Форум » Хелга » Пять мужчин. Хелга - 4 » Ответить
Пять мужчин. Хелга - 4
Хелга: Автор: Хелга Название: Пять мужчин Жанр:что-то о любви и вообще... Главы на сайте: http://apropospage.ru/zabava/sof1/fivemen/fivemen_1.html
Хелга: Элайза пишет: Чувствую, не случайно тут Ксюша появилась Загромождаю персонажами, как салат майонезом... Элайза пишет: Взаимопонимание точно важнее, поскольку лубофф, она приходит и уходит, а понимания хочется всегда. Вот, и я о том же...
Леона: Хелга ну наконец-то! Уже соскучилась по Дине и Стасам! Взаимопонимание - оно, конечно, хорошо... Для крепкой дружбы, для совместного какого-нибудь бизнеса, а вот для семьи? Нет, есть, конечно, семьи, где нет любви, а есть расчёт, и даже, может, взаимопонимание есть, но почему-то я наивно-романтически не уверена, что счастье настоящее есть в таких семьях. А Никола ничего подружку себе выбрал, и пиццу вон умеет готовить, и иняз заканчивает. Что ж, познакомимся поближе! Tatiana пишет: Мы, мамы сыновей, особенно, пока дети маленькие, обещаем себе - я никогда не буду классической свекровью. Это точно! Но даже и попытки ею не стать - это уже похвально!
bobby: Хелга Пока Дине, пользуясь своим положением, удается избегать выполнения супружеского долга. А что потом.... Терпение Митеньки, наверное, не безгранично. Грустно все это. Связь с любимым оборвала, повинуясь порыву, теперь вот связала свою жизнь с нелюбимым... Стас N2 напорист как танк. Но, наверное, с Диной только так и надо. Иначе она всегда найдет отговорки.
Леона: С нелюбимым, но хорошим и, главное, любящим. Казалось бы, чего ещё надо? Может, кому-то и не надо? А мне кажется - надо. Ой, чего сказала, хоть кто-то понял?
bobby: Леона пишет: Может, кому-то и не надо? А мне кажется - надо. Трудно сказать. Дина молода, но уже познала любовь и даже страсть. Думаю, ей этого будет недостаточно... для семейной жизни Леона пишет: С нелюбимым, но хорошим и, главное, любящим.
Цапля: bobby пишет: Пока Дине, пользуясь своим положением, удается избегать выполнения супружеского долга. Да? а мне показалось, что как раз она исполнила то, что торжественно именуется "супружеским долгом". Только не поворачивается язык назвать это иначе, нежели "супружеский долг" И в этом счастье взаимопонимания?
Хелга: Леона пишет: Нет, есть, конечно, семьи, где нет любви, а есть расчёт, и даже, может, взаимопонимание есть И вполне крепкие семьи могут получится. Почему нет? bobby пишет: Но, наверное, с Диной только так и надо. Иначе она всегда найдет отговорки. Тем более, у нее они вполне логичные...
bobby: Цапля пишет: а мне показалось, что как раз она исполнила то, что торжественно именуется "супружеским долгом". Перечитала. Да, похоже, что исполнила. Наверное, это было так буднично, что я даже не поняла. В конце концов всё происходит, и не так катастрофично, как я того ожидала. Возможно, все будет хорошо. Самообман, я так думаю.
Юлия: Хелга Первая часть так удивительно печально-красива! Хелга пишет: Так заканчивается февраль, наш медовый месяц, заснеженный и горьковатый. просто великолепно. Спасибо тебе! Леона пишет: Нет, есть, конечно, семьи, где нет любви, а есть расчёт, и даже, может, взаимопонимание есть, но почему-то я наивно-романтически не уверена, что счастье настоящее есть в таких семьях. Чужая душа потемки... Кто их знает, что у них там есть. И что такое настоящее счастье? Страстная любовь, чтобы продолжать жить, требует большого взаимопонимания и ущемления своего "я". В любви такой есть один крупный недостаток - она максималична до предела, и не терпит даже малейших отклонений от правил (ведомых только ей). И слишком часто заканчивается она не крепким семейным счастьем, а разрывом, болью и потерей веры. Цапля пишет: Только не поворачивается язык назвать это иначе, нежели "супружеский долг" И в этом счастье взаимопонимания? Это дело вполне поправимое. Если у людей есть желание и взаимное доверие, найти удовольствие в сексе легче, чем взаимопонимание в повседневной жизни.
Калина: Хелга Будишь во мне всяческие ностальгические чувства. Столько узнаваемых моментов! Про беременную Дину, про знакомство со свекровью и, конечно Хелга пишет: Я не очень люблю готовить, и с каждым годом все меньше, но при необходимости могу справиться даже с достаточно сложным блюдом. Во всяком случае, те, кого я угощала своими кулинарными изысками, до сих пор не жаловались. Впрочем, может быть, не хотели обижать.
Marusia: Элайза пишет: раз у них такая замечательная способность существовать неразлучно практически круглые сутки, не раздражаясь и не надоедая друг другу — то отсюда уже и до любви рукой подать. Еще немного, и... Если Дина себе, конечно, блоков не наставит Юлия пишет: Если у людей есть желание и взаимное доверие, найти удовольствие в сексе легче, чем взаимопонимание в повседневной жизни. Конечно же, хочется всего и сразу, здесь и сейчас, но какого-то компонента всегда будет не хватать. Митя, по большому счету, подарок судьбы для Дины в том периоде жизни. Не зря же ей стало казаться, что он и есть отец её ребенка. А вот что меня зацепило, так это: многие женщины позавидовали бы вниманию, которым я была окружена, я стала центром нашей маленькой вселенной, к счастью, тогда я не очень это осознавала, принимая, как должное, погруженная в свои ощущения Почему "к счастью" ведомо пока только автору bobby пишет: Стас N2 напорист как танк. Но, наверное, с Диной только так и надо. Иначе она всегда найдет отговорки. Появление Ксюхи и скорый отъезд Стаса2 - как-то тревожно становится и за нынешнюю Дину, как она совсем этим справится.
Леона: Юлия пишет: Кто их знает, что у них там есть. Действительно, кто знает? Да и настоящее счастье - понятие не универсальное. Для кого-то счастье - счёт в швейцарском банке, для кого-то - пятнадцать детей, можно ещё кучу вариантов напридумывать. Юлия пишет: В любви такой есть один крупный недостаток - она максималична до предела, и не терпит даже малейших отклонений от правил (ведомых только ей). Это скорее не любовь, а страсть. Наверное, самая счастливая семья получится, если любовь в начале с годами перерастает в нечто большее и люди становятся частями друг друга по жизни. Это идеал семьи. Ну а других вариантов, безусловно, тысячи. В случае же Дины и Мити возможен вариант с привыканием, и многие такие варианты в жизни есть, но возможна также и тысяча вариаций. Лично мне кажется, что в случае Дины такой вариант не пройдёт.
Хелга: Юлия пишет: Если у людей есть желание и взаимное доверие, найти удовольствие в сексе легче, чем взаимопонимание в повседневной жизни. Соглашусь, взаимопонимание - невероятно ценная вещь. Калин а пишет: Будишь во мне всяческие ностальгические чувства. Столько узнаваемых моментов Так и свои бужу тоже.... Marusia пишет: Почему "к счастью" ведомо пока только автору Но, мне кажется, это понятно почему, нет? Леона пишет: Лично мне кажется, что в случае Дины такой вариант не пройдёт. Потому что характер такой? Дамы, спасибо всем большое, что нашли время и прочитали сей кусочек!
Tatiana: Хелга А ведь так призывно мигал флажок рядом с твоим именем. РРРРРРРР
Леона: Хелга пишет: Потому что характер такой? Да. По крайней мере я так вижу по тому характеру, который ты описываешь. Могу жестоко ошибаться. Tatiana кажется, нам пора привыкать, что мигание флажка - это не только новые кусочки, но и жестокие обломы!
Юлия: *стенает и бьется головой об стену* О где ты, где ты, автор?!
Хелга: ***** Май сияет свежей, умытой дождями зеленью, клейкие листья источают терпкий запах весны. Теперь я хожу, переваливаясь с боку набок, как толстая утка, во всяком случае, мне кажется, что именно так я выгляжу со стороны. Живот огромен и тяжел, парень, выросший внутри – я убеждена, что это парень – активен и отчаянно рвется наружу. Что он и делает, причем в совсем неподходящий момент. Почему-то он выбирает для своего явления на свет тот день, когда мы с Митей и папой отправились прогуляться по загородному лесу, отец жаждал пощелкать затвором фотоаппарата, желая увековечить мою слоновость среди майской зелени берез. Именно у ствола березы, прижавшись к теплой гладко-шершавой коре, я вдруг почувствовала, как внутри что-то заныло, потянуло вниз, а затем задергалось. Я сжалась, замерев, пытаясь собрать тягучую боль в одну точку. – Дина, что? Что? Началось? – крикнул Митенька, подбегая ко мне, видимо прочитав некое выражение на моем лице. – Кажется, рожаю, – сказала я, каким-то внутренним инстинктом понимая, что именно это и происходит. Мы выползли на дорогу, и загрузились в старенький папин Москвич. Сильные и частые схватки начались минут через пятнадцать, в течение которых папа безуспешно пытался завести мотор упершегося, как частенько с ним бывало, Москвича. Митя выскакивал на дорогу, возвращался в машину, что-то спрашивал меня, я что-то отвечала, погрузившись в пульсирующую, выворачивающую все мои внутренности боль, которая, едва отпустив, через несколько минут возвращалась, вновь выкручивая и выворачивая меня. Парень всерьез рвался наружу. Наконец отцу удалось завести мотор, и он рванул машину с места с лихостью гонщика. Когда мы добрались до нашего районного роддома, мне казалось, что между схватками уже нет никаких перерывов, о чем я попыталась сказать акушерке в приемном покое, куда меня на руках оттащил Митя. Откуда только у него взялись силы, чтобы тащить такую тяжеленную меня? Акушерка мне почему-то не поверила, уложила на кушетку и объявила, что я преувеличиваю, и что она собирается ставить мне клизму. В ответ я заорала, что я сейчас рожу. Она рявкнула: «Не орите, женщина! У первородок вечно так!» В этот момент меня скрутила такая схватка, что я уже приготовилась быть разорванной на мелкие кусочки. Я пыхтела и ругалась, стараясь не оглашать пространство слишком откровенными воплями. Акушерка все-таки решилась осмотреть меня и взвизгнула: «Что ж ты молчишь! У тебя уже головка пошла!» Николе было все равно, что думают о времени его появления на свет, он просто отправился в сложный поход, чтобы выбраться наружу из уютного, но надоевшего теплого комфорта. Так я и родила четырехкилограммового Николу, прямо в приемном покое… Он появился и завопил гулким басом, хватая первый глоток воздуха и сообщая о своем появлении. Когда мне показали его, уже завернутого в застиранное больничное одеяло, он открыл глаза, удивительно яркие, зеленовато-карие, горящие на фоне красного сморщенного личика, натруженного тяжким испытанием. ******* – Стас, – говорю я в трубку. – Ты знаешь, сколько времени? Уже ночь… – Я, между прочим, звонил тебе несколько раз, но у тебя трубка валяется неведомо где… – Ничего подобного, – оправдываюсь я, но он, конечно, прав – я закинула телефон в свою комнату и почти не заходила сюда сегодня вечером, хотя, это не дает ему право звонить мне около полуночи. – Мы же договорились, что я сегодня занята, – добавляю, стараясь придать твердость голосу, одновременно предаваясь совершенно непристойным мечтам. – Ладно, – говорит он. – Хотел тебя услышать, ты уж извини, что позвонил. – Не стоит извиняться… – Ну, собственно, я вины за собой и не вижу, Дина, но я ужасно хочу тебя увидеть… – Сейчас это невозможно, Стас! – Почему? – Ну, хотя бы потому, что завтра мне с утра на работу, а работы очень много, и мне нужно выспаться… – Это веская причина, но у меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться… – Какое еще предложение? Это что, шантаж? – спрашиваю я, почему-то вспоминая парня – грабителя банка. – Дина, ну что ты, это, ну… в общем, узнаешь, если согласишься… – Что за интриганство, Стас? – сержусь я, заинтригованная. – Только на час, и я верну тебя домой, клянусь, ты выспишься… – Стас… – беспомощно протестую я, зная, что соглашусь, потому что мне ужасно хочется видеть его. – Дина… – говорит он и умолкает. Как-то многозначительно. Наглец, он знает, что я соглашусь, и это обидно. – А ты где сейчас? – спрашиваю я после паузы, в которую со стороны вливается урчание пристроившегося рядом Черного. – Стою у машины на дворе. Подойди к окну… – У меня тут береза, ничего не видно.. Все же накидываю халат и пробираюсь к окну. Двор, как обычно, залит светом прожектора, черные ветки березы мокро блестят, покачиваясь перед стеклом. Внизу, на тротуаре движется фигура, то появляясь, то исчезая из поля зрения. Осторожно машу задрожавшей вдруг рукой и прижимаю к уху телефон: – Стас, я сейчас спущусь… оденусь… – Жду, – говорит он и отключается. Одеваюсь, не забыв облачиться в кружевное белье, купленное с пакостной целью явить в нем свои смутные прелести Стасу. Укладываю волосы в крендель, увенчав прическу заколкой собственного изготовления. Натягивая в прихожей пальто, чувствую себя маленькой девочкой, которая сбегает из дому без разрешения родителей, хотя подобных ощущений мне в детстве почти не удалось испытать: маму свою я не помню, а отец никогда не ограничивал мою свободу, поэтому я ею почти не и пользовалась, таков парадокс. В лифте сердце начинает бешеную скачку, объяснимую лишь химической реакцией, связанной, видимо, со смешением адреналина с гормонами и еще каким-то неуместными элементами. Стас сгребает меня в охапку и целует, долго и упоительно, отчего моя гормонально-адреналиновая смесь начинает приближаться к критической точке, но он обрывает поцелуй и тащит меня в машину. И все же, все же, что же такого он нашел во мне, старой, взрослой, циничной, что готов тащиться со мной ночью незнамо куда? И о чем думаю я, кидаясь за ним ночью незнамо куда, сломя голову? Стас останавливает машину на тихой старой улочке, одной из тех, что радиально тянутся от набережной к центру города. – Куда ты меня привез? – спрашиваю я, выбираясь из машины. На улице ни души, длинные тени тянутся по выщербленному тротуару, чернеют деревья за оградой небольшого палисадника, Стас толкает калитку, тащит меня за собой в темноту по узкой дорожке, ведущей к темнеющему впереди фасаду старого двухэтажного дома. – Куда ты меня ведешь? – снова задаю я оригинальный вопрос, на этот раз шепотом, потому что становится жутковато, дом перед нами молчалив и темен, словно в нем никто не живет. – Сейчас узнаешь… – отвечает Стас и, покрутив ключ в двери, толкает ее, она со скрипом, прозвучавшим, словно сирена тревоги в ночной тишине, открывается, и он ныряет в темноту, увлекая меня следом. – Стой, не двигайся, а то упадешь, – говорит Стас. – Я сейчас включу фонарик. Темноту разрезает конус света, текущего из его руки. Мы стоим перед лестницей, ведущей наверх, на второй этаж, откуда тянет затхлостью нежилого дома. – Зачем мы сюда пришли? – снова спрашиваю я. – Здесь ведь никто не живет? Угораздило же меня рвануть за ним, сломя голову, и что теперь? – Нет, никто, но подожди, сейчас…пойдем наверх, иди за мной, аккуратно. Я послушно иду следом, спина холодеет от страха, но любопытство и луч света в руке Стаса гонят меня вперед, наверх по скрипучим деревянным ступенькам, истертым тысячами и тысячами подошв. На втором этаже Стас открывает дверь, и мы входим в крошечную прихожую, а затем в пустую комнату. Стас кладет фонарь на стол, неведомо как оставшийся здесь, туда же ставит сумку, которую принес с собой. – Смотри, – говорит он, обнимая меня за плечи и поворачивая в сторону от окна и направляя туда же свет фонаря. Я тихо ахаю. У стены красуется огромная печь, выложенная изразцами… Подхожу к ней и останавливаюсь в изумлении. Комната вдруг озаряется теплым мерцающим светом, оборачиваюсь – на столе стоит фонарь странного вида – пузатый, древний, за толстым стеклом колышется пламя, придавая пустой комнате жутковатую таинственность. Печь тепло поблескивает, провожу рукой по изразцам, под ладонью – прохладная гладь, чуть сломанная выпуклостью рисунка. Эмаль на некоторых плитках покрыта тонкой сеткой мелких трещин, но рисунок изумителен: витиеватый орнамент в розовато-коричневых тонах, явно начала прошлого века. Печь велика, просто огромна, такие сейчас редко встречаются. – Нравится? – спрашивает Стас, подходя ко мне. – Ещё как, это же уникальная вещь, ты посмотри на этот рисунок, а вот этот карниз, это же прошлый век, удивительно, что она вообще сохранилась. Как ты это нашел? Откуда? – У меня есть приятель, он трудится в архитектурном отделе, в мэрии. На днях мы с ним столкнулись за стопкой чаю, ну и слово за слово, я рассказал о ваших каминах, а он вспомнил про этот дом. Его будут сносить… – И печь? – И печь, видимо… – Нет, это невозможно, завтра же притащу сюда ребят! Он, твой приятель, в архитектурном отделе, неужели не понимает? – Понимает, Дина… Вздохнув, возвращаюсь к печи, изразцы мерцают и искрятся, кажется, что от печи льется тепло, хотя в комнате холодно. Стас обнимает меня и прижимается губами к моим волосам. Странный загадочный парень. – Спасибо, Стас, – говорю я, и мне вдруг становится по-настоящему страшно, и не оттого что мы находимся в пустом доме ночью, это меня уже совсем не пугает, а потому что я вдруг ощущаю опасную связь, нить, которая опутывает меня против моей воли. Я не хочу такой привязанности, я хочу покоя и равновесия, я не хочу ни страстей, ни печалей. Стас поворачивает меня к себе и целует, долго, слишком долго…
Дафна: Хелга так нельзя на ночь глядя. Я спать собиралась А теперь - сна ни в одном глазу. Но настроение подняла
chandni: Хелга Просто нет слов. Это... это потрясающе!!!
Леона: Дафна пишет: так нельзя Так можно! И так нужно! Хелга какой поток эмоций!
полная версия страницы