Форум » Хелга » Триктрак - 2 » Ответить
Триктрак - 2
Хелга: Автор: Хелга Название: Триктрак
мариета: Хелга пишет: На свете есть миллионы мущщин... Не, это не просто ружье на стене. Это пушка, которая прогремит с силой "Авроры" Ставлю на Акулыча как отец "будущего" ребенка!
Хелга: мариета пишет: Ставлю на Акулича как отец "будущего" ребенка! Ставка принята, мэм!
apropos: apropos пишет: Акулыч расстарался и показал высший пилотаж.Как и перерубить канат от лодки паромщика. Это я правила пост - и случайно удалила реплику про поцелуй, мост - и лодку вставила не туда. Хелга пишет: нечего было приставать к парню Где ж она приставала? Когда-то (давно уже) имела глупость пригласить в театр -за что и поплатилась. А потом - ни-ни. Так что он сам теперь за ней забегал. Хелга пишет: не ударил лицом и не посрамил чести и прочая... Даже не сомневалась. мариета пишет: Ставлю на Акулича как отец "будущего" ребенка! Не, я поостерегусь - памятуя о коварстве автора.
Хелга: В том, что Акулов умел целоваться, а она не очень, Ася убедилась еще тогда, на ночном Кировском проспекте, а сейчас она просто поддалась ему и отчего-то ослабла, словно под кожу впрыснули яд, лишающий воли. – Пойдем? – прошептала она, когда смогла говорить. – Куда? – спросил он. – Куда-нибудь… Определив таким образом конечную цель намеченной экспедиции, она сунула ноги в туфли, стащила с вешалки плащ, как позже оказалось, не свой, а Лелькин, с помощью галантного кавалера Акулова надела его прямо на свой клетчатый халатик, и они выскользнули из комнаты, оставив Лелю с Мишей тет-а-тет, на радость или на беду – неведомо. Вечер выдался теплым и сухим, сумерки нежно обнимали город преддверием белых ночей. Во дворе намеревались зацвести каштаны, еще не раскрыв свои свечи, но приготовившись, словно к параду. На площадке за каштанами парни шумно гоняли мяч. У Аси от смятения и вина закружилась голова. Леня подхватил, плотно прижал Асину руку локтем, словно понял, что она не слишком уверенно ступает. Или она качнулась, когда спускалась по ступенькам крыльца? – Не трепыхайся, – сказал Леня, улыбаясь. – Как же ты любишь вырываться и сопротивляться. – Правда? – спросила она, вспомнив Веселова и решив, что он намекает именно на него. Взглянув на следы дуэльных ранений на лице Лени, пробормотала виновато: – Извини. – За что опять? – поинтересовался он. – Ну… за глаз, за то… если бы не ты… – она замолчала, стыдясь своих воспоминаний, вновь мысленно переживая тот вечер и содрогаясь от этого. – Ладно, проехали… – сказал Леня. – Разберемся. Ты, думаю, сегодня бездомная? – Думаешь? – спросила Ася. – Переночую у девчонок. – Ну смотри, как скажешь, – протянул он, усмехаясь. – Пошли, ты же пригласила меня погулять… – Ты просто негодяй, – сказала Ася, рассмеявшись с каким-то облегчением. – Все время будешь надо мной насмехаться? – Пока ты не перестанешь сопротивляться, – ответил он. – Ты надо мной смеешься, – повторила она, не зная, что он имеет в виду и как реагировать на его слова. – Ничуть… Акулов был и оставался загадкой. То, что он был весьма популярной среди особ женского пола личностью, одновременно и повышало и понижало его статус. То, что он проявлял к ней, Асе, явный интерес и даже дрался, заступаясь за ее честь, тревожило, пугало и сводило ее с ума. Она увязала в нем, как Братец Кролик в смоляном чучеле, накрепко приклеиваясь сначала кончиками пальцев, затем ладонями, а потом и сердцем. Ей хотелось и не хотелось знать, почему он пришел к ней, почему выбрал ее, неуверенную в себе, неумелую в любви, робкую девушку. Она действительно нравилась ему или он просто поставил себе некую цель? Эти мысли и тревоги оставались с нею, но были отправлены в ссылку, на далекие острова, откуда они рано или поздно вернутся, но, конечно, лучше позже, чем раньше. Болтая ни о чем, отбросив опасные темы и словно забыв, что полчаса назад пылко целовались под вешалкой, они вышли к набережной Невы. Сумерки сгущались, волна прохладно и лениво поглаживала гранитные ступени бывшего причала. На Кировском мосту зажглись фонари, а на той стороне реки в отсветах догорающего солнца на фоне темной громады деревьев четко рисовался стройный орнамент решетки Летнего сада. Леня потянул Асю к себе. Было уже далеко за полночь, когда они, по настоянию Аси, вернулись во двор общаги. Посидели в обнимку на скамье под каштанами, на виду у светящихся окон, обсуждая дальнейшие планы. – Ты предлагала пойти куда-нибудь, – шептал Леня ей в волосы. – Теперь все будут говорить, что мы с тобой… – Тебя это волнует? А до сих пор не говорили, Асенька-недотрога…? Асенька… она даже вздрогнула, вдруг сообразив, что он впервые за сегодняшний день назвал ее так. Словно отпустил грехи и дал свое прощение. Недотрога… хороша же у нее репутация! – Ты смеешься надо мной, – в который раз повторила она, злясь на свое занудство. – Возможно, – неожиданно согласился он. Он мог говорить что угодно, она все прощала ему, желая сидеть вот так рядом, прижавшись к его плечу, с горящими от поцелуев губами, слушать его шепот, и шорох листвы над головой. Она так любила его, непонятного синеглазого Леню Акулова. Но ничто хорошее не продолжается вечно, и надо было отпустить его и идти домой или к подругам – искать ночлег. И Ася, с трудом подчинившись голосу разума, оторвалась от теплого плеча и поднялась со скамейки. Леня поймал ее за руку. – Ты куда, Асенька? – Домой, спать… поздно уже. Если, конечно, дверь откроют. И тебе ехать. – А я уже не уеду, Кировский развели. – И что ты будешь делать? – А что ты предлагаешь? Приступ дежавю: вновь, отличаясь лишь в деталях, повторялась апрельская сцена. Планета вертится и никуда от этого не деться. Стукнула дверь, вытряхнув в ночную тишину шумную веселую компанию. – Бегом, быстрей, пока открыто! Ася схватила Леню за руку, и они бросились к входу.
Энн: Хелга Как всегда perfecto! Ася влюбилась - по уши похоже, а в романах это - увы - до добра не доводит
Хелга: Энн пишет: а в романах это - увы - до добра не доводит Только в романах? По-моему, любовь - это дело хорошее, почему же она не доводит до добра?
Хелга: Пока они мчались по двору, по проходной, мимо что-то кричавшей вдогонку вахтерши, вверх по скрипучей деревянной лестнице, она не думала о том, что происходит, охваченная азартом удачи, но, оказавшись у двери своей комнаты, застыла, словно вкопанная. В щели у замка белела записка, Ася вытащила и развернула тетрадный листок. Ты надела мой плащ, я взяла твой. Ключ должен быть в кармане. Уехали в Парголово. Гони Ленчика прочь. Леля Ася, ахнув, обнаружила, что весь вечер разгуливает в плаще подруги, хотя эта рассеянность извинялась временной потерей рассудка и идентичностью плащей. Они имели одинаковый размер и сшиты были в одном стиле, немного отличаясь в деталях кроя. Подруги приобрели эти плащи и керамическую бутылку бальзама «Вана Таллинн» во время однодневной поездки в столицу Эстонии. Ася нащупала в кармане ключ и сжала его в кулаке. Она сама притащила сюда Леню, и пути к отступлению уже практически не было. – Ну что? – услышала она его голос. – Боишься? Он опять насмехался над нею, но пока она искала достойный ответ, он взялся за ручку двери и подергал. – Закрыто. Записка от Лены? Ну что, пойдем дальше? Может, у тебя ключ есть? – Ключ? А… нет… да… Ася вынула из кармана ключ, руки задрожали, она никак не могла вставить его в замочную скважину, хоть делала это тысячи раз. Леня решительно взял дело в свои руки, забрав у нее ключ. Дверь открылась, и они вошли в комнату, но впереди влетело Асино трепещущее сердце. – Они уехали в Парголово, – ответила Ася на немой вопрос Акулова, и едва успела снять плащ, как он обнял ее. – Леня, подожди… – она осеклась на этом слове – кадры фильма упрямо прокручивались во второй раз. – Подожди? Чего ждать, Асенька? – Леня, туфли… я туфли сниму, ногу стерла. – Ногу? Где, дай, я посмотрю. Кажется, он был готов поцеловать ее поврежденную туфлей ногу. – Ой, Леня, нет, не надо… Ася перешла на междометия, ахи, охи и вздохи, пытаясь увильнуть от опасных Лениных рук, и не желая с ними расставаться, с его опасными руками. Но было страшно переходить последнюю черту, она стыдилась своей неопытности, неловкости, глупости и комнаты. Нужно было рассказать ему о себе, признаться, предупредить. Она решилась, когда он расстегнул последнюю пуговицу клетчатого халатика. – Леня… Леня! Леня!! – Что? Что? – пробормотал он. – Леня… я должна сказать тебе. Подожди, ну подожди, я… я… ты очень мне нравишься. Очень уместный момент сообщать о своих симпатиях. – Правда? – выдохнул он. – Да, правда, но… но у меня это в первый раз… – отчаянно выпалила она, словно прыгнула в ледяную воду. Он поднял голову. – И что? Все когда-то бывает в первый раз. Почему бы не со мной? Ты меня проняла, Асенька… – Леня… – внутри все сжалось, словно спазмом. Он вдруг отпустил ее, так резко, что она вздрогнула, не ожидая этой вдруг обретенной свободы действий. Наткнулась на его синий взгляд, вспыхнула, пальцы неловко пытались застегнуть пуговицы халатика – петли вдруг оказались слишком маленькими для ставшими слишком большими пуговиц. – Ты обиделся? – прошептала она. – Нет, я подожду, – просто ответил он. – Надеюсь, ты не против, если я не пойду искать, где поспать, у вас здесь две кровати пустуют. – Ложись на ту, – прошептала Ася совсем осевшим голосом, кивая в сторону Валиной кровати. – Понял, – ответил он как ни в чем не бывало. В комнату вползал жидкий рассвет, растекаясь по стенам и старой мебели. Ася забралась под одеяло почти с головой, молча лила любимые слезы, уткнувшись в подушку. Леня ворочался, кровать скрипела вытянутыми пружинами. Злился или вспоминал Ларису? – Спокойной ночи! – услышала Ася. – Спокойной ночи, – ответила она, бодро, насколько смогла. А по утрУ они проснулись…(с)
Энн: Хелга пишет: любовь - это дело хорошее, почему же она не доводит до добра? Я имею в виду, когда по уши и не в того )))
ulan1408: Энн пишет: когда по уши и не в того А по-моему в того . Я и раньше голосовала за Леню. Описана полная потеря головы потрясающе. От английских кусочков дыхание не перехватывает, читаю спокойно, а здесь переживаю все вместе с героиней. И дочку ей желаю синеглазую. С нетерпением жду продолжения.
мариета: Хелга, ты издеваешься над Леней. При наличии самых благоприятных условий уложила их в разные кровати! Бедный Леня! Для мужчин это же как удар в пах. ulan1408 пишет: От английских кусочков дыхание не перехватывает, читаю спокойно, а здесь переживаю все вместе с героиней. Бесподобно вкусные кусочки! Будто вся Вселена сосредоточена в одних только синих глазах
Скрипач не нужен: Хелга, мариета пишет: При наличии самых благоприятных условий уложила их в разные кровати! Так лучше! Всё-таки это не самые благоприятные условия, когда барышня вся в зажиме. Ничего ему не сделается, Лёне этому. Что-то я начинаю на него зуб точить: уж не лишнее ли трофейное ухо на шее "героя" наша нежная Ася? А мне нравится английская часть. Люблю английские детективы!
Хелга: Энн пишет: Я имею в виду, когда по уши и не в того ))) А как определить, тот он или не тот? ulan1408 пишет: Описана полная потеря головы потрясающе. Спасибо! А мне все кажется, что как-то отрывисто получилось. мариета пишет: ты издеваешься над Леней. При наличии самых благоприятных условий уложила их в разные кровати! Бедный Леня! Ничуть не издеваюсь. Это он сам так поступил, ничего не могла с ним сделать, клянусь. Скрипач не нужен пишет: А мне нравится английская часть. Люблю английские детективы! Ужасно рада, что нравится. Приходится с этой частью сражаться.
ДюймОлечка: Хелга Последние отрывки просто чудесны, волнующи:) мариета пишет: Хелга, ты издеваешься над Леней А мне кажется что вот такой поступок Лени это безусловный плюс, которых у него не так уж и много, что касается барышень.
bobby: Хелга Потрясающе! Асино смятение описано так реально, словно сам все это переживаешь. Когда она уже наконец перестанет сопротивляться? Хелга пишет: Подруги приобрели эти плащи и керамическую бутылку бальзама «Вана Таллинн» во время однодневной поездки в столицу Эстонии. Визитная карточка...
Хелга: ДюймОлечка пишет: А мне кажется что вот такой поступок Лени это безусловный плюс, которых у него не так уж и много, что касается барышень. Или ловкий донжуанский ход... bobby пишет: Когда она уже наконец перестанет сопротивляться? Она ведь пытается, но пока не складывается. bobby пишет: Визитная карточка.. Аха, у меня до сих пор хранится бутылочка, пустая, правда.
Хелга: **** Доберусь до Гастингса и завтра же куплю билет в обратную сторону. No one way ticket! Лучи фар скользнули по мокрой мостовой, какое-то авто проехало мимо, за спиной зашуршали тормоза… Неужели Раскин? Я обернулась, водитель давал задний ход, машина остановилась рядом со мной, стекло сползло вниз, и мужчина, показавшийся в окне, спросил: – Миссис… э-э-э… Сверева? Бывают у людей такие особенные голоса, их запоминаешь с первого раза, а я слышала голос этого человека уже не раз. – Что вы здесь делаете? – продолжил, мрачно глядя на меня, старший инспектор Нейтан, а это был именно он. – Я… я… здесь, мне… мой… – безнадежно застряв в начале фразы, я умудрилась просклонять на все лады главное местоимение человечества. – Что, ваша? – спросил он. – Мой автобус ушел, а я не успела на него, – промямлила я, наполняясь надеждой, что полицейскому окажется по пути, и мне не придется засыпать на мостовой, не дойдя до вокзала или гостиницы. – Гм… вы направляетесь в Гастингс? – спросил он тоном следователя, ведущего допрос подозреваемого. – Да, да, – зачастила я, усиленно ежась и дрожа, чтобы этот напыщенный джентльмен догадался, что несчастной усталой пусть и не леди требуется помощь. – Садитесь в машину, – буркнул он. – Сюда, – добавил, открывая дверцу переднего сидения, когда я, заметавшись, кинулась к заднему входу. Я влезла в полутьму и тепло салона, повозилась, устраиваясь на сиденье, выдала несколько благодарственных фраз из своего словарного запаса, на что он молча кивнул, трогая автомобиль с места. Машина быстро набирала скорость, за окном акварелью по темному фону потянулась расплывающаяся полоса света от фонарей набережной. – Так что же вы делали здесь, в Истборне, миссис Сверева? Хотели посмотреть город? Турист? – нарушил инспектор Нейтан установившееся на какое-то время молчание. – Ездила к матери Джеймса Монтгомери, того человека, которого вы подозреваете в каком-то убийстве, – ответила я. За окном все мелькали и мелькали размытые огни, ровно гудел мотор хорошо отлаженного двигателя, а у меня так слипались глаза, что не помешал бы десяток другой спичек. – Вот как? К матери Монтгомери? – переспросил он, не отрывая глаз от дороги. – Вы забыли пристегнуть ремень… – Ах, да, простите, – я заерзала, разбираясь с конструкцией ремня. – И что же? Вы повстречались с ней? Нашли, где она живет? – продолжил инспектор, после того как я приобрела статус пристегнутой по всем правилам. – В Райском переулке, вы же определенно знаете, – пробормотала я, с трудом сдерживая зевоту. – Вот как? И что она вам рассказала, мать мистера Монтгомери? – Она… – я замолчала не в силах подобрать слова, чтобы описать состояние миссис Клей – не хватало лексики, и много сил уходило на борьбу со сном. – Она… очень немолодая и ничего не помнит. Даже то, что у нее есть сын, – наконец объяснила я, тупо уставившись на веера дворников, резво скользящих по лобовому стеклу. – А вы что-нибудь узнали о Джеймсе? Инспектор традиционно гмыкнул, выразив то ли сарказм, то ли сочувствие, то ли отрицание. – Я собирался пригласить вас… Я пыталась удержать в поле зрения дворники, но с каждой секундой это становилось все труднее. Посплю с полчаса, обычно это помогает, проснусь перед въездом в город, а там разберусь… – Простите, я прошу прощения, я немного посплю, совсем чуть-чуть, – не знаю, произнесла ли я эти слова вслух или только подумала, что произнесла. Проснулась в очередной раз – хорошо, что вообще проснулась – в полутьме какой-то комнаты. Тщетно попыталась поймать убегающий в небытие сон – он, как ящерица, ускользнул, оставив кончик хвоста, смутную картинку Невского, по которому я куда-то спешу. Где я? Ах, да, в Англии, во всяком случае, вчера была именно там. Лежала, пялясь в серый потолок, вспоминая, каким образом вчера добралась до Гастингса, но ничего, кроме поездки в автомобиле с инспектором полиции, вспомнить не могла. Да и в Гастингсе ли я? События вчерашнего дня пронеслись в голове, словно диск, прокрученный на восьмикратной скорости. Обнаружила, что лежу на диване, в одежде, укрытая пледом, от которого попахивало табаком. Я вскочила, слишком резко, пришлось посидеть, чтобы прийти в себя. Осмотрелась – комната была явно мне не знакома – ни портрета аля-Генриха восьмого на стене, ни камина, да и диван стоит не в центре, а у стены. Где я? Что со мной, и как я дошла до такой жизни на …цатом десятке лет? Где-то рядом послышалось движение, словно кошка ступала лапами по полу. Прозвучавшее «мяу» и севший столбиком напротив дивана силуэт подтвердили догадку. Наличие кошки почему-то успокоило, словно свидетельствовало о лояльности живущих здесь людей. Отдернула штору на окне, впустив утренний или дневной свет, нашла на диване свою сумку, кое-как привела себя в порядок и осторожно вышла из комнаты. В следующем помещении, куда я попала, было темно, но из-за приоткрытой двери доносились звуки, по которым можно было безошибочно определить, что там находится кухня: зазвенела какая-то посуда, затем раздался пронзительно нарастающий свист закипевшего чайника. Кошка вышла следом, оказавшись по-египетски тощей и по-русски серо-полосатой, обогнула меня и снова села напротив. Поправив волосы и проведя ладонями по лицу – эти жесты всегда действовали чуть успокоительно, я вошла в кухню. Свист кипения увял, никелированный чайник с пятнами на округлых боках, печально выпустил струйку пара. Человек, стоящий ко мне спиной, обернулся и мрачно буркнул: – Доброе утро. – Доброе утро, – ответила я инспектору Нейтану, не сразу узнав его, поскольку домашняя одежда, потрепанные джинсы и видавшая виды футболка, придавали ему иной, весьма демократичный вид. Сказать, что мне было очень неловко, значило не сказать ничего. «Доброе утро», стало максимумом из того, что я могла выдавить из себя. Полицейский весьма недоволен моим присутствием в его? доме, что совсем не удивительно. Кажется, я начинала тихо ненавидеть недавно столь привлекательную Англию. – Гм… – сказал он. – Как спалось? – Спасибо, хорошо… – промямлила я. – Хотите что-то съесть? Есть мне хотелось, и даже очень, и впервые за все время, проведенное в чужой стране, я чувствовала себя хорошо выспавшейся, несмотря на крайнюю неловкость ситуации, на то, что спала одетой и в очередном чужом доме. – Мне очень… я чувствую себя… э-э-э… неверно поступившей… – сказала я. – Да, поступили вы неверно, – без обиняков согласился он. Я вздрогнула. Что еще постыдного я наделала? – Что… что я сделать? – спросила я, от волнения ошибаясь. – Что я сделала? – Гм… – снова сказал Нейтан. – Вы давно не спали? – Нет… почему, спала… – Устали? – Я уснула в машине? Мне очень неловко. – Вы не просто уснули, гм… вы уснули так крепко, что я не смог вас разбудить и пришлось привезти и… принести вас сюда. Принести? Решив, что не уловила смысла его фразы, я переспросила и попросила говорить помедленней, но, когда он мрачно повторил сказанное, оказалось, что я все правильно поняла с первого раза. – Принести? Собственно, удивление мое звучало фальшиво – ведь если я не помнила, как попала в дом и на диван, значит, кто-то должен был доставить меня туда. Мои несколько десятков килограммов. О Боже! Да что же это такое? – Да, гм… принести, – инспектор изобразил нечто среднее между смешком и гмыканьем. Интересно, как он нес меня: на руках или взвалил на плечо? Почему-то склонилась к последнему, и от этого стало совсем плохо. – Туалет наверху, вторая дверь налево, – сказал он. – Сделаю вам яичницу с беконом. Я крякнула, как бестолковая утка, вспыхнула, как юная девица, и отправилась искать указанное место.
Klo: Хелга - ! А в Англии-то все интереснее становится - мужчины множатся и множатся... Ситауции все пикантнее. Я за насыщенную личную жизнь у женщин постбальзаковкого возраста!
Скрипач не нужен: О! Английский детектив! Спасибо Тут ещё и романтическая линия прорисовывается. Или мне показалось?
ДюймОлечка: Ну ничего себе, Асю прям носят мужчины на руках :) Какой галантный полицейский
apropos: Хелга Ох, сколько здесь продолжений! По поводу Аси и Акулыча. Акулыч вырисовывается благородным молчелом, должна заметить, и поведение его разительно отличается от первой попытки соблазнить деву - самоустранился красиво, чувствуется, что мальчик не на шутку попался. Асю жалко во всех отношениях - и идти на поводу желаний страшно, с другой стороны - как бы не пожалеть потом об упущенной возможности. Словом, очень понятны и трогательны ее чувства, метания и опасения. Акулыч хорош. Английская часть не менее захватывающа. Вырисовывается чудный образ полицейского, который наконец из служебно-безликой детали машины правосудия обрел весьма симпатичные и притягательные человеческие (и мужские!) черты - возможная романтическая линия кажется весьма заманчивой и перспективной. Автор, браво!
полная версия страницы