утра я рассказала Андрею о находке, и он, будучи фанатом эмали, тут же заставил меня позвонить Стасу, и мы отправились смотреть печь. Вечером же я отказалась встречаться с ним, сославшись на жуткую усталость и головную боль, но, оставшись дома, пожалела, что избрала положительную роль родительницы, поскольку сыграла ее отвратительно. Отбрыкавшись от Стаса и тоскуя по нему, я отправилась на кухню, чтобы приготовить ужин, и обнаружила там весело воркующих Николу и Ксению. – Мутер, а мы ужин готовим, – радостно сообщил мне сын, без зазрения совести обнимая и целуя Ксюху. Она, кажется, все-таки смутилась и объявила, что печет совершенно замечательные пирожки-скороспелки. Черный лежал на подоконнике, свесив лапы, и притворялся, что спит, технично приоткрыв один глаз, чтобы наблюдать за происходящим на кухне, где царил кулинарный беспредел: рассыпанная по столу мука, пухлые кругляшки теста, до обидного мелко нарезанные компоненты начинки для пирожков и Никола, перепачканный в муке. Кажется, в последний раз он добровольно и с такой довольной физиономией занимался кухонными делами в нежном возрасте лет десяти. Почувствовав неприятный укол ревности и своей ненужности, я пробормотала, что мне ужасно приятно видеть, как они дружно трудятся на кулинарной ниве, и удалилась в свою комнату делать вид, что читаю, тихо злиться на себя, на несправедливости жизни и вспоминать Анну Львовну Усманову. Меня пригласили через полчаса, усадили за стол, накормили пирожками, напоили чаем, обсудили Ксюшины учебные проблемы, новый фильм, который я не смотрела, и я удалилась во второй раз, поблагодарив за вкусное угощение, разобранная на раздраженно-ревниво дерущиеся меж собой части. Весь следующий день я была занята подготовкой выставки на старом заводе и сказала позвонившему мне Стасу, что совершенно не имею времени, чтобы встречаться с ним. Возможно, это прозвучало грубо, и он обиделся, потому что сегодня, когда мне пришлось встретиться с ним, чтобы отправиться в старый дом на расширенное совещание по поводу дальнейшей судьбы чудо-печки, он поздоровался со мной как-то официально. Впрочем, ведь именно этого я и добивалась, оставалось лишь объясниться с ним окончательно.
Хелга: Митя целует меня, горячий и торопливый, лаская своими узкими ладонями. У него тонкие аристократично длинные пальцы. «Матушка мечтала, чтобы я стал пианистом, но оказалось, что слух у меня, как у жертвы медведя, несмотря на столь музыкальные пальцы». Но как он рисует! Карандашом, сангиной, углем, всем, что попадает под руку; линии, словно сами по себе, текут из-под его пальцев, и вот на листе набросок лица, несколько штрихов, и оно оживает, приобретая сходство с оригиналом, его живые характерные черты. Митя сговорчив и упрям, заботлив и капризен, умен и беспечен. Мне казалось, что я знаю его, как облупленного, но разве можно до конца узнать человека? Митя целует меня, руки его движутся по моему телу, я сжимаюсь, когда они становятся все решительнее и, спохватившись, пытаюсь расслабиться, отдаться его рукам и губам, но в прелюдию врывается громогласный басок проснувшегося Николы. Сердито вздыхает Митя, я выбираюсь из постели, бегу к ревущему сыну, требующему внимания. Он тяжелый, сонный и влажный, сопя и хныча, обнимает меня за шею, я глажу его вспотевшие каштановые кудряшки, вдыхаю теплый Николин запах. Я – женщина и больше никто и ничто. Хочу, чтобы ты была Просто женщиной Единственной, Мне обещанной, Хочу, чтоб ко мне пришла, Ночью грешною, Покорною И доверчивой. Хочу, чтобы ты ждала Возвращения Мои, И свои прощения Тебе, словно звезды, дарил. Хочу, чтобы ты была Слишком женщиной, Упрямой и Недоверчивой. Хочу, чтобы увела В воды вешние Безумные Бесконечные. Хочу, только не нужны Тебе ни мои прощения, Ни возвращения Мои, Что грудою наобещанной, Прахом лежат В пыли. ******** – Ты избегаешь меня? – спрашивает Стас, когда мы выходим из старого дома, и крепко хватает меня за руку. – Почему ты так решил? – зачем-то изображаю невинное удивление, зная, что получается неубедительно. – Мне так показалось…ты то занята, то устала. И зачем-то подстриглась… – Тебе не нравится моя стрижка? – Нравится, – как-то неуверенно отвечает он и добавляет, словно уловив взаимосвязь между стрижкой и несостоявшимися встречами: – Но я тебя давно не видел… – Давно? Всего-то два дня… И разве я не могу уставать? Я же не в отпуске и не так молода, как ты… – говорю я, тотчас же пожалев об том, что сказала. Он молчит, не отпуская мою руку, сжимая ее так, что мне становится больно. – Я понял, в чем дело. Тебя все еще смущает моя пресловутая молодость. Я слишком юн для тебя? Тебе скучно со мной? – Совсем нет, все это не так, то есть, так, отчасти, но…но я действительно была очень занята, Стас… – бормочу уже совсем невпопад и замолкаю, наткнувшись на его взгляд: либо он все понимает про меня, либо я переоцениваю эту напряженно-усмехающуюся синеву. Я не должна покоряться ему, я решила прекратить все это и чем скорее, тем лучше, пока эти глаза не затянули в свою бездну, хватит с меня и одного раза. «Что для тебя важнее? – в сотый раз риторически спрашиваю я себя. – Краткие удовольствия от объятий молодого мужчины или уважение сына и самоуважение?» Вопрос виснет в пространстве тихой улицы среди потемневших от ненастья тополей, потому что упомянутый мужчина нахально обнимает меня за талию, а невесть откуда взявшийся снег вдруг обрушивается с небес крупными рыхлыми хлопьями, странным образом меняя настроение и направление разговора. – Пойдем ко мне, Дина…– говорит Стас, обнимая меня. Выбираюсь из его рук и изумленно таращусь на него. – К тебе? Куда к тебе? – Ко мне, это на этаж ниже твоей квартиры… – Но там же живут твои родители? – Ну и что? Ты боишься моих родителей? – Я? С какой это стати я должна их бояться? – Отчего же тогда такое изумление? – Стас… но, я не буду знакомиться с твоими родителями, – я совершенно теряюсь. – Дина… – он снова пытается обнять меня. – Ты замерзла, нам нужно поговорить, а родителей моих нет дома, они сегодня с утра отправились в гости к родственникам, и Владьку, само собой забрали, так что познакомишься с ними позже… Зачем мне знакомиться с его родителями? Это вообще исключено из программы. На меня вдруг накатывает ощущение, что я – школьница, которую одноклассник приглашает к себе домой, чтобы вволю нацеловаться там, воспользовавшись отсутствием «предков», и я делюсь этим своим ощущением со Стасом с пакостной целью обидеть его и отказаться от предложения. Проклятое же существо мое заводит свою женскую песнь о желании побыть с мужчиной, который нравится настолько, что каждое его прикосновение отзывается в нервных окончаниях щекочущим блаженством. – Что-то в этом есть… мы с тобой и правда, словно школьники, – отвечает Стас. – Да, особенно я, – нудно тяну свою основную мысль о возрасте. – Пойдем, – он подхватывает меня под руку, и мне приходится подчиниться. Некоторое время мы молча идем по улице, точнее, идет Стас, а я почти бегу, пытаясь приноровиться к его быстрой походке. – Куда ты так несешься? – Я быстро иду? – удивляется он. – Извини… но я… – «хочу поскорее затащить тебя в постель…» – …задумался… Краснею от постыдного осознания узости своего мышления и примитивности желаний и интересов, и замолкаю, не в силах спросить, о чем же он задумался. Он останавливается, сжимает мою руку, снова до боли. – Дина… – Ты мне руку вывихнешь, Стас… – Да? Прости…не хотел… Он отпускает мою ладонь, но тут же хватает меня за талию, словно боится, что я убегу, если он выпустит меня из рук. – Дина… Ну и зачем ему такие синие и все знающие глаза? Я должна сейчас же сказать: «Нам не нужно встречаться, Стас», – но вместо слов я целую его, легкая его щетина щекочет мне щеку, я совершенно не владею собой и не понимаю, зачем я это сделала, именно сейчас, когда должна была сделать совершенно противоположное. Он подхватывает меня и кружит, несколько шагов, и он распахивает передо мной дверцу своей машины. Я ныряю в нее, как в очередную бездну, чувствуя себя безвольной предательницей. *******
Калина: Хелга пишет: Но куриная тема стала просто роковой в наших отношениях. Хелга пишет: не нарождающаяся здравомыслящая свекровь, а какая-то рыжая лохматая дамочка неопределенного возраста с блеклыми веснушками на лице, в легкомысленных джинсах, и дамочке этой невыносимо хотелось встречаться с молодым Стасом, болтаться с ним по ночам невесть где, и совсем не хотелось становиться свекровью. Боже, благослови всех подобных свекровей Отличный кусочек О том, как можно превратиться в того, кто тебе был неприятен
apropos: Хелга Какое чудное продолжение и вечный вопрос "свекрови". Матушка Мити с курами, и Дина, примеряющая на себя одежды свекрови. Хм. А за все пострадал невиноватый Стас. Вот так всегда: достается крайнему. ОЙ, еще продолжение?!
Хелга: Калина пишет: О том, как можно превратиться в того, кто тебе был неприятен Очень легко... apropos пишет: А за все пострадал невиноватый Стас. Вот так всегда: достается крайнему Но он, вроде, не так уж и пострадал...
apropos: Хелга Ой... Митя нелюбим - и этим все сказано. Но Стас... Ах, как хорош, мерза...
Калина: apropos пишет: Митя нелюбим - и этим все сказано. Нелюбим, но любим своей мамой - жуткий коктейль
Tatiana: Хелга Как чудно, как близко, как знакомо. Еще немного и можно замурлыкать от удовольствия.
chandni: Хелга Какие продолжения!!! Спасибо! Хочется читать и перечитывать
Цапля: Хелга , какой подарок!! Стас номер два (все еще номер два... - не могу забыть Стаса -первого) хорош. А вот ситуация с юной Диной и Митей... так и хочется сказать: "Ведь мы предупреждали!"
Леона: Хелга наконец-то радуешь продолжением, да не одним, а сразу двумя! Дааа... куриная ситуация с Анной Львовной вызывает определённые эмоции... Кстати, не только у chandni , у меня тоже есть знакомая, у которой первое замужество разрушила именно свекровь, и именно своей такой "лювовью" к своему мальчику. Делалось всё это, разумеется, под благородным знаменем "Я же для вас стараюсь!" И мальчик всегда в спорных вопросах был на стороне матери, а жене повторял: но это же моя семья! А то, что его жена - это тоже его семья, ему как-то в голову не приходило. Эх, а где же там Стас № 1? Что-то прям прошибло вдруг: как он там, что делает, о чём думает? Хелга блошка. Хелга пишет: Папа отпустил витиеватый комплимент Анне Павловне и ее курице Анне Львовне, наверное?
SlavnaYa: Хелга Спасибо за подарок! Николка такой миленький - маленький. И как подсказывает жизнь на каждого Николку найдется своя Ксюха. А Дине желаю счастья и в свекровь не заиграться... Стихи как всегда великолепны!
Мисси: Хелга не срастись корнями не сплестись ветвями горек с нелюбимым мед не забыться снами не найти те дали где осталось сердце где любовь живет....
Marusia: Хелга Праздник продолжается, да еще в двойном объеме Неужели сегодня выложишь три кусочка Женское начало берет свое, что в прошлом, что в настоящем
novichok: Хелга О как Муз вдохновился. У юной Дины и так сложное привыкание к Мите, а тут еще куриный бум со стороны свекрови. А вот Митя мог бы и шепнуть своей мамаше, у него скоро аллергия на птиц начнется - видит же, что Дина расстраивается. Стас 2 вскружил голову Дине
Хелга: Tatiana пишет: как близко, как знакомо. Только на этом, видимо и держусь... Цапля пишет: А вот ситуация с юной Диной и Митей... так и хочется сказать: "Ведь мы предупреждали!" Опять же не факт, время лечит и расставляет и все такое... chandni Спасибо! Перечитываешь? Леона пишет: у меня тоже есть знакомая, у которой первое замужество разрушила именно свекровь, и именно своей такой "лювовью" к своему мальчику. Ага, знаю подобную ситуацию. И вообще вмешательство родителей, по моему скромному, чаще приводит к отрицательному результату. Спасибо за блошку! SlavnaYa пишет: И как подсказывает жизнь на каждого Николку найдется своя Ксюха. Да, Ксюхи, оне такие, коварные... Мисси Спасибо за стихи... Кто автор? Marusia пишет: Неужели сегодня выложишь три кусочка Ой... вообще-то беру тайм-аут, небольшой, надеюсь... novichok пишет: Стас 2 вскружил голову Дине Вскружил, негодяй... Дамы, спасибо всем, что читаете...
Tatiana: Хелга пишет: Только на этом, видимо и держусь... Ой, только не надо прибедняться.
Бэла: Хелга и тебе, солнышко наше, спасибо, за то что радуешь букетом ностальгических сценок Про тайм-аут немножко нечестно : вы в ответе за тех перед теми, кого приручили подсадили почти шта (с)
Хелга: Tatiana пишет: только не надо прибедняться. Ни в коей мере, вполне осознаю свою гениальность... Бэла пишет: за то что радуешь букетом ностальгических сценок Подумалось, а нужны ли трепетные воспоминания о прошлом? Ведь все ушло... А человек чем старше, тем меньше живет настоящим, погружаясь в прошлое и находя там то, чего никогда и не было. Это очень грустно, признаться....
Tatiana: Хелга И это правильно! Скромность украшает женщину, когда нечему больше украшать. На том и стоим.
Хелга: Tatiana пишет: Скромность украшает женщину, когда нечему больше украшать. Гм-м-м... посмотрела в зеркало и зажмурилась, и так хороша, и эдак...
Tatiana: Хелга сияние не ослепило?
Хелга: Tatiana Так я ж говорю: зажмурилась....
Axel: Хелга Свою свекровь вспомнила. . Хотя её понять можно. Каждой матери хочется, чтобы любили её сыночка, а не наоборот. Может она чувствует, что к Мите Дина равнодушна, таким способом пытается обогреть своё чадо. Попыталась поставить себя на место Анна Львовны. Тяжело.
Хелга: Axel пишет: Хотя её понять можно. Каждой матери хочется, чтобы любили её сыночка, а не наоборот. Определенно можно. Сын есть сын, тем более единственный.
Мисси: Хелга автор стихов - Мисси. Навеяло отрывком. Желание матери понятно, только вот если ты любишь своего ребенка, уважай его выбор и поддерживай. Если уж он ошибся, помоги. Но вот эти танцы с курочками...Хех! Моя приятельница, наслышанная о "страшной страсти к чистоте" у своей потенциальной свекрови, повела себя в гостях как сан. инспектор. Та с тряпочками в гости к ним не прибегала. Частично, из-за этих тряпочек-уборочек первый брак мальчика распался.
Хелга: Мисси
Юлия: Хелга Мне грустно. Стас №1 в стихах, Митя - в прозе - оба вызывают самые трепетные чувства с пронзительным привкусом горечи. Спасибо тебе, хоть и рвешь сердце, да так красиво и живо все, что хочется порвать его еще.
Хелга: Юлия пишет: Мне грустно. Ну вот... А там еще ребята есть. они не радуют?
Belka: Хелга, прочитала сразу несколько глав. Спасибо ! Очень трогательно, без лишних деталей и с юмором. Короче, Остин ! Очень харизматичные мyжчины получаются: и папа, и Никола (молодец, не полез матери в душу), и Стас ! По поводы Мити я все еще надеюсь, что проснутся у Дины чувства . Да, и как "вкусно" Дина паникует перед любовью - то! У меня возникла совершенно неуместная ассоциация - это знаменитая Зальцбургская "Травиата". Bдруг вспомнила, как замечательно Анна наша Юрьевна сыграла панический страх Виолетты перед Альфредо в конце "Sempre Libera". И спела, кстати, тоже ничего . Самая любимая сцена - сцена с печкой. Что-то неземное. Другое измерение, как у Рахманинова:click here
Юлия: Хелга пишет: А там еще ребята есть. они не радуют Ты же знаешь мои пристарстия Твои литературно-обработанные талантливые мужчины чрезвычайно меня впечатляют, они очень живые и невероятно милы, тк не имеют отвратительных эгоцентрических черт, носителями коих оказываются, как правило, в нелитературной реальности.
Хелга: Belka Спасибо за такую трепетную оценку, а за сцену из "Травиаты" особо! Юлия пишет: Твои литературно-обработанные талантливые мужчины чрезвычайно меня впечатляют, они очень живые и невероятно милы, тк не имеют отвратительных эгоцентрических черт, носителями коих оказываются, как правило, в нелитературной реальности. Очень, очень важное замечание и актуальное! Спасибо!
Хелга: Едем к морю…Мы с Митей заработали кой-какие деньги, трудясь на художественной и прочих, под руку попадающихся, нивах, и решили отдохнуть, вывезти на море Николу, которому в этом мае исполнилось три года, покупаться, побездельничать. Я не была на море с того сумасшедшего августа, подарившего мне сына и горечь нелепой увлеченности. Поезд плавно несется мимо пыльных акаций, которыми заросли откосы вдоль железной дороги и вдруг нежданно ныряет в черноту тоннеля. Никола с восторженным ужасом орет, вцепившись в мою руку, а у меня отчего-то падает сердце. За окном штрихами мелькают огоньки ламп, прижимаю к себе орущего Николу, тоннель заканчивается также вдруг, как и начался, и на нас обрушивается поток света, на миг ослепив. Митя сидит напротив, повернувшись к окну, обхватив подбородок тонкими нервными пальцами, молчит, задумавшись о чем-то неведомом, и это раздражает, потому что мне кажется, что время от времени он словно закрывается за какой-то прозрачной перегородкой, через которую я не могу пробиться. Или не хочу? Никола перебирается к Мите, требуя очередного подробного рассказа о том, что происходит за окнами вагона, а я выхожу в коридор, В открытое окно рвется горячий от солнца воздух, и не верится, что пропитанный дождями пасмурный родной город остался где-то там, далеко позади. Снова тоннель, стук колес становится отчетливо гулким, затем опять простор, состав изгибается дугой так, что из окна виден тянущийся по кривой хвост поезда. Откос, на котором огромными буквами выложено «Счастливого пути», уходит куда-то влево, открывая безграничную синь моря. Видно, как там, далеко внизу, волна накатывает на галечник пляжа, двигаются фигурки загорающих и головы купающихся и дальше, дальше – простор и синева, от которых что-то чувствительно-чувственное сжимается и звенит внутри, радостно и больно. Воспоминания, нахлынувшие на меня, резко обрываются, потому что ко мне подходит Митя, легко обнимает за плечи. – Ну вот и море, – говорит он. Море… странным образом этот волнующий воображение водоем, к которому я почему-то всегда питала особые чувства, сыграл в моей непутевой жизни весьма существенную роль. Или жизнь моя сложилась так оттого, что я испытывала к морю необъяснимые чувства? ********** Поднимаюсь по лестнице, с трудом вырвавшись из лишающей сил и воли неги стасовых объятий. После дурмана, в который я в очередной раз окунулась, несмотря на все самообещания и самоукоры, наступает очередное отрезвление, как похмелье после веселой пьянки. Правда, в отличие от последнего, организм мой отнюдь не страдает, а совсем наоборот – он нагло распевает песнь осчастливленной женской сущности, упившейся мужскими ласками, но вот разум испытывает муки совести, отвращение к своим слабостям и смущение от предстоящей встречи с сыном. Оттого-то и иду медленно, считая ступеньки и втайне надеясь, что в этот час Николы с Ксенией уже нет дома. Но надеждам моим не суждено сбыться, потому что наверху хлопает дверь, и слышится голос сына, ему что-то вторит Ксюха. Охваченная каким-то диким инстинктивным порывом, мчусь вниз, прыгая, как девочка, через ступени, не осознавая, куда удираю, и на площадке третьего этажа чуть не врезаюсь в мальчишку, который бежит навстречу мне. Подхватив его, с удивлением обнаруживаю, что это Влад, брат Стаса. – Здравствуйте! – радостно вопит он и с места в карьер переходит к делу: – А наши горшки готовы? Именно о горшках мне сейчас и думать. – Привет! Скоро будут готовы, – быстро бросаю я и порываюсь бежать дальше, но порыв гаснет и вянет, когда я вижу невысокую, приятной наружности, полноватую женщину и мужчину, поднимающихся по лестнице навстречу. Бежать больше некуда – я в ловушке: женщина эта кажется мне знакомой, мы явно встречались, видимо, здесь, в доме, а светловолосый мужчина ощутимо напоминает лицом того, который только что целовал меня в прихожей квартиры своих родителей. Мысль о том, что, задержись я на несколько минут, мы бы встретились с ними не на лестнице, а в квартире, кидает меня сначала в холод, а потом в жар. Не жизнь, а русская баня. – Здравствуйте, – говорю я в пространство, слыша топот за спиной. – Мам, привет! Ты куда? – Доброе утро, Дина Николаевна! – это уже предательница-Ксюха. – Привет, ребята, не опоздайте на занятия, – отвечаю, стараясь улыбнуться и изобразить невозмутимость. Ловлю на себе удивленно-вопросительный взгляд сына. Проклятая краска заливает щеки. «Все нормально, и иди…», – посылаю ему виртуальное сообщение, и он, как-то хмуро усмехнувшись, машет мне рукой и двигается дальше, подхватив Ксению за талию. – Здравствуйте… Дина… – дама стоит напротив, откровенно и неодобрительно разглядывая меня, словно неудачный музейный экспонат. – Это даже хорошо, что мы вот так неожиданно встретились. Я могу поговорить с вами? Именно этого мне и не хватало. И о чем она хочет поговорить со мной? Что она знает обо мне и наших со Стасом отношениях? И если знает, то откуда? От него? Прокручиваю безнадежные варианты и киваю, пытаясь оттянуть час расплаты: – Да, но о чем? – Вы прекрасно знаете о чем, Дина, – объявляет она. – Лена… – начинает мужчина, но Лена решительно прерывает его: – Поднимайтесь с Владиком домой. Стас, надеюсь, дома? – последние слова напрямую адресованы мне. – Вы хотите поговорить о Стасе? – спрашиваю, собравшись с духом. – Именно, милочка… – язвительно отпускает Лена. – Я не знаю, что вы хотите мне сказать, но мы можем подняться ко мне, – предлагаю я, хотя этого мне совсем не хочется. И зачем мне нужны эти враждебные чувства к матери Стаса, которые уже закопошились, активно формируясь где-то в недрах организма? – Нет уж, спасибо большое, – резко отказывается она, а я не настаиваю. – Давайте спустимся на улицу, сегодня достаточно тепло, да и наш разговор не будет длинным. – Хорошо, – тоскливо соглашаюсь я. Лена направляется вниз по лестнице, иду за ней, пытаясь собрать остатки своего человеческого достоинства, правда, с трудом находя их. – Итак, – начинает она у подъезда, глядя на меня серо-синими стасовыми глазами. – Вы –Дина, с которой мой сын встречается в последнее время. Насколько я понимаю, вы далеко не девочка, и более того, вы старше моего сына. – Извините, – начинаю я, – Не знаю вашего отчества… – Елена Станиславовна, – надменно выдает она и уверенно продолжает: – Я понимаю, что мой сын уже не мальчик, и вправе встречаться с любыми… девушками, но его возраст требует, чтобы он женился, и недавно он, как нам с отцом казалось и как, между прочим, утверждал и наш сын, встретил достойную молодую девушку. Он взял отпуск, приехал, и мы все надеялись, что у них все сложилось, и ждали, что они вот-вот подадут заявление… и тут он встречает вас… Я не знаю, какими способами вам удалось завлечь моего сына… хотя могу догадываться… и, как женщина, даже могу понять: в вашем возрасте заполучить такого парня – это большая удача, но ведь ему нужно устраивать свою жизнь, а вы сбиваете его с толку. Вам сорок лет… Ведь вы тоже мать, Дина… должны понимать… Она произносит свою речь с уверенностью матери, защищающей своего птенца, и я понимаю ее, но слова ее, словно пила, которая неторопливо, но с убеждением в правоте, безжалостно распиливает меня на две части. Надо же, она даже знает, сколько мне лет! Откуда? Из посторонних источников или от сына? Значит, судя по словам его матери, у Стаса была почти невеста, юная и достойная, а я, старая и недостойная, сама того не ведая, разлучила их, заманив его в свои сомнительные сети. Если это так, ситуация совсем упрощается – я спокойно отойду в сторону и больше не стану встречаться со Стасом. Вот только почему, вместо того, чтобы сказать об этом матери, волнующейся за судьбу сына, я говорю нечто невразумительно-противоположное, словно какой-то мелкий хвостатый пакостник тянет меня за язык? – Елена Станиславовна, я ничем не держу вашего сына, и вам совсем не обязательно напоминать мне о моих сорока. И вообще, думаю, мы сами с ним разберемся. Серые глаза темнеют от гнева, но она сдержанно бросает мне: – Я не очень надеялась, что мы договоримся, но должна была сказать это вам. Оставьте моего сына в покое, дайте ему устроить свою судьбу. А я дам, я уже даю, вот только сделаю это сама, без ваших требований, уже должна была сделать. – До свидания, Елена Станиславовна, желаю вашему сыну только хорошего, – театрально заявляю я, и мы расходимся в разные стороны недругами: она домой, а я – куда глядят глаза, которые через пару минут уже не глядят, наполнившись глупыми девичьими слезами. К черту Стаса, к черту!
Цапля: Хелга упс! как холодный душ... Но этого следовало ожидать. как хорошо, что ты вспомнила о Дине. Дине, живущей в двух временах - и там, и там не в гармонии ни с собой, ни с окружающим Что же Стас?
apropos: Хелга Солнце! Ну, наконец-то!!!! Ну, убила! М-да... И в прошлом ситуация нелегкая - море и воспоминания, а тут... Хм. Бедная Дина, не позавидуешь... И, главное, маму можно понять: обидно за сына, делала для него совсем другого. И Дину - Стас для нее стал слишком много значить. Она хорохорится, считает, что к лучшему, но... Закрутила ты, наш дорогой автор...
apropos: Цапля пишет: Что же Стас? Хм. Мы еще поборемся, уверена.
Леона: Хелга Ну, наконец-то ты вспомнила о незаслуженно забытой тобой Дине! А чего, собственно, можно было ещё ожидать от Стасовой мамы? Совершенно ожидаемо. Нет, она могла, конечно, оказаться идеальной матерью и сказать, что выбор её сына для неё - святое, но это было бы ооооочень маловероятно. Интересно, а ей самой сколько лет? Хелга срочно Стаса, Стаса в студию!
apropos: Леона пишет: Интересно, а ей самой сколько лет? Думаю, она ненамного старше самой Дины. Хм.
Леона: Вот и я так думаю. А пеняет ей за её 40 лет, как будто сама уже умудрённая жизненным опытом бабушка. Лучше бы представила себе, какая у неё подружка появится!
apropos: Леона пишет: пеняет ей за её 40 лет Ну, леди, положа руку на сердце: как бы вы отнеслись к тому, что ваш сын встречается с дамой, почти вашей ровестницей? Да сама Дина была бы в ужасе, если бы вместо молоденькой Ксюхи Никола привел бы тридцатипятилетнюю "девушку"? Не то, чтобы я считала, что мужчина не должен быть моложе - не вижу в этом ничего страшного, даже напротив , но маму понять можно. Предрассудки и все такое.
Хелга: Дамы, спасибо, что еще не забыли об этом рОмане... еще читаете... Леона пишет: Лучше бы представила себе, какая у неё подружка появится! Ага... жена моего сына моя одноклассница....
apropos: Хелга пишет: еще читаете. еще бы. Даже не мечтай, что забудем. Хелга пишет: жена моего сына моя одноклассница Описываешь случаи из жизни?
Хелга: apropos пишет: Описываешь случаи из жизни? Не, это не ко мне... apropos пишет: положа руку на сердце: как бы вы отнеслись к тому, что ваш сын встречается с дамой, почти вашей ровестницей? Да сама Дина б Плохо бы отнеслась, расстроилась бы страшно...
Леона: Хелга пишет: спасибо, что еще не забыли об этом рОмане... Отвечу то же, что в соседней теме ответила админу: не дождётесь! А маму понять, конечно, можно, но пусть хоть попытается разобраться сначала, что за Дина такая и с чем её едят и чего она хочет, что она чувствует.
Хелга: Леона пишет: но пусть хоть попытается разобраться сначала, что за Дина такая и с чем её едят и чего она хочет, что она чувствует. А многие ли мамы пытаются? Даже с молодыми невестками...
Леона: Конечно, не многие. Это ещё мягко сказано. Вообще единицы пытаются. Это я так, рассуждаю на тему идеальной мамы.
apropos: Хелга пишет: это не ко мне Догадываюсь. Леона пишет: многие ли мамы пытаются Очень трудно, на самом деле. Каждой маме кажется, что ее сын\дочь заслуживает лучшего. И тяжело понимать, что кого-то он\она любит больше своей мамы. Любовь очень эгоистичное чувство.
Цапля: apropos пишет: Любовь очень эгоистичное чувство. невероятно эгоистичное. Особенно материнская любовь к сыновьям. Честно скажу - не осуждаю маму Стаса - ее можно оправдать.
Marusia: Хелга Хелга пишет: К черту Стаса, к черту! Так просто его уже не пошлешь . Да и мальчик уже продемонстрировал, что сам решает, куда ему идтить Леона пишет: пусть хоть попытается разобраться сначала, что за Дина такая и с чем её едят и чего она хочет, что она чувствует Так все мы, ткскзть , чего-то хотим и пытаемся ещё чего-то и чувствовать Если Елена Станиславовна ничего не преувеличила, и девушка , молодая и достойная, действительно имеется (или имелась ) в наличии, то она ведь тоже может хотеть, а вполне возможно, и чувствовать. Но меня сейчас волнует другое: Митя и Дина с Николкой поехали отдыхать в тот же самый приморский городок или в другой?
Юлия: Хелга Хелга пишет: спасибо, что еще не забыли об этом рОмане... еще читаете... В сторону* Издевается. Да нет не читаем, больше ждем * Подобострастно автору в уши *Как вас забыть, бесценный автор, инженер вивисектор человеческих душ?!* Я уехала с Диной на том поезде в голубую даль, поддернутую легкой грустью несбывшихся мечт, под убаюкивающий стук колес и текущий, как река, пейзаж за окном, от которого невозможно оторвать взгляд. И никак не могла вернуться обратно. Автор, это какое-то колдовство... apropos пишет: Любовь очень эгоистичное чувство И главное, что оно того не понимает. Все делается с полной уверенностью в своей правоте, в праведном суждении о том, что хорошо, а что плохо для сына или дочери. Интересно, я, так умно рассуждающая, смогу в свое время отпустить на волю своего сына
Marusia: Юлия пишет: Интересно, я, так умно рассуждающая, смогу в свое время отпустить на волю своего сына Как хорошо, что у меня дочки
chandni: Хелга Спасибо за столь волнительные продолжения историй! Похоже, что шило не очень-то таится в мешках... Что же будет дальше? Очень жду продолжения Marusia пишет: Как хорошо, что у меня дочки хм, и ты надеешься, что прямо-таки запросто отпустишь их в новую жизнь, к мужьям? Ребенок есть ребенок. И очень трудно дать ему возможность совершать собственные ошибки. Везде бы соломинку подстелил...
Marusia: chandni пишет: хм, и ты надеешься, что прямо-таки запросто отпустишь их в новую жизнь, к мужьям? Мечты-с
Юлия: chandni Marusia За то, чтобы мечты сбывались
Axel: Хелга Ситуация абсолютно жизненная. И справедливости ради надо сказать, что мне встречались свекрови, которые нормально относились к тому, что жена\подруга сына старше. Но это скорее исключение. chandi пишет: хм, и ты надеешься, что прямо-таки запросто отпустишь их в новую жизнь, к мужьям? А почему нет? Вмешательство родителей ещё никому не приносило счастья. И ошибки ребёнок должен сам делать. Нельзя передать свой жизненный опыт, как бы этого не хотелось.
Леона: Axel
novichok: Хелга спасибо, что вернула нам Дину. Н-да, встреча из разряда не ждали Матушка Стаса весьма любопытная особа - у меня сложилось впечатление. что она привыкла дома командовать парадом. Вот и тут - сразу на баррикады. Также, мне показалось, что Елена Станиславовна ту, молодую и достойную, в глаза сама не видела и посему неизвестно НАСКОЛЬКО она соответствует мировым свекровьим стандартам В общем-то, весь их разговор напомнил мне советские фильмы, когда умудренная опытом соседка читает морали. Маму можно понять, но Стас - взрослый мужчина и способен сам решать ЧТО ГДЕ КОГДА и С КЕМ Axel пишет: И ошибки ребёнок должен сам делать. Нельзя передать свой жизненный опыт, как бы этого не хотелось. Я ушла из дома, когда мне было 23 года. Просто взяла и ушла. Моя матушка умоляла меня не совершать, как она тогда думала, этой чудовищной ошибки. Тем более, что я ушла не в замужество, а в гражданский брак (7 лет прожили и вот только 1,5 года назад оформились). Но я посчитала, что раз я в состоянии себя финансово обеспечивать, то могу решать как мне поступать в личной жизни. Кстати, моя мама и муж находятся в отличнейших отношениях. Может это потомму, что мы ни минуты не прожили под одной крышей. Не знаю
Леона: novichok и тебе тоже . Абсолютно согласна. Нельзя родителям думать за детей, пусть даже это обусловлено самыми благими намерениями.
Хелга: Axel пишет: Вмешательство родителей ещё никому не приносило счастья. И ошибки ребёнок должен сам делать. Нельзя передать свой жизненный опыт, как бы этого не хотелось. Подпишусь всеми руками. Чем меньше родители вмешиваются в жизнь детей, тем счастливее дети, прямая зависимость... Дамы! На правах автора протестую против оформления дискуссионного материала в форме оффтопа! Очень прошу: ведите беседу, как ведется... Спасибо всем огромное за чтение, за теплые и горячие отзывы, и особенно за обсуждение!
Tatiana: Хелга Бедная Дина зависла между небом и землей - полусвекровь, полуневестка... Тяжело, но познавательно. Что не убивает - делает нас сильнее. (с)
Tatiana: Юлия пишет: Интересно, я, так умно рассуждающая, смогу в свое время отпустить на волю своего сына По собственному, пусть и пока не такому конкретному опыту. Тяжело, но не так сложно, как я это предполагала. Или мне просто помогает чем-то аналогичная Дининой ситуация?
Калина: Хелга Спасибо apropos пишет: И, главное, маму можно понять: обидно за сына, делала для него совсем другого. Конечно, можно. Все родители хотят, чтобы их дети были счастливы. И еще они хотят, чтобы они были счастливы так, как им, родителям, хочется И "взрослая" дама в это понятие "счастье любимого сыночки" совершенно не вписывается.
Хелга: Tatiana пишет: Тяжело, но не так сложно, как я это предполагала. А чем дальше, тем проще... (личный опыт ) Человек ко всему адаптируется. и к самостоятельности своих детей тоже. Главное - не лезть к ним не по делу, а только когда они сами попросят.
Tatiana: Хелга пишет: Главное - не лезть к ним не по делу, а только когда они сами попросят. На том и стоим... Хотя иногда таааааааааак хочется вмешаться. Но язык себе прикусываю. Правда, я же не свекровь пока, а просто мама взрослого сына. Это, по моему скромному, попроще будет.
redis: Хелга спасибо за долгожданное продолжение
Джастина: Хелга почаще бы нам переподало почитать, дык было бы получше но и то хорошо. Теперь ждем дальше. Я так думаю "а дальше" нас ждет метание Дины и попытки прогнать Стаса взашей, ох уж эта непрошенная любвЪ.
chandni: Хелга солнышко, а как там наши Стасы?
Хелга: Помните, был такой рОман? ------------------------------------------- Я лежу на теплом каменном парапете набережной, как и четыре года назад, в тот день, когда встретилась со Стасом. Тень от платана прикрывает меня от палящего солнца, легкий бриз играет листвой, пахнет морем, и тоска подступает к горлу. Не нужно мне было приезжать сюда, в этот город. Зачем только Митя отпустил меня? А ведь мог бы сказать, нет, ты никуда не поедешь. И я бы послушала его? Зачем я рассказала ему о том, о чем молчала все это время? Все получилось глупо и нежданно. Мы сидели в маленькой шашлычной, расположившейся во дворе частного дома. Хозяин расставил под вишневыми деревьями несколько длинных самодельных столов, а через окно собственной кухни приспособил для обслуживания посетителей. Никола бродил вокруг столов, поскольку патологически не умел усидеть на одном месте дольше пяти минут. Мы с Митей говорили о чем-то, о каких-то мелочах, и вдруг он спросил: – «Ты на море была… тогда…?» Он спросил небрежно, как бы между делом, но от этой его небрежности, скрывающей затаенный интерес, непреходящую ревность, которая иногда накатывала на него, воспоминания – те, что я старательно затолкала в дальний угол памяти – и непонятная обида прорвались наружу горьким потоком. «Да, была… – ответила я, не сумев удержаться от вызова, прозвучавшего в голосе. – И что? Что, Митя?» Я понимала, что злость, вдруг охватившая меня, неправильная, ненужная, бабская, но не смогла справиться с ней. Или не хотела? «Отчего ты злишься? – спросил Митя. – Я просто спросил». «Нет, ты не просто спросил, ты хочешь знать подробности появления Николы на свет?» – ответила я, ведомая какой-то вражьей силой. Ни нежная теплота вечернего воздуха, ни пряные запахи южного вечера, ни безмятежность отдыха не помогли мне избежать внезапной, а, может быть, давно копившейся истерики. Или послужили толчком для нее. Я рассказала Мите все, или почти все, умолчав лишь о причине нашего расставания. «Глупой причине, – думала я. – Ведь, возможно, если бы я не уехала тогда, не сорвалась, как сумасшедшая, из-за дурацкого девического стыда, все бы могло быть иначе» Мне стало стыдно, потому что рядом сидел Митя, весь взъерошенный после нашего разговора, Митя, которого я невольно предавала и этими мыслями, и этой ненужной откровенностью, вдруг прорвавшейся через несколько лет молчания. Но ведь он ни разу не заводил разговор об этом. Почему же спросил сейчас? Или на него тоже подействовала обманчивая эфемерная безмятежность, которой на свете на самом деле не бывает, и быть не может? Я не спала ночью, ворочалась на узкой кровати – мы снимали комнату с двумя железными кроватями и раскладушкой, на которой спал Никола – и к утру пришла к абсурдному, но казавшемуся мне единственно возможным, выводу, что для того, чтобы освободиться от прошлого, мне следует встретиться с ним лицом к лицу, то есть, отправиться в тот город. Короче говоря, я решила выбить клин клином. Я уговорила Митю, честно объяснив ему причину. Он согласился, и я уехала утренней электричкой в городок, что находился километрах в десяти по побережью. Тревожно, Чуть скрипнув, откроются двери. Возможно, Ни в чудо, ни в горе не верю. Вот ветер Колышет прозрачную штору, Где тени Со светом играют в повторы Мгновений, Которых вернуть не придется. Смятенье, Сухими губами коснется Щеки, Что помята годами и скукой, Руки, Что разжата нелепой разлукой… ******* В очередной раз поблагодарив судьбу за то, что она, наделив меня дурным характером, все-таки компенсировала свой недосмотр и преподнесла дар, который достается далеко не каждому – я зарабатываю на жизнь любимым делом. Оно дает не только кусок хлеба, иногда с маслом, но и бесценную возможность на время забывать о житейских невзгодах. Влажная глина скользит под моими руками, превращаясь из неуклюжего комка синеватой массы в нечто, имеющее форму, симметрию, объем, которые я вольна придать им. Не совсем вольна, когда приходится работать на заказ, но все-таки любую вещь можно наделить своими особенными черточками, независимо от образца, на который нужно ориентироваться. Здесь я властвую, караю и милую, сама. После встречи с родителями Стаса и с сыном я отправилась на работу, решив избегнуть возможной встречи со Стасом, которая почему-то казалась неизбежной, если бы я вернулась. Когда приехала в мастерскую, там еще никого не было. Ночной сторож при моем появлении засобирался домой, а я долго стояла, не включая свет, глядя на длинные стеллажи, заставленные ждущими своего часа изделиями. Где-то тихо капала вода, с улицы доносились чуть приглушенные звуки города. Мысли текли вяло и тупо – так бывает, когда после пережитого яркого волнующего события наступает пустая обыденность, или когда, выпив, чувствуешь радость и подъем, и кажется, что если добавить еще, станет еще радостней и появится еще больше энергии, а позже расплачиваешься за это заблуждение злой пустотой и головной болью. И более того, я элементарно не выспалась. Прокрутив в голове все эти философско-житейские постулаты, я почувствовала себя совсем несчастной, умной и умудренной жизненным опытом, который, как известно, является питьем не утоляющим, переоделась и устроилась на рабочем месте. Вращение гончарного круга стало моим вторым я, утолив на время печали и обиды. Лишь боязнь, что сюда явится Стас, и мне придется снова отбиваться от него, не давала покоя. Нужно избежать встречи с ним, во всяком случае, хоть на пару дней, чтобы прийти в себя и набраться сил перед решительным объяснением, если таковое потребуется. А потом он уедет, и все вернется на круги своя. После обеда я снова укатила на старый завод, хотя мое присутствие там, в общем-то, не требовалось, потому что к выставке, которая должна открыться через два дня, все – как не странно при нашем умении откладывать дела до последнего – было готово, и я самым безобразным образом два часа занималась созерцанием наших каминов, вазонов и прочих гончарных шедевров, отключив сотовый. А вечером после ужина меня настигает вопрос сына: – Мутер, ты встречаешься со Стасом? Возвращаясь домой, я чувствовала себя девчонкой, провинившейся перед своим приятелем тем, что желает и не желает порвать с ним; перед его родителями – что нахально и незванно вторглась в жизнь их отпрыска; перед отцом, то есть, в данном случае роль отца исполнял Никола, – что веду себя не так, как подобает. Я облегченно вздохнула, обнаружив, что ребят нет дома, лишь обиженный отсутствием живых душ Черный встретил меня в прихожей возмущенным воплем. «Радуешься тому, что Николы нет дома – до чего же ты дошла в своих непристойных страстях», – упрекнула я себя, плюхнулась на пуфик в прихожей и начала изливать душу коту. Черный уселся напротив, немигающе уставившись на меня зелеными глазами, расширив черные дыры зрачков так, словно мои откровения внушали ему ужас и отвращение. Именно эти чувства негодяй и выразил после окончания моей пылкой речи, неопределенно мяукнув и удалившись на кухню – его задранный хвост явно свидетельствовал о крайней степени презрения его обладателя к моим слабостям. Ребята вернулись поздно, весело погремели на кухне посудой, затем ушли в Николину комнату и, когда все стихло, я отправилась к холодильнику, чтобы заесть свое смятение, где и была настигнута сыном и его вопросом в лоб. – Послушай, Никола, что за вопросы ты мне задаешь? Сын пожимает плечами, встряхивает лохматой головой и садится, оседлав по привычке табуретку. – Ничего особенного, просто интересно… – Это тебя Ксения надоумила спросить? – мерзко бросаю камень в огород потенциальной невестки. – Мутер, давай без запрещенных приемов, а? При чем тут Ксения… Глотаю чуть не вылетевшие слова о том, что Ксения отныне всегда будет при чем, потому что именно женщины накручивают мужчин в том, о чем последние без дамской помощи и не задумались бы, и держу неловкую паузу, не в силах решить, что сказать сыну. Ну почему, почему завела я этот глупый роман? – А зачем тебе нужно знать? – спрашиваю наконец и тут же панически добавляю: – Если бы даже в этом предположении и была хоть доля истины… Дверь на кухню слегка открывается, и в образовавшееся пространство протискивается Черный, вызывающе мяукает и внимательно смотрит на нас, видимо, выбирая жертву. Решив, что Никола предпочтительней, он с лету запрыгивает к тому на колени и несколько секунд возится, устраиваясь поудобнее. – Ты не ночуешь дома, а сегодня утром… – начинает Никола, не глядя на меня. – Все! Хватит! – вскакиваю я. – Почему ты устраиваешь допрос, Никола? Это мое дело… – Возмущение подозреваемого свидетельствует о его виновности… – задумчиво бормочет сын, поглаживая блаженно урчащего Черного. – Ты не находишь, что это переходит всякие пределы? – Мутер, ты опять играешь роль суровой родительницы, а это у тебя не очень получается. Если вдруг соберешься замуж, то хоть предупреди… – Никола встает, наклонившись, чмокает меня в щеку и уходит, унося с собой Черного и остатки моего самообладания.
Надина: Хелга Стихи особенно понравились...
chandni: Хелга Как же я рада, что в данной темке появилось продолжение! Бедная Дина, вся в смятении. Очень жду продолжения.
Калина: Хелга пишет: Помните, был такой рОман? А как же? И счастлива, что автор тоже не забыла Получается замечательный роман и попутное пособие по тому, как не надо себя вести Особенно вот так: Хелга пишет: я чувствовала себя девчонкой, провинившейся перед своим приятелем тем, что желает и не желает порвать с ним; перед его родителями – что нахально и незванно вторглась в жизнь их отпрыска; перед отцом, то есть, в данном случае роль отца исполнял Никола, – что веду себя не так, как подобает. Постоянное чувство вины - это наше, очень родное, видимо, генетическое. Надо с этим что-то делать.
apropos: Хелга Вот оно счастье - дождались... Митя, значит, ревновал все это время - это понятно, в общем (он еще долго терпел - надо отдать ему должное). И то, что Дина рассказала, и поехала ТУДА - тоже. Хотя - по поводу Мити - иногда лучше не знать, как мне думается. И - по поводу Дины - лучше не возвращаться. Но все так знакомо - эти вечные грабли, на которые мы все непременно должны наступить. Никола - прелесть. Всепонимающий сын. Стаса определенно не хватает его поклонницам - и Дине, кстати, тоже, которая без него что-то осмелела в принятии своих решений - за обоих.
Tatiana: Хелга Прочитала первую часть и подумала - вот она, вот эта часть мне нравится больше. Прочитала вторую... Ан нет, вторая. В общем, я рада, что герои снова с нами.
Mirani: Хелга Об этом рОмане забыть невозможно, и каждая новая порция (в последнее время получаемая не так часто, как хотелось бы ) доставляет ещё большее удовольствие, чем предыдущая!
Леона: Хелга пишет: Помните, был такой рОман? Издеваисси? Хелга наконец-то и ты вспомнила о рОмане, а мы и не забывали! Особенно о Чёрном. Он такой у тебя колоритный выходит! Наконец-то они зашевелились. Оба. Ведь все эти годы молчали в тряпочку, делая хорошую мину при плохой игре. И у него, и у неё на сердце стоооолько всего накопилось, что вылиться рано или поздно должно было. Хелга пишет: для того, чтобы освободиться от прошлого, мне следует встретиться с ним лицом к лицу Абсолютно здравое решение. Мудрое. Надо ж отцепиться, если уже всё кончено. Только что-то подсказывает мне, что не всё кончено. Хелга пишет: дар, который достается далеко не каждому – я зарабатывала на жизнь любимым делом. А вот это действительно счастье. Сынуля у Дины - прямо кладезь мудрости!
Marusia: А Никола-то вовсе и не против того, чтобы его молодая мама встречалась с соседом, а может, и не только встречалась Во второй части Дина стремится избежать разговора со Стасом, а в первой, прям-таки, нарывается Разочарований (или все же приятных неожиданностей) не избежать Хелга А мы-то как рады, что ты не забываешь сей рОман
Джастина: Хелга стихи замечательные, перерыв пошел на пользу - они (стихи) появились, а то последние части все чаще обходились без стихов, а это неправильно, несправедливо по отношению к читателям! Живые картинки и переживания такие понятные и близкие, читала бы и читала... и читала. Не тяни с продолжжением!
Axel: Хелга Такое чудесное продолжение. Сын мудр не по годам. А эта фраза просто блеск : Хелга пишет: Глотаю чуть не вылетевшие слова о том, что Ксения отныне всегда будет при чем, потому что именно женщины накручивают мужчин в том, о чем последние без дамской помощи и не задумались бы
Хелга: Благодарю читателей за отзывы и за то, что еще не забыли, о чем шла речь в предыдущих частях... Джастина пишет: а то последние части все чаще обходились без стихов, а это неправильно, несправедливо по отношению к читателям! Разве? Мне кажется, совсем немногие, да и то те, где стихи просто неуместны... по мнению автора...
Цапля: Хелга разве можно такое забыть? Странный способ избавиться от прошлого - навестить его призраков... не к добру? Жду продолжения в возрастающим нетерпением... Такое ощущение всеобщего крещендо - повествования и нетерпения читателей...
novichok: Хелга Мы помним о романе, найдем автора где бы он ни был (почти цитата ) Взволновали нашу девушку во всех направлениях - вот и вынуждена сбежать в единственное место, где ей спокойно и уютно, где, точно, все зависит только от нее. В мастерскую. Очень ее понимаю - в свое время также убегала в свой угол и рисовала.. И та, молодая Дина, тоже не знает покоя...
Бэла: Хелга ну наконец-то! В моей любимой теме "Хелгины рОманы" - продолжение. И Стихи! И опять жаль сочится сквозь строчки первой части и головокружение над бездной - второй... Как Ты пишешь, что-то невообразимое Продолжения хочется, идеи и перспективы забили всю голову
Хелга: Странно, но городок выглядел каким-то потускневшим, несмотря на то, что как и прежде утопал в зелени, и на небе не было ни облака, и солнце палило, не имея сострадания к земным обитателям. Кинотеатр на набережной, казалось, уменьшился в размерах, фасад его изрядно облупился, а на дверях висел огромных размеров амбарный замок, словно сигнал: вход в прошлое закрыт. И что, собственно, я хотела здесь найти? Приметы прошлого? Тени утраченных объятий? Какого успокоения я искала, сорвавшись, как безумная, в поисках эфемерного клина? Я прошлась по набережной, купила шляпу из соломки и водрузила ее на голову. Столовая, в которой прежде приходилось выстаивать внушительных размеров очереди, была покинута, также как и кинотеатр. Столиков в длинном павильоне под крышей из пластмассового шифера не было, и ветерок таскал по бетонному полу обрывки каких-то бумажных оберток, да помятые пластиковые стаканчики. Измучившись от жары и разочарования, я спустилась к морю, на пляж, пробралась меж тел, пекущихся на гальке, и зашла в теплую, словно парное молоко, волну. Море плескалось передо мной, прибрежная желтизна перетекала в голубоватую зелень, и дальше в глубокую синь. «Слова цвета морской волны…», – вдруг закрутились всплывшие из каких-то задворок памяти строки. Пожалев, что не взяла купальник, я подняла подол юбки и зашла поглубже, нога неловко скользнула по неровной гальке, и я чуть не упала, взмахнув руками, едва не уронила сумку, висящую на плече, и упустила подол легкой юбки, который мягко погрузился в воду. Выбравшись на берег, я кое-как отжала подол и вернулась на набережную, размышляя, то ли отправиться в сторону вокзала, чтобы сесть на электричку и уехать, не терзая себя непонятными ощущениями, то ли продолжить самоистязание и подняться по той узкой улочке, что вела от набережной наверх в гору, к дому, где я жила в то лето. Зайти в то кафе, куда мы прибежали, преследуемые дождем… Поскольку и вокзал, и начало той улицы находились в одном направлении от места, где я стояла в раздумьях, я решила отдаться на волю случая и ног – то ли они понесут меня прямо в сторону вокзала, то ли занесут налево. Я зашагала вперед и вскоре оказалась там, где решение должны были принять ноги. На углу притулилось маленькое уличное кафе с парой столиков и недавно появившимся редким тогда новшеством – огромным холодильником с прозрачной дверью, за которой маняще сияли влажными боками бутылки с минеральной водой и лимонадом. Передышка была необходима, и я купила бутылку минералки, устроилась за столом, налила вожделенную пузырящуюся жидкость в пластиковый стаканчик, сняла свою новую шляпу и поднесла стакан к губам. – Дина? – раздалось за спиной. Я ослышалась, или мужской голос произнес мое имя? Наверное, ослышалась. Я глотнула воду, ледяную настолько, что заныли зубы. У столика остановился человек, и мне показалось, что вода, которую я упорно пила, увеличивается в объеме, заливая все внутри жгучим холодом. Стас, а это был он, резко отодвинул стул, стоящий напротив, и сел, уставившись на меня. – Это ты, Дина, это все-таки ты… – сказал он. – Здравствуй… Слова цвета морской волны, Где цвета слов волна, Стихи цвета желтой луны, Где цвета стихов луна. Встречи цвета аквамарин В мареве цвета встреч. Тусклого золота мандарин Кадмия теплая течь. Мира цветного вечный обман Черно-белая суть… Блекнут цвета, мутнеет туман, И обесцвечен путь. ************ Два дня предательства и конформизма, уверток и вранья. Мне необходимы эти два дня, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. В этот порочный круг я завлекла всех близких и знакомых. Я объявила Николе, что тот вечерний разговор о Стасе возмутил меня до глубины души, поэтому я не нашлась, что ответить. Я не пошла на работу, сославшись на плохое самочувствие, отключила телефон, а сама укатила к отцу. – Что-то случилось, дщерь? – спросил папа, угощая меня очередным своим кулинарным шедевром: драниками со сметаной, которых напек добрую дюжину на глазах изумленной публики. – Все нормально, пап… – Не думаю, – задумчиво произнес отец, устраиваясь за столом напротив меня. – Ты приехала днем, в рабочее время, не позвонив, на тебя не похоже… Рассказывай. Отец всегда бы мне самым близким другом, но я не могла вывалить на него свои сомнения, а поделилась переживаниями по поводу Ксении. – А мне понравилась Ксения, – заявил отец. – Так ты уже знаком с нею? – взвилась я. – Неужели ты думаешь, дщерь, что мой единственный внук не познакомил меня со своей пассией? Вот так, эгоистично погрузившись в свои переживания, я перестала интересоваться тем, что происходит в семье. Еще один аргумент против этой интрижки со Стасом. – Не третируй девочку, дщерь, – сказал отец. – Подумай, а вдруг она станет твоей невесткой, на долгие годы… – А может, ничего у них и не выйдет… – Ты не можешь этого знать, Дина… вспомни Митю… Я помнила Митю, всегда помнила… и перевела разговор на тему предстоящей выставки и рассказала про уникальную изразцовую печь. – И что же ты молчала? – возмутился отец. – Нужно сделать снимки, обязательно! Хорошие снимки! И почему я не подумала об этом сразу? Андрей фотографировал печь, но отец сможет сделать это профессионально и так, как никто, кроме него, не сможет! Мы договорились, что попробуем попасть в тот дом завтра. Я осталась ночевать у отца, сославшись на то, что хочу оставить Николу с Ксенией одних в квартире, чтобы их хоть на время не стесняло мое присутствие. Перед сном я позвонила подруге Марье, с эгоистичным желанием поведать ей о своих проблемах, мне необходимо было выговориться. Реакция подруги не была неожиданной. «Дура набитая, – сказала Марья. – Была дурой, такой и останешься». «Какой уродилась, такой и живу», – парировала я. «Ну да, уродилась, уродина моральная, это ж надо додуматься, прятаться от молодого интересного мужика, потому что она, видите ли, старая. Да если он тебя хочет, то какая же ты старая?! Гнать тебя надо к нему, хорошим дрыном. Мне бы твоего Стаса, я бы от него не бегала, это он бы бегал от меня. И как долго ты намерена скрываться?» « Мне нужно собраться с мыслями», – ответила я. « Каким местом будешь собираться?» – поинтересовалась Марья. На следующее утро я включила телефон, обнаружила на нем несколько сообщений известного адресанта и позвонила Андрею с целью выяснить обстановку на работе. Он сказал, что вчера меня искал Стас, что я должна прекратить хандру, потому что завтра открывается выставка, а сегодня ему, Андрею, просто необходимо мое участие в важном деле, к которому я имею непосредственное отношение, то есть, сегодня они собираются снимать изразцы с печи. Я сообщила ему об отцовском предложении сделать фотографии, и Андрей пообещал заехать за нами и забрать со всей аппаратурой. Отец, высказав восторги и как всегда, блеснув очередными познаниями в области истории русского изразца, загромоздил комнату фотоустройствами образца прошлого века, презрительно пресекая иронические замечания парочки наших молодых помощников по поводу преимущества цифровой техники. А во второй половине дня в доме появился Стас. Я в это время восседала на верху стремянки, осторожно сбивая изразцы короны, работа требовала особой тщательности, поскольку неосторожным движением можно было повредить их изящные зубцы. Я смотрела на Стаса сверху, и это дало мне некоторое преимущество и возможность абстрагироваться от него, стоящего внизу, задрав голову. – Нам нужно поговорить? – полуутвердительно-полувопросительно заявил он. – Где ты была вчера? Я звонил, кидал смс-ки. – Стас, но у меня могут быть свои дела… – Нам нужно поговорить, не здесь. Может быть, ты спустишься вниз? – в голосе его прозвучало что-то металлическое. Если не сталь, то железо… – Стас, я не могу сейчас разговаривать. У меня очень ответственное дело. Я могу испортить изразцы, – сказала я, закончив фразу на позорно высокой ноте. – Значит, когда? Вечером? – Нет, вечером я должна поехать к отцу… – Ты можешь пригласить меня… Я растерялась от его нахальства. – Но… я не могу, буду там ночевать, папа… он нездоров… – зачастила я. – Разве? А Андрей сказал мне, что твой отец с утра фотографировал печь. Он ведь у тебя отличный фотограф, да? Я бы хотел с ним познакомиться. Я чуть не свалилась со стремянки. Щеки предательски запылали. Довралась, что называется. – Я… Стас, давай все-таки завтра, папе нужно подготовиться, – глупо промямлила я. – Завтра на старом заводе открывается выставка, ты же помнишь, там и встретимся. Он молчал, стоял, глядя на меня, потом пожал плечам, усмехнулся и сказал: – Ну… хорошо, договорились, завтра, так завтра. Я смотрела сверху, как он подошел к Андрею, они о чем-то довольно долго беседовали, но я не старалась прислушиваться к их словам. Мне было тошно. С печью мы провозились до позднего вечера, сделав лишь треть работы, которая требовала тщательности и аккуратности. Я отправилась домой, только у подъезда сообразив, что сказала Стасу о своем намерении ночевать у отца. Плохая игра, Дина, очень плохая! За ужином Никола сообщил во всеуслышанье, что вчера заходил Стас. – И что? – спросила я. – Я же тебе все объяснила. – Ни фига, – ответил сын. – Вообще, он заходил ко мне, но спрашивал про тебя. Я сдержалась и не поинтересовалась, что же спрашивал Стас. Никола нагло усмехнулся и пожал плечами. – Он очень симпатичный, – заявила Ксюха. – Это кто симпатичный? – грозно поинтересовался Никола. Я дернулась от возмущения и спросила, не хочет ли Ксения еще чаю. – Хочу, конечно, – ответила нахалка. А позже, когда я громыхала вымытой посудой, укладывая ее в сушилку, Ксюха зашла на кухню. – Вы все время сердитесь на меня, Дина Николаевна, – сказала она. – Почему? От неожиданности я чуть не уронила тарелку. – Отчего ты так решила? Зачем мне на тебя сердиться? – Я же вижу, Дина Николаевна. – Ну что ты можешь видеть? – раздраженно спросила я и осеклась, вдруг вспомнив вчерашний разговор с матерью Стаса. – Мы уйдем… как только сможем снимать комнату… – сказала Ксения и посмотрела на меня в упор, ни дать, ни взять маленький упрямый бычок, если так можно сказать о девушке. Все мои проблемы вдруг показались мизерными на фоне того, что у меня уводят сына, это было неминуемо, и я ничего не могла сделать, лишь покорно смириться. – Вы не уйдете… Ксюша, зачем? Это лишние расходы… у вас есть своя комната, квартира у нас небольшая, но вполне пригодная для троих человек. Или вы…? – догадка молнией мелькнула в голове, обдав меня жаром. – Нет, не беспокойтесь, – Ксения поняла меня с полуслова. – В этом отношении мы совсем не спешим. – А как твои родители относятся к твоему уходу? Ты помирилась с ними? – Знаете, Дина Николаевна, – помолчав, сказала Ксения. – Они совсем другие, не такие как вы… С ними трудно… – А со мной легко? Но тебе все равно нужно мириться и договариваться, это же родители. – Я понимаю, но пока… нет… вы знаете, я Колю очень люблю… очень, я просто жить без него не могу… – у нее вдруг задрожали губы и голос, а я все-таки уронила тарелку.
Tatiana: Хелга и дрожь, и улыбка, и даже, пусть в глубине души, но слезы Хелга пишет: – Я понимаю, но пока… нет… вы знаете, я Колю очень люблю… очень, я просто жить без него не могу… – у нее вдруг задрожали губы и голос, а я все-таки уронила тарелку. Я не знаю, что сказать... Пока нечего - я под впечатлением... Знаешь, пусть в меня кидают помидоры, но мне кажется, что после перерыва у тебя появилось еще что-то, чего не то, чтобы не было, но не так ярко было заметно в первой - доперерывной - части... Спасибо! Извини, не буду выдергивать цитаты и т.д. Не хочу портить послевкусие...
Цапля: Хелга У меня нет слов, как это... щемяще и изумительно Спасибо.
Надина: Хелга Спасибо. Берет за душу...
chandni: Хелга Какие кусочки!!!
Mirani: Хелга - спасибо! Так трогательно, так тонко и так неожиданно! Хелга пишет: Стас, а это был он, резко отодвинул стул, стоящий напротив, и сел, уставившись на меня. – Это ты, Дина, это все-таки ты… – сказал он. – Здравствуй… Не думала, что встреча всё-таки произойдёт! Даст ли она успокоение Дине или пробудит вновь былые чувства?... Хелга пишет: – Я понимаю, но пока… нет… вы знаете, я Колю очень люблю… очень, я просто жить без него не могу… – у нее вдруг задрожали губы и голос, а я все-таки уронила тарелку. Так здорово, что у двух совершенно разных женщин есть то, что их объединяет! ...Любовь, наверное, всех объединяет! Отдельное спасибо за чудесные и такие чувственные строки стихотворения!
Marusia: Хелга Очень проникновенно и щемяще Согласна с Tatiana : перерыв пошел на пользу Пятерым мужчинам Хелга пишет: А может, ничего у них и не выйдет… – Ты не можешь этого знать, Дина… вспомни Митю… Я помнила Митю, всегда помнила…
Хелга: Как-то я растерявшись, поскольку лишила слов читателей... Не хотела... Неужели получилось слишком душещипательно? Мелодраматично? Marusia пишет: перерыв пошел на пользу Пятерым мужчинам Перерывы предстоят, поскольку отпуск и все такое... А раз они на пользу, то значит это хорошо... правда автор может забыть, о чем писала... Спасибо!
chandni: Хелга пишет: Неужели получилось слишком душещипательно? Мелодраматично? нет, получилось просто замечательно!
Axel: Хелга От последней фразы у меня прямо слёзы выступили.
Tatiana: Хелга пишет: Не хотела... Неужели получилось слишком душещипательно? Мелодраматично? *укоризненно покачиваю головой* кокетничаете, девушка.
Хелга: Tatiana пишет: кокетничаете, девушка Нет, я серьезно, размышляю на тему. Не хочется мелодрамы...
novichok: Хелга Не ожидала, но надеялась, на возможную встречу.. Как оно там будет, автор покажет.. Папа у Дины хороший, понимающий
apropos: Хелга, солнце! Дождались Стаса - ТОГО... (теперь не знаю, как дождаться продолжения - мучительница!) Даже не предполагаю, что там будет - вернее, предполагаю, но предполагать не хочется. Словом, все щемяще-грустно, но очень красиво. Одного Стаса Дина уже кинула, теперь хочет это проделать со вторым - остается только надеяться, что он не сдатся, а ей от него убежать и скрыться - некуда. Что только и радует. Объяснение Ксюхи и Дины - отдельный разговор. Хм. Матери легче - когда ее сына любят, или - нет? - риторический вопрос, впрочем имеющий несколько вариантов ответа.
Хелга: apropos пишет: Матери легче - когда ее сына любят, или - нет? - риторический вопрос, впрочем имеющий несколько вариантов ответа. Вариантов несколько, конечно, но все-таки лучше, когда любят. Спокойнее для матери, если отбросить ревность и прочая...
Marusia: Хелга пишет: Перерывы предстоят, поскольку отпуск и все такое... То есть до отпуска вы с Диной с Мужчинами не разберетесь * шепотом* А с Белоконным принцианством? *ещё тише* А когда на Севере начинается отпуск
Хелга: Marusia пишет: А когда на Севере начинается отпуск Уже начался...
bobby: Хелга Наконец-то! Встреча с первым Стасом - и неожиданная и ожидаемая одновременно. Судя по всему, он тоже ищет призраков прошлого. Неужели приезжал туда каждый год?.. Так жаль и его, и Дину. Вот уж юношеский максимализм и романтизм что делают! Что касается второго Стаса - очень надеюсь, что своим напором и любовью (также надеюсь) ему удастся переубедить Дину, что она поступает несколько глупо. Никола - прелесть, и Ксюха - тоже.
Леона: Хелга спасибо! Такая встреча, неожиданная, но ожидаемая! Хелга пишет: на дверях висел огромных размеров амбарный замок, словно сигнал: вход в прошлое закрыт. Как сказано! Задумалась: для меня, наверное, такой замок послужил бы знаком, я бы развернулась и ушла. Но Дина - совсем другое дело! Подругу Марью уже люблю.
Хелга: Гм-м-м... там где-то была какая-то встреча... --------------------------------------- Сердце, казалось, на мгновение остановилось, затем гулко бухнуло и зачастило, словно пытаясь пробиться наружу сквозь прутья ребер. Я осторожно поставила стакан на стол, рука дрожала, пальцы невольно смяли мягкий пластик, стаканчик наклонился и упал. Я наблюдала, как прозрачное пятно расползается по грязновато-голубой столешнице, угрожая ручейком стечь на пол. Я боялась, что подниму глаза, и Стас исчезнет, испарится в полуденном мареве, словно галлюцинация от солнечного удара. — Дина… — повторил он, и я решилась взглянуть на него. Он сидел напротив, крутя в руках солнечные очки, прядка влажных темных волос упала на лоб, но он не убирал ее, смотрел на меня пристально и пронзительно, глаза не улыбались, в них не было и удивления. Что-то иное, непонятное мне. Он почти не изменился, лишь немного погрузнел, как бывает с мужчинами на стыке тридцати. — Стас… — наконец прошептала я, безуспешно пытаясь вернуть себе дыхание, а смятому стаканчику — вертикальное положение, и замолчала. Шумная южная набережная вдруг, как в кинокадре, ушла на задний план, размылась, приняв нечеткие очертания, и я словно оказалась за прозрачной стеной, отделенная от мира, вдвоем со Стасом. — Пойдем, — вдруг резко, почти грубо, сказал он, вставая и, взяв меня за руку, потянул за собой — из кафе, по набережной — несколько шагов, и мы свернули в знакомый проулок, ведущий наверх, в гору. — Куда ты меня тащишь, Стас? Я ведь… мне нужно уезжать… я не могу… — бормотала я, но шла, почти бежала за ним, не сопротивляясь и ничего не видя вокруг, как слепая. Он вдруг резко остановился и отпустил мою руку, словно пришел в себя. — Извини, я должен был спросить… хотя, я так… так рад, что встретил тебя. Тебе нужно уезжать? Куда? Где ты остановилась? — В Приморске, это по побережью… — я махнула рукой в противоположную сторону той, в которой находился городок, где отдыхали мы с Митей и Николой. — Я знаю… — перебил он меня. — Только Приморск находится там… — Вечно путаю направления, — пробормотала я. Мы стояли на узком тротуаре, перебрасываясь ничего не значащими фразами. С моря потянуло легким бризом. Куст цветущей азалии розовой пеной рвался сквозь синий штакетник палисадника, возле которого мы остановились; акация, усыпанная желтым пухом цветов, покачивала ветвями; по выщербленным плиткам тротуара двигались, меняясь местами, солнечные пятна. Мимо прошла женщина, и нам пришлось потесниться, прижавшись к забору, мой локоть скользнул по руке Стаса, я отдернула руку и взглянула на него, щеки обдало жаром, и солнце было здесь не причем. — И не только направления… — сказал он куда-то в пространство. — У меня электричка… через… — я взглянула на часы, — полчаса… — У меня машина, я отвезу тебя… — Но… — я хотела сказать, что у меня есть муж и… сын, что я не могу, не должна задерживаться здесь, что они ждут меня, но слова замерли на губах. — Идем, — сказал он, тон его вдруг изменился, стал насмешливо-веселым, таким знакомым, — Мы встретились, надо же отметить это дело. А потом я отвезу тебя. — Но… есть еще следующая электричка… Только не долго… — я попыталась ответить в тон ему, но получилось скорее жалко, чем весело. Он зашагал вперед, снова взяв меня за руку, улица поднималась все круче вверх, затем сворачивала влево, тянулась вдоль глухой стены, увитой плющом, еще несколько шагов, и мы поравнялись со знакомой калиткой, за которой выложенная плиткой дорожка, теряясь среди кустов, вела к двухэтажному дому. Я задохнулась и замедлила шаг, но Стас потянул меня, не давая остановиться. — Идем, здесь рядом маленькая шашлычная, посидим, поговорим. Не беспокойся, я отвезу тебя. Ты чудесно выглядишь, похорошела… Ундина… Скрывалась от меня в волне морской, исчезла, растворяясь в толпе людской… Ты голодна? Я чертовски хочу есть, как раз прикидывал, куда податься… Случайно свернул на набережную… Резкость его тона совершенно пропала, это был тот прежний Стас, которого я знала, легкомысленный поэт, очаровательный болтун и… отец моего сына. Шашлычная оказалась странным близнецом той, в которой мы вчера ссорились с Митей. Сад, столы под деревьями… Сев за столик под кривоватой черешней, дразнящей глаз гроздьями аппетитно-бордовых ягод, я почти с отчаянием подумала, что в Приморске меня ждут Никола и Митя, и вдруг вспомнила, что оставила новую шляпку в кафе на набережной. Потерялась в бездне морской, В пене синевы выжидая. Заблудилась в толпе людской, Среди тысяч лиц пропадая. Закрывала засовы, навесив замки, Исчезала в вагонном окне. Тысячу рассветов движеньем руки Увезла, не вернула мне. Пустота пробелов, молчанье лакун, Непрожитыми днями проплыли. Тысяча солнц, тысяча лун Другим, но не нам светили. И встретившись дрожью неверных тел Под тысяча первой луною, Умирая, тебя я убить хотел За ту тысячу солнц не со мною… *********** Огромный гулкий зал, бывший заводской цех, понемногу заполняется людьми, коллегами – художниками и ранними посетителями. Выставка-ярмарка — причудливая смесь образцов разнообразных ремесел, которые живут, не теряя своего значения в набитом артефактами и электроникой мире. Отчего в человеке сохраняется стремление к уже, вроде бы, функционально не важным вещам: каминам, печам, примитивным глиняным горшкам, деревянным ложкам, грубо тканым гобеленам? Либо это желание украсить жилище, либо инстинктивное стремление почувствовать истоки, дыхание того мира, когда вещи были грубы и просты, и оставались продолжением природы, ее частью? В человеке горит, подчас тлеет, иногда пылает, неуёмное стремление творить, реализовать себя любым доступным способом. И отчего меня с утра занесло в пафосную философию? Хотя, трудно не впасть в пафос среди великолепия, созданного руками коллег, профессионалов и любителей, художников по образованию и по натуре. Кажется, для меня трудно было увидеть что-то новое, ведь я бывала здесь почти ежедневно в прошедшую неделю, но сегодня, словно впервые, прошла вдоль разноцветья гобеленов, поражающих воображение фантазией авторов и техникой исполнения; полюбовалась удивительными куклами – гимнастками, изгибающими в невероятных пируэтах свои внушительные, но женственные формы, туго обтянутые узорчатыми, цветастыми тканями; задержалась возле пастельной чистоты батиков, коснулась глади узорчатых каминных изразцов, словом, наполнилась умиротворением и покоем от созерцания красот, забыв на время о метаниях и сложностях жизни. Сложности и метания, впрочем, очень скоро напомнили о себе, материализовавшись в образе до безобразия симпатичного блондина, мысли о котором, а тем более, он сам во плоти, вызывали во мне гремучую химическую смесь любовного волнения с житейским смятением. Стас здоровается официально-ироничным «Добрый день, Дина Николаевна» и проводит ладонью по моему плечу, то ли чтобы удостовериться в том, что я здесь и живая, то ли утвердить некое свое право. Или он просто хотел дотронуться до меня, также как мне хотелось коснуться его? — Ты меня пригласила, я пришел… — Очень хорошо… Давай, посмотрим? Здесь очень много интересного… — говорю я, радуясь естественному поводу просто побродить по выставке, обмениваясь впечатлениями и ничего не значащими фразами. Я снова отправляюсь тем же маршрутом, теперь уже со Стасом, рассказывая ему об авторах понравившихся вещей. Он слушает, кивает, то улыбается, то вдруг хмурится, бросает короткие замечания, здоровается с моими знакомыми, которые попадаются на каждом шагу. — А ты очень популярна… — с усмешкой замечает Стас. — Тебя это смущает? — Почему это должно меня смущать? — Тебя, кажется, вообще мало что смущает… — Да, вот таким наглым уродился… Лицо его кривит усмешка, но тотчас же исчезает, и Стас говорит, как ни в чем не бывало: — Покажи мне свои работы… — Ну, это не самое интересное здесь, — уничижаюсь я. — Скромничаешь? Не надо скромничать… я видел кое-что из твоих работ, и хоть я не спец в этом деле, но они стоят внимания… Как и ты сама… — Тебя же, по твоим словам, привлекают женщины-труженицы, — ядовито бросаю я. Он щурится, сжимает мой локоть, взгляд его скользит по моим губам, ниже… — Хочу уточнить твое глубокое замечание — одна из женщин-тружениц, которая, почему-то не хочет этого понять… Что называется, сама нарвалась на то, чего пыталась избежать. И кто, спрашивается, тянул за язык? От необходимости отвечать меня спасает визг микрофона — начинается торжественная часть — открытие ярмарки с участием заместителя заместителя мэра и прочих сановников. — Дина! — слышу позади знакомый голос и, обернувшись, вижу собственное семейство в полном сборе: отца и его милейшую Анну Павловну, аккуратную стройную с коротко подстриженными темными волосами, в прядки которых эффектно вплелась серебристая седина, за ними возвышается Никола, мой красавчик, у его плеча — пышноволосая головка Ксении. Отец подходит, прихрамывая, чмокает меня в щеку. — Привет, дщерь! Выбрались с Анной на вашу выставку, и внучка с Ксаной с собой прихватили. Хочу немного поснимать. На плече отца неизменный «Кодак» образца 1970 года. Никола улыбается, обмениваемся взглядами с Ксюхой. Вчерашний разговор изрядно подточил барьер, выстроенный нами при первом знакомстве. — Здравствуйте, Дина, очень рада, давно с вами не виделись… Здороваюсь с Анной Павловной, чувствуя себя невзрачной простушкой, случайно попавшей на светский раут. Она всегда подчеркнуто вежлива и сдержанна — не зная ее, нельзя и подумать, что в душе этой женщины кипят поистине шекспировские страсти, против которых мой отец, как оказалось, ничего не имеет. Стас подхватывает меня под локоть, кровь приливает к лицу, и спасения от этого нет. Отец вопросительно смотрит на нас. — Это… это… мой знакомый, Станислав… э-э-э… — мямлю я, злясь на свой, вечно афиширующий состояние хозяйки, организм. — А это мой отец, Николай Николаевич… — Можно просто Станислав, — наглец расплывается в улыбке, но, кажется, все же смущен. В борьбе с личным Красным морем на минуту выпадаю из действительности, пропустив продолжение церемонии знакомства и рукопожатий, но на следующей минуте меня настигает взгляд отца: «Твой?» «Ничего подобного», — округляю глаза. «Врешь», — усмехается отец. «Да, но это так… просто»… «Удачи, дщерь!» «Прекрати» «Молчу, молчу…». — Мы благодарны администрации и лично господину…!» — гремит со сцены голос, эхом отражаясь от металлических перекрытий крыши цеха. Перед нами, негромко переговариваясь, останавливаются двое мужчин. Стас плотно и сильно прижимает мой локоть к себе, я дергаюсь, возмущенно зашипев: — Ста-ас… Один из стоящих впереди, темноволосый, с бородой в процессе отрастания, оборачивается и смотрит на меня в упор. Лицо его мне знакомо, я узнала бы его из тысячи лиц.
Цапля: Хелга , золотко ты наше Как же это осязаемо - южный день, ароматы и оттенки цветущих деревьев, Дина-все-еще -неспокойная и оба Стаса Как великолепно написано...
apropos: Хелга Это - чудо! Сколько встреч - сразу, и каких... На разрыв души и сердца... Уж если читатели в необычайном волнении и переживаниях, страшно подумать, что творится в душе у Дины. На пике. Стихи - изумительны! Ну и проза - как всегда, у тебя.
Tatiana: Хелга пишет: Один из стоящих впереди, темноволосый, с бородой в процессе отрастания, оборачивается и смотрит на меня в упор. Лицо его мне знакомо, я узнала бы его из тысячи лиц. Ох... Все слова, которые я собиралась написать до прочтения этой фразы, сразу выветрились из головы... Осталось только одно - ожидание.
Леона: Хелга ! Ты понимаешь, что теперь обрекла читателей на непрекращающееся подпрыгивание перед монитором в ожидании продолжения?!!!
Цапля: Леона пишет: Ты понимаешь, что теперь обрекла читателей на непрекращающееся подпрыгивание перед монитором в ожидании продолжения?!!! Да это хроническое наше состояние после выдачи продолжения Пятерки. инсинуации распирают .
chandni: Хелга Просто здорово!
bobby: Хелга Хелга пишет: Лицо его мне знакомо, я узнала бы его из тысячи лиц. У меня тоже в результате такой встречи все слова повылетали из головы. Только и осталось сказать: Вот это да-а! и ожидать продолжения. Стихи замечательны - столько чувств...
Хелга: Дамы, благодарю всех за добрые слова , надеюсь, что повествование не становится абсурдным...
Marusia: Хелга Если солнечный удар от первой части еще как-то прогнозировался, то от стихов и второй части - полный и безоговорочный нокаут
Калина: Хелга Неужели встретились два Стаса? *подпрыгивая на месте от нетерпения* и когда же следующий кусочек? Ведь на самом интересном .... и так два раза.
Джастина: - Самый популярный из смайликов этой темы! Подпись к нему "И хде же продолжение?" Хельга, не томи! Сил нет гадать!
chandni: Джастина пишет: - Самый популярный из смайликов этой темы! Подпись к нему "И хде же продолжение?" не, не только этот, еще и этот
Хелга: А что гадать, дамы? РОман в стиле бразильского сериала получается...
chandni: Хелга Это что это ты такое наговариваешь на наш замечательный роман, а? Мы тут ждем, ждем, ждем, понимаешь, а она... Зря ты так, солнышко! На мой вкус - классно получается!
Marusia: Но-но-но! Ты свой РОман с бразильскими сериалами не ровняй Там все гораздо круче по части вновь открывшихся либо временно потерявшихся из виду родственников
Джастина: Marusia пишет: Ты свой РОман с бразильскими сериалами не ровняй Согласная я! Тебе, Хельга, до бразильского еще далеко , расти ткскзть еще и расти!!! Никто еще ни разу даже в обморок не упал, не говоря о скоростижной амнезии, чудесном исцелении от неизлечимой болезни и т.д. и т.п. Так что у нас все умеренно и неспешно, в строгом соответствии с обстановкой, с трепетностью но величавостью русской природы.
Леона: Очередное наступание на грабли совершилось.
Axel: Хелга Какое чудное продолжение!
Юлия: Хелга Прошлое и настоящее схлопнулось, оставив читателя задыхаться в вакууме недочтизма. Стас №1 - лохматый, большой, могучий - явился словно племянник дядьки Черномора из бурлящих волн своих стихов и заслонил собой солнце - всех остальных мужчин, в количестве четырех особей, включая Черного. Хельга, это просто замечательно! Не могу подобрать слова, чтобы выразить своим чувства, их так много, что мысли разбежались в ужасе. Моя страстная привязанность к Стасу №1 заставляет меня заранее страдать в ожидании развязки . Хотя, кто знает, как все обернется?.. Спасибо тебе!
Хелга: — Как ты здесь оказалась? — спросил Стас, наполняя бокалы прозрачным, чуть золотистым вином. — Отдыхаю в Приморске.. — Одна? — Нет, с мужем… и… — Ты вышла замуж? — спросил он после паузы. — Да… — Счастлива? — вопрос прозвучал резко, — Да… — ответила я. — Ну, тогда за встречу и за твое счастье! — он приподнял бокал, осушил его одним глотком. — За встречу… — пролепетала я. — Я уже говорил, что ты похорошела? — Говорил, спасибо за комплимент… — Это не комплимент… это правда… Он протянул руку и коснулся моих волос. Он выпил лишь бокал сухого вина, но глаза его показались мне пьяными, пьяными и манящими, затягивающими в себя, как водоворот. — А ты? Отдыхаешь? Как поживает твоя тетушка? — спросила я, стараясь направить разговор в официальное русло. — Тетушка умерла. Я здесь скорее по делам, чем на отдыхе, продаю ее квартиру. — Мне жаль… извини… Он промолчал, смотрел на меня, снова наполнил бокалы. Я не смогу вспомнить, о чем мы говорили дальше. Мы могли говорить о чем угодно: о перестройке, последнем фильме, вкусе шашлыка, погоде на завтра — тема не имела значения, потому что слова просто потеряли смысл, он касался моих рук, волос, потом провел кончиками пальцев по щеке, губам и проклятье моей женской природе, которая отчего-то, никого не спрося, выбрала для себя именно этого мужчину, того, с кем у меня ничего не получалось, кроме… ребенка. Он повел меня за собой по тенистым улочкам в дом, где снимал комнату, просторную пустую комнату, и я пошла за ним, словно лягушка в пасть к удаву. У меня не было ни прошлого, ни настоящего, у меня не было имени… Не было ни моря, которое несколько минут назад гулко шевелилось где-то там, снаружи, за окнами пустой комнаты, ни солнечных бликов на стенах, отраженных стеклом открытого окна, ни звуков городка, доносящихся с улицы. Я стала частью мужчины, который обнимал меня, растворилась в нем, я стала бестелесной, покорившись слабому своему телу, потеряв волю и способность рассуждать. А он был нежен и груб, он то возносил меня на пронзающую высоту, то швырял вниз, до боли, до искусанных в кровь губ. Стас лежал, закрыв глаза, но не спал, потому что едва я шевельнулась, он повернулся ко мне, темные глаза глянули ясно, совсем не сонно. Сейчас я скажу ему, что у него есть сын… Как он отнесется к этому? Он не может не порадоваться. Но… Митя. Мысль о Мите пронзила меня холодной остротой. Митя… Мысль о нем убивала меня беспощадным укором в предательстве. Но сейчас я должна сказать Стасу, что у него есть сын… — Стас… — Дина… Мы начали одновременно, я замолчала, он закашлялся… — Что ты хотела сказать? — Нет, ничего, говори ты… — Но ты хотела… — Ты скажи, потом я…. — Дина… я уезжаю, через неделю… — Да, ты говорил, что скоро уезжаешь… — Нет, я не о том… я уезжаю… из страны, в Штаты, надолго, возможно, навсегда… Створка открытого окна качнулась, по потолку, ломаясь, веером побежали солнечные полосы, ветер натянул пузырем и бросил тонкую занавеску. — Прости меня… я не ожидал… всего этого… что встречу тебя... Он уезжает… уезжает навсегда — слова молотком стучали в голове. «Почему ты не сказал мне?» — я не озвучила вопрос, он неспрошенно застыл на губах. «Почему он должен был говорить мне об этом? Кто я ему? Случайно встреченная девушка, с которой он неплохо провел время, удачно встреченная женщина, которой он воспользовался, поскольку она не имеет ни капли самоуважения, ни толики гордости, ни щепотки чести, бросившись ему в объятия по первому зову, едва он коснулся ее… Разве это не импонирует мужчине, не тешит его самолюбие? Тем более, он уезжает, и милое приключение номер два его ни к чему опять же не обязывает. Что я наделала? Зачем, зачем я сделала это? Слова крутились в голове тупым хороводом, Стас что-то говорил, но я не слышала его, сосредоточившись на одном: одеться и бежать, бежать, пока не ушла последняя электричка… Я взбирался на кручу Забытой тропою, Разбивая колени, Природу кляня, И цеплялся за камни Усталой рукою, Неизвестно зачем, Никого не виня. Я стоял наверху, Задохнувшись от ветра, Что пощечиной жестко Хлестал по щекам. Я был счастлив тогда – Ведь распахнута клетка, Мир с ладоней моих Водопадом стекал. Я шагнул в никуда, В тот пронзающий ветер, В безнадежье простора, В свободы запой, Но узнал, идиот, Безразмерна та клетка, Просто прутья пореже, Да стражник другой. ************ В его темных волосах, таких же спутанно-кудрявых, как в молодости, поблескивает седина, сетка морщин у глаз, он высок и грузноват. Он, кажется, окаменел и потерял дар речи, впрочем, то же самое можно сказать и обо мне. Импровизированная скульптурная группа «Встреча бывших…». Стас, как представитель сильного пола, первым приходит в себя. – Дина? Неужели это ты? Звук его голоса возвращает мне способность двигаться и говорить, но лишь отчасти, потому что мое короткое «Да, как видишь, это я» звучит хрипло и, вероятно, вызывающе. Как он здесь оказался? Откуда? – Очень рад встрече, – говорит он. – Не ожидал… никак не ожидал… а я тут с… – он поворачивается к своему спутнику – плотно сбитому мужчине лет сорока, – Это Джим Кармайкл, мой коллега, американец… Моя… давняя знакомая, Дина… – Николаевна, – машинально говорю я, кивая Джиму Кармайклу. Через несколько секунд до меня доходит, что рядом стоит Стас, а позади – папа, Анна Павловна, Ксюха и Никола… и мне нужно продолжать процедуру знакомства. Над залом гремит голос какого-то чиновника, воспевающего российские традиции, которые бережно сохраняются и воспроизводятся руками простых тружеников. У меня вдруг начинает кружиться голова, Стас не отпускает мой локоть, Стас смотрит на меня, Джим Кармайкл говорит со страшным акцентом: – Мне очен приятен знакомиться с вам, Дина Никола-ев-на… – Познакомьтесь, это… Станислав, мой знакомый… – говорю я, пытаясь вытащить свой локоть из цепких рук Стаса. – А это мой отец, Николай Николаевич…. Я продолжаю представлять свое семейство, и какой-то дикий инстинкт заставляет оттягивать момент, когда мне придется знакомить его с Николой. Но момент этот неминуемо наступает… через минуту. Никола протягивает руку, сначала коллеге Джиму Кармайклу, затем Стасу. Приглушенный гул голосов, наполняющий зал-цех внезапно переходит в гром оваций – выступающий закончил свою речь. Я смотрю на Стаса и Николу, они стоят друг напротив друга, словно зеркальное отражение длиною в двадцать лет. Стас отпускает руку Николы и бросает на меня взгляд. Толпа вокруг начинает растекаться по разным направлениям, торжественная часть завершилась. – Дина… – говорит Стас. – Дина… Николаевна, надеюсь, мы с вами… с тобой, встретимся и поговорим… – Стас смотрит на Николу, затем на меня. Вопросительно. Или мне это кажется? Он понял? – Да, – бормочу я. – Конечно встретимся… А сейчас… сейчас нам надо идти… Идем, Ста… Станислав. Стас смотрит на меня вопросительно. Он понял? – Может быть, мы пригласим твоего знакомого в гости? – спрашивает он. На этой высокой ноте я теряю самообладание, и это, видимо, настолько явственно отражается на моей физиономии, что Стас буквально оттаскивает меня за свою спину. – С удовольствием приду, – отвечает Стас, наблюдая за нашими маневрами. Интересно, куда мы со Стасом можем пригласить Стаса в гости?
Tatiana: Хелга Ох, это я вовремя зашла. Наконец-то эта встреча. Хелга, нет слов - перевариваю.
Цапля: Хелга Хеееелга, ну как все вот так ... Я прям дышать забыла. Вот вроде не могу не сказать - не ждала, и не могу сказать - ожидаемо. Красиво, щемяще, так близко... И страшно мучает вопрос - действительно, что же будет дальше? А ведь дальше будет сложнее...
apropos: Хелга Убийство... Убийственные встречи, разговоры, чувства, переполняющие героев и читателей... На разрыв... У меня сердце так колотится, что сейчас может выпрыгнуть... Как все завязалось-то...
Mirani: Хелга, так неожиданно, так щемяще-завораживающе! Атмосфера твоего повествования поглощает и уже не отпускает на свет дня! ...Надо всё обдумать...или перечитать!
Axel: Хелга Закрутилось... Почему-то Стас №1 перестал вызывать у меня симпатию. Но дождусь продолжения.
Хелга: Axel пишет: Почему-то Стас №1 перестал вызывать у меня симпатию. О, вот это замечательно! Да, еще вопрос к читателям: не смешались ли Стасы в последней части?
Цапля: Axel пишет: Почему-то Стас №1 перестал вызывать у меня симпатию черт бы его побрал, это номера один, но для меня он все равно намбер ван ))) Красиво написан, чертяка.
Tatiana: Хелга пишет: Да, еще вопрос к читателям: не смешались ли Стасы в последней части? А что, должны были? Нет, солнце, они, как вода и масло, - не смешиваются.
bobby: Хелга Вот встреча так встреча! Встреча ничего пока не разрешила, только лишь еще больше запутала. Мне почему-то стало жалко обоих Стасов...
Бэла: Хелга ..... Сейчас, сейчас. Только дыхание восстановлю. О, Господи. Два скорых поезда ехали себе по параллельным веткам, никого не трогали. Рука всемогущего волшебника Автора перевела стрелки. и вот они уже несутся навстречу друг другу. Спасти их от катастрофы может все тот же волшебник Автор, прихотливо играющий стрелками путей. Че-то такой прям комок в горле... Не могу собраться в кучу, рассыпалась. Ты - фантастична (ты же знаешь?)
Хелга: Бэла пишет: Автор, прихотливо играющий стрелками путей. Как бы аффтору не переиграть...
Калина: Хелга Первая часть - просто что-то невероятное. А стихи - невероятно невероятное. У Дины постоянный женский страх оказаться смешной, непонятой, ненужной и ... использованной. Всегда в роли жертвы и никогда в роли победителя. Очень-очень жизненно.
novichok: Хелга просто потеряла дар речи Так свести в одну точку!! bobby пишет: Мне почему-то стало жалко обоих Стасов... А вот несмотря и невзирая, верю в судьбу и Стас№1
Хелга: "ворчливо" Ну что за читатель пошел: в обмороки падают, слова теряют, безобразие. Калина пишет: У Дины постоянный женский страх оказаться смешной, непонятой, ненужной и ... использованной. Всегда в роли жертвы и никогда в роли победителя. Очень-очень жизненно. Что-то все мои героини этим страдают... авторское видение...
Юлия: Хелга Что же ты с нами делаешь?! Расставание и встреча через двадцать лет в одном отрывке - это какое же сердце выдержит?! Хелга пишет: Axel пишет: цитата: Почему-то Стас №1 перестал вызывать у меня симпатию. О, вот это замечательно! Это как понимать, Автор?! Цапля пишет: черт бы его побрал, это номера один, но для меня он все равно намбер ван ))) За что его должен побрать черт - не поняла, но то что намбер ван - novichok пишет: А вот несмотря и невзирая, верю в судьбу и Стас№1 Вопреки очевидности длинной в двадцать лет....
полная версия страницы