Форум » Хелга » Графоманство, как отражение бытия » Ответить
Графоманство, как отражение бытия
Брюнес: Автор - Брюнес Повесть Осмелюсь предложить вашему вниманию начало небольшой повести.
Брюнес: С благодарностями за снисходительность читателей к слабостям автора... __________________ Мэри-Эйприл попросила сержанта отвезти ее домой и заехать по пути в магазин, чтобы купить новые туфли. Сержант, как ей показалось, некоторое время терзался сомнениями и молчал, что-то обдумывая, и Мэри-Эйприл вдруг пришла в голову мысль, что он, вероятно, не слишком хорошо себя чувствует после того, как ему на голову упал тот обломок канделябра и, возможно, у него сотрясение мозга. От этого приступа сострадания Мэри-Эйприл настолько прониклась осознанием многогранности своего характера, что на какое-то время совершенно позабыла о том, что она в розовом платье при зеленых туфлях. Она вспомнила об этом неприятном факте лишь тогда, когда сержант решительно завел мотор и сказал: — Поехали… Мэри-Эйприл перемеряла уже больше дюжины пар туфель, но ни на одной не могла остановиться. Больше всех ей понравились открытые туфли серебристого цвета с ремешками и на тонкой шпильке, которые, правда, не слишком подходили к ее розовому платью, но она представила, как шикарно эти туфли будут смотреться с ее юбкой в стиле техно, которая осталась дома в шкафу. Мэри-Эйприл купила серебристые туфли и тут же обула их, решив, что дома переоденется. Размышляя о том, чем же ей украсить верхнюю часть тела: прозрачным топом с блестками или блузкой с широким воротником и рукавами один с четвертью, она забралась в Арден. Устроившись на переднем сиденье, Мэри-Эйприл достала косметичку и внимательно изучила лицо, поправила изъяны в макияже, нанесенные атмосферным и нервным воздействием, и взглянула на сержанта. Он спал, откинувшись на сиденье. Взмокшая прядка волос упала на его красивый, хоть и подпорченный синяком лоб, легкая щетина, покрывающая щеки и подбородок, придавала ему особо мужественный и привлекательный вид, «Нос стоило бы немного подправить, он не совсем прямой, но в общем-то ничего», — подумала Мэри-Эйприл. Ворот, не очень, правда, свежей, рубашки сержанта был расстегнут и открывал его крепкую шею и грудь. Потертая кожаная куртка и узкие джинсы довершали картину, внося в образ Джеймса Флемминга дополнительную ноту здоровой мужской сексуальности. Мэри-Эйприл посмотрела на его тонкие губы и сглотнула, проглотив возникшее неуемное желание прижаться к этим губам, а затем почувствовать, как эти сильные руки, которые сейчас свободно лежали на руле Ардена, крепко и страстно обнимают её. Мэри-Эйприл закрыла глаза и тотчас открыла их, потому что услышала, как сержант громко и смачно всхрапнул, проснулся от храпа, потянулся, крякнул от боли, увидел Мэри-Эйприл, смутился и завел мотор. Когда Мэри-Эйприл и Флемминг подошли к двери квартиры, она оказалась приоткрытой. — Вы не забыли вчера закрыть дверь? — прошептал сержант, схватив Мэри-Эйприл, которая уже собралась высказать свое возмущение, и оттягивая её к себе за спину. Флемминг осторожно протянул руку к двери, но в этот момент она резко распахнулась, сержант от неожиданного и сильного удара отлетел в сторону и рухнул на пол, не сумев сконцентрироваться, что можно было объяснить лишь тем, что за последние два дня координация его движений была жестоко нарушена. Мэри-Эйприл широко открыла рот, чтобы завизжать, но обнаружила, что не может воспроизвести ни звука, потому что на нее в упор смотрело показавшееся ей огромным дуло пистолета, пистолет же умещался в руке человека, одетого во все черное. Мэри-Эйприл замерла, вдруг представив, как она будет лежать здесь, на грязном полу, в луже крови и, вероятно, в очень неизящной позе, потому что принять изящную у нее может не хватить ни сил, ни времени. Пока Мэри-Эйприл обдумывала столь неприятную перспективу, сержант, пришедший в себя, кинулся на черного человека, но реакция последнего оказалась лучше, потому что он остановил бросок Флемминга коротким, но очень громким выстрелом, таким громким, что у Мэри-Эйприл заложило уши, но зато она обрела дар визга и использовала его в полной мере. Черный человек оттолкнул ее и бросился вниз по ступенькам. Мэри-Эйприл кинулась к лежащему на полу – во вполне симпатичной позе, как успела она отметить, ибо была очень наблюдательной девушкой – сержанту. Она увидела дымящуюся дыру на плече его кожаной куртки, а из-за ее отворота было видно, как по рубашке расползается кровавое пятно. — Я вызову скорую! — воскликнула Мэри-Эйприл, холодея от ужаса. — Уотсон… — прохрипел сержант – … позвоните, пусть приедет сюда… кажется, я… — Уотсон? Какой Уотсон?! — вскричала Мэри-Эйприл, прижимая руки к красивой груди. — Вы знаете… — пробормотал Флемминг и потерял сознание. «Уотсон?» — Мэри Эйприл перебрала в памяти всех знакомых ей Уотсонов, их оказалось совсем немного, точнее один, а еще точнее, одна — Джеральдина Уотсон, та самая, которую выделял из всех студенток упрямый преподаватель казуистики мистер Брокльхерст. Мэри-Эйприл напрягла все свои умственные способности, пытаясь установить связь между словами сержанта и Джеральдиной, но ничего не придумала, кроме гипотезы об их вероятных любовных отношениях, что вызвало в душе Мэри-Эйприл жесточайший внутренний протест. Совершенно обессиленная непосильными умственными усилиями, Мэри-Эйприл решила, что просьбу сержанта, возможно последнюю, она все же должна удовлетворить, даже если Джеральдина и не окажется именно той Уотсон, которую имел в виду Флемминг, или, что еще хуже, окажется… Мэри-Эйприл набрала номер Джеральдины Уотсон. Ей стоило немалых усилий уговорить Джеральдину, которая очень удивилась звонку своей оппонентки, но после отчаянных и путаных объяснений Мэри-Эйприл, все-таки согласилась приехать. Тем временем сержант застонал, но в себя не пришел. Мэри-Эйприл кинулась в квартиру в поисках аптечки, но картина, представшая перед нею, заставила её позабыть об истекающем кровью Флемминге. Вся ее чудесная желто-сине-голубая квартирка была буквально перевернута вверх дном, все было разрушено, побито, истоптано. Это жуткое зрелище стало последней каплей, которая переполнила чашу психологической устойчивости Мэри-Эйприл, в голове у нее поплыло, она прошла несколько шагов, зацепилась за что-то серебристой шпилькой и рухнула без сознания между разбитым окном и перевернутым, порезанным золотисто-желтым диваном.
Tatiana: Брюнес пишет: От этого приступа сострадания Мэри-Эйприл настолько прониклась осознанием многогранности своего характера, что на какое-то время совершенно позабыла о том, что она в розовом платье при зеленых туфлях. о-хо-хо... Так смеяться нельзя)))) Брюнес пишет: Мэри-Эйприл достала косметичку и внимательно изучила лицо, поправила изъяны в макияже, нанесенные атмосферным и нервным воздействием
Леона: Продолжение не заставило себя ждать! Какая доза позитивизма за один только вечер! Перл на перле! Tatiana пишет: Так смеяться нельзя Это точно, но я смеюсь и смеюсь!
Цапля: Брюнес, браво! Детективная интрига все детективнее, Золушка Мэри-Эйприл с ее туфельками рулит! да, убитый гламурный интерьер сильнее нежных чувств-с...
apropos: Брюнес Какой экшн - начиная от примерки дюжины (или сколько их там?) туфелек, заканчивая незнакомцем с черным дулом пистолета! Изящные и неизящные позы добили. Упала, в восторге выкрикивая: браво, браво! И на бис еще, просим!
Брюнес: Спасибо, дамы, приятно, если немного порадовала этим творением.
Miss Jane: Брюнес , с ума сойти!
Бэла: Брюнес твое произвЭдение - просто отвал башки!!! Прости, не цитирую, иначе надо было брать все! Дай Бог нам всем еще целую гору столь же изысканных наслаждений (хотя чего их изыскивать - они в каждой строчке!) *гора из валяющихся в почтительном обмороке смайликов -деффачек с розовыми бантиками*
Inn: А безупречная девушка ещё и анализировать ситуацию пытается!.. Я уж переживать начала, что длительный "мыслительный процесс" приведёт к морщинам на прекрасном лбу героини. Но добрый автор так вовремя раскурочил "чудесную желто-сине-голубую квартирку", уронив заодно героиню, и тем самым остановил её "работу мысли" :-). Автор, Вы там аккуратней-то героиню роняйте, за её эксклюзивными колготками столько народу уже приглядывает ;-)... Спасибо, Брюнес!
Надина: Брюнес Спасибо! Меня особенно впечатлило: Брюнес пишет: Мэри-Эйприл напрягла все свои умственные способности, пытаясь установить связь между словами сержанта и Джеральдиной, но ничего не придумала, кроме гипотезы об их вероятных любовных отношениях, что вызвало в душе Мэри-Эйприл жесточайший внутренний протест. Жду продолжения!
Marusia: Брюнес Прочла еще вчера, поздно вечером Но находясь в полнейшем обмороке от созерцания здоровой мужской сексуальности бравого сержанта Флеминга (для меня он уже просто Джеймс ) не нашла в себе сил выразить своё восхищение Перечитав утром, поймала промелькнувшую мысль, что мне уже всё равно, кто там кого убил, за что и в поисках чего Это такой восторг следить за мыслительным процессом Мэри-Эйприл, размышлять вслед за ней, чем лучше прикрыть верхнюю, а также нижнюю части тела deicu пишет: А то, что соперница М.-Э. Джейнсон именно Джеральдина Уотсон - скажется? Они родственники или однофамильцы с инспектором? Вот фамильное ружьецо-то и стрельнуло
Элайза: Брюнес Полная укатайка... Мыслительный процесс очаровательной блондинки столь же блистателен, как ее колготки, не говоря уж о язвительном пере нашей Брюнес. Обретя вслед за героиней весьма полезный дар визга, оглушительно визжу — дальше, дальше!!
Калина: Брюнес пишет: , но закаленные в джунглях условные рефлексы успешно сработали, и он в один миг превратился из мужчины в профессионала своего дела. Я это запомню
deicu: Брюнес . Ну, Флеминг (==Джеймс Флеминг==) в своем репертуаре, а героиня раскрывается с неожиданной стороны. Мыслительный процесс, это надо же! От волнения за героев я уже на стуле усидеть не в силах. Первое явление злодея в полный рост! Затаила дыхание.
Axel: Брюнес Сержант великолепен, а мыслительные процессы героини просто блеск. Спасибо за очередную порцию позитива.
Брюнес: Флемминг открыл глаза и не увидел ничего, потому что вокруг стояла кромешная тьма. Он пошевелился, плечо ответило резкой болью. – Вы очнулись? – услышал он шепот, а затем горькое всхлипывание. Сержант попытался сесть, это ему удалось, он нащупал зажигалку в кармане куртки и щелкнул кремнем. Слабый огонек пламени потянулся вверх, осветив узкое пространство, кирпичную кладку стены и бледное женское лицо с огромными черными глазами. – Вы очнулись? – спросило лицо, едва шевеля синими губами. – Кто вы? – вопросом на вопрос ответил сержант, пытаясь усилием ослабевшей воли унять головокружение. – Я? Джеральдина… – пролепетала девушка. Ни имя, ни лицо ни о чем не говорили сержанту, хотя у него так болела голова и все прочие органы, что он навряд ли мог вспомнить даже ближайшего родственника. Флемминг поднял зажигалку и осмотрелся. Они находились в узком помещении цилиндрической формы со стенами, выложенными кирпичом, и, судя по тому, что стены эти уходили вверх, теряясь в неведомой темноте, это помещение можно было смело назвать трубой, возможно, дренажной или канализационной, определился Флемминг, тотчас вспомнив, как в джунглях Ламдоджи ему пришлось выбираться из ловушки на какого-то дикого зверя – ямы глубиной около 6 метров, но тогда он не был так изранен и видел над головой звездное азиатское небо, здесь же над головой царила сплошная темнота и определить глубину, на которой они находились, было практически невозможно. От размышлений и воспоминаний Флемминга отвлекли адская боль в плече и всхлипывания невесть как попавшей сюда особы, которые в свою очередь напомнили сержанту о божественной Мэи-Эйприл и человеке с пистолетом, выскочившем из ее квартиры. Неужели прекрасная блондинка погибла, так и не побывав в его объятиях? Сердце и тело сержанта дрогнули в унисон, но рана, всхлипывающая брюнетка и служебный долг тут же напомнили ему о насущном. – Нам нужно выбираться отсюда, – констатировал сержант непреложный факт, тем самым поставив перед собой текущую задачу. – Вы весь в крови, – прошептала Джеральдина. – Как вы сюда попали? – спросил сержант. – Не помню… – Потом расскажите, – Флемминг погасил зажигалку, морщась, стащил куртку, рубашка была липкой от крови. – Лучше попробуйте крепко перевязать мне плечо. Черноглазая Джеральдина охнула в темноте. – Но я боюсь… и ничего не вижу… – А вы на ощупь, – ответил он. – Иначе я истеку кровью. Ахая, охая, всхлипывая и чертыхаясь, сержант и загадочная Джеральдина совместными усилиями порвали рубашку Флемминга и перетянули его раненое плечо. Сержант отдал куртку дрожащей от холода девушке и начал ощупывать стену. Подняться по кирпичной кладке для него не представляло особого труда, но сейчас каждое движение болезненно отдавалось в плече, кружилась голова, и несмотря на холод, он весь вспотел. Но сержант Флемминг не привык сдаваться на волю обстоятельств, поэтому, превозмогая слабость и боль, стиснув зубы, взяв себя в руки, невзирая на трудности и продираясь сквозь тернии, начал медленно подниматься вверх по стене. Три раз он падал вниз, терял сознание, стонал, грязно ругался, и снова полз по стене, словно паук по паутине, скалолаз по скале, альпинист по Альпам, трубочист по трубе, Летучий Голландец по бушующим небесам. Джеральдина рыдала вслед ему, а когда он падал, затихала, потом начинала рыдать снова. Четвертая попытка и Флемминг словно слился со стеной, стал ее движущейся частью, вжимаясь в нее всем своим гибким сильным телом, нащупывая руками и ногами точки опоры. Он продвигался все выше и выше, пока голова его не уперлась во что-то твердое. «Крышка люка», – догадался сержант. Положение было отчаянным. Он висел на высоте, по его смутным расчетам, около тридцати футов, почти без опоры, но ничто уже не могло остановить Джеймса Флемминга. Вспомнив прием борьбы утса-комон-бхатай под названием «молниеносный удар бекаса-ламдоджи с обрезанными крыльями» и позы ламдоджийской уоги, он жесточайшим усилием вжался в стену, уперся головой в люк и, взревев, как тяжеловес, берущий непосильный вес, приподнял, а потом и сдвинул в сторону тяжелую чугунную крышку. Из последних сил сержант выполз наружу, цепляясь за воздух, и рухнул в сырую, показавшуюся ему райской, траву.
Tatiana: Брюнес Вот спасибо за позитив! Теперь можно спокойно идти спать. И пусть мне присняться прекрасные блондинки в эксклюзиных колготках, чувствительные брюнетки, рыдающие в голос и (о-о-о-о, это на десерт!) доблестные сержанты в роли человека-паука. Благодарю Вас, сударыня! *реверанс*
Inn: Да-а-а, тако-о-ой сержант!.. А теперь ещё и с брюнеткой! Джеймс Бонд нервно курит в углу :-)... Большое спасибо автору! Определённо это "1-ое апреля" надолго запомнится именно вот этим "антидепрессантом" :-)!
deicu: Дрогнула в унисон с бравым сержантом. Конечно, когда все потеряли сознание - честный прием для введения интригующей лакуны в повествование, но это ж страх - куда они все (или только часть?) провалились? Трепещу в ужасе за сержанта, его блондинку, а теперь и за брюнетку. Автор, скорее на помощь! Стиль по-прежнему великолепен. Брюнес и ура 1 апреля!
Надина: Брюнес Спасибо! Чудо! Долго представляла, как выглядит удар бекаса-ламдоджи с обрезанными (!) крыльями....
полная версия страницы